Автор неизвестен - Европейская поэзия XVII века Страница 21

РИЧАРД КРЭШО

Где отыщу я ту,Что претворит мою мечтуВ реальную, живую красоту?

Пока она — увы —В чертоге горней синевыУкрыта сенью ласковой листвы.

Пока она СудьбойНе призвана идти земной тропой,Травы не смяла легкою стопой.

Ее доселе БогКристальной плотью не облек,Светильник гордый духа не возжег.

О грезы, в мир тенейЛетите, прикоснитесь к нейВоздушного лобзания нежней.

Что ей изделие ткача,—Атлас, струящийся с плеча,Шантильских кружев пена и парча?

Что — колдовской обманШелков, обвивших стройный стан,Безжизненных улыбок и румян?

Что — веер, блеск тафты, —Когда прекрасны и простыБез ухищрений девичьи черты.

Вот образ, чья красаСвежа, как вешняя роса,Его омыли сами небеса,—

Твои черты легки,Не нужен мел и парикиТворению божественной руки.

Твоих ланит цветыНежны, лилейны и чисты,И легковейны дивные персты.

Румянец твой знакомСкорее с маковым цветком,Чем с пудрою и алым порошком.

А на устах чуть светЛобзание запечатлел поэт,Но так же ярок их пунцовый цвет.

Глаза твои горят,Как затканный алмазами наряд,Но драгоценен искренностью взгляд.

Мерцание очейЗатмит созвездия ночей,Блеск благодатный солнечных лучей.

Златые волосаСвила жемчужная лоза,Рубинами разубрана коса,

Но прядей блеск сильней,Чем своевольный свет камней,Играющий среди златых теней.

Рубин играет и горитВ живом огне твоих ланит,И свято каждый перл слезу хранит.

В душе покой, трикратХранит он лучше звонких латОт стрел любви, разящих наугад.

У лучезарных глазОпасных стрел велик запас,Но лук любви достать — не пробил час.

Пленительно юнаУлыбка, что тебе дана,И прелести таинственной полна.

И рдеет в розах щекНе пламень грешный и порок,А скромности летучий огонек.

Любуюсь простотой забав,Где, незатейлив и лукав,Проявлен твой невинно-милый прав.

Я вижу трепетный испуг,Тот нежный страх в кругу подруг,Когда невесту ночь настигнет вдруг;

И каплею росыБлеснувший след ее слезыВ прощальные предбрачные часы;

И утра пастораль,Что не взяла полночную печальВ блистающую завтрашнюю даль.

Тех ясных дней лучи,Как пламень мысли, горячи,Их лучезарный свет кипит в ночи.

Ее ночей сапфирЕще прозрачней от любовных лир,Еще синей во тьме, объявшей мир.

Я знаю, жизни кругЗамкнет душа ее без мукИ встретит Смерть словами: «Здравствуй, Друг».

Поток ее бесед,Как Сидни солнечный сонет,В седины зим вплетает майский цвет.

В домашней ли тиши,В беседке ли, в лесной глуши —Живителен покой ее души.

Когда от счастья ей светло,—Небес озарено чело,И ночь крылатой сенью гонит зло.

Вот облик твой, что мной воспет,Дитя природы! Много летПусть он корит естественностью свет.

Твоим поэтом и певцом,Твоим единственным льстецомДа внидет добродетель смело в дом.

Познай же благодатьТвоим достоинствам под стать,А большего нельзя и пожелать.

Любовь вершит судьбу людей,И жизнь и смерть подвластны ей.И вот, чтоб это доказать,Возьмем не тех, в ком рост и стать,Не тех, кому ценою мукПринять корону в лоно рукИ божье имя в смертный часПроизнести без лишних фраз,Не тех, чья грудь как трон любви,В поту омытой и крови;Нет, мы возьмем пример иной,Где храм воздушный, неземнойВ душе у девочки возник,Где юной нежности родник.Умеет вымолвить едваРебенок первые слова,Но мнит уже: что вздохи длить,Дай смерти гордый лик явить!Любовь со смертью — два крыла,Но где ей знать — она мала,—Что ей пролить придется кровь,Чтоб проявить свою любовь,Хоть кровью, что должна истечь,Не обагрить виновный меч.Ребенку ль разобраться в том,Что предстоит познать потом!Сердечко словно шепчет ей:Любовь всех-всех смертей сильней.Тут быть любви! Пускай шесть летПрошли под страхом разных бедИ мук, что всех ввергают в дрожь,—На всех страдалец не похож,Одной любовью создан он,От прочих смертных отделен.Любовь у девочки в душе!Как жарко бьется кровь ужеЖеланьем смерти и страстей!Ей — кубок с тысячью смертей.Дитя пылает, как пожар,Грудь слабую сжигает жар,И ласки, что ей дарит мать,Никак не могут страсть унять.Коль дома ей покоя нет,То ей мирской оставить светИ в мученичество уйти,И нет иного ей пути.

Строки, что прельстят ваш взгляд,Высшую любовь хранят.Мысль о блеске ваших глазГерберта влекла не раз.Пусть вам мнится: в томе этом —Ангел, спрятанный поэтом.Тот, кто пчелке малой рад,Ловит утра аромат.В церкви вас узря украдкой,Всяк познает трепет сладкий.Вам дарит цвет души поэт,Чтоб вы узнали горний свет.Вас он знакомит с высшей сферой,Где всех одной измерят мерой.Я б сказать вам смело мог:В ткани гербертовских строкПлод моих душевных мукВам кладу в святыню рук.

«Ты — в сладостной тиши росток,Повлекший вековечный день.Ты засветившийся восток,Рассеявший ночную тень.Ты зрим, — и мы хвалу поем,Ты зрим в сиянии своем».

Но что сия юдоль скорбейПришельцу звездному дала?Пещеру в несколько локтейИ место около вола.С небесною — земная ратьВоюет, чтоб у ложа встать.

О Сердце благородное, живиВ словах неувядающей любви!Всем языкам, народам, расстояньямЯвись одним слепительным пыланьем;Гори — и жги; погибни — и восстань;Скорби — и мучь; кровоточи — и рань;В бессмертном ореоле вечно шествуй,Зовя к страданию и совершенству;Борись — и, умирая, побеждай;И мучеников новых порождай.О факел мой! примером светоноснымВосторжествуй над этим сердцем косным;Разящей силой слов, лучами дня,Прорвав броню груди, ворвись в меняИ унеси все то, что было мною,—С пороками, с греховной суетою;Как благо, я приму такой разбой,Как щедрый дар, ниспосланный тобой.Молю тебя и заклинаю снова —Наитьем твоего огня святого;Орлиной беспощадностью речей —И голубиной кротостью твоей;И всем, что претерпела ты во имяЛюбви и веры, муками твоими;Огромной страстью, жгущей изнутри;Глотком последней, пламенной зари;И поцелуем тем, что испыталаДуша, когда от тела отлетала,—Его блаженством полным, неземным(О ты, чей брат — небесный серафим!)Молю тебя и заклинаю снова:Не оставляй во мне меня былого;Дай так мне жизнь твою прочесть, чтоб яДля нового воскреснул бытия!

ГЕНРИ ВОЭН