Валериан Бородаевский - Посох в цвету: Собрание стихотворений Страница 22

БЫЛОЕ

Народовольцы… Строй людей из стали,Откованных, как лезвие кинжала,Вы, что в былом святыми проблистали,Святыми, позабывшими про жалость:

Перовская, душа мечты кровавой,Желябов и пытливый ум Кибальчич…Кто, скудный духом, скажет: вы не правы?Кто без унынья прочитает дальше?

И Александру павшему на сменуЯвился правящий немым тяжеловозом.Он получил широкою арену,Державец в бармах иглистых морозов.

Царь Николай с Алисой колдовали…Смесились кровь, и грязь, и снова кровь,Чтоб древние твердыни грохотали.И голос был: «Внемли. Не прекословь.

Свершается торжественная воля.Блажен, кто зряч и видит сеть времен.История – одно Христово поле,И сеятель идущий – только Он.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ СЕРДЦУ

Лебедь прекрасный, твоя чистота отражаетРозы румяной зари.Синие воды твою белизну повторяют.Лебедь прекрасный, душе говори.

Озеру ты ли навеешь сон о снежных вершинах?Берегу – рокот забытых гармоний?Ты ли, душа, отразишься в душе лебединой?Душу мою истомленную помни.

Лебедь прекрасный, побудь хоть немного со мною:Я не дотронусь твоей белизны.Ты ведь успеешь лететь над печальной землею,Синие могут терпеть глубины.

RETARDUS

Есть в человечестве натуральная сила инерции, имеющая великое значение. Сила эта… безусловно необходима для благосостояния общества.

Победоносцев

Ты встал над Русью мертвенным кащеем,Наставник царский и российский папа;Ты тайно совещался с древним змеем,И мощь была в твоих костлявых лапах.

Ты обнимал до смертного томленьяИ поцелуем замыкая стоны,А сам любил красу богослужений,Просфоры, свечи, золотые звоны…

А сам любил кремлевские седины,Раскольников пылающие срубы…И мозглых казематов рык звериныйЧуть поводил насмешливые губы.

Самодержавия предызбранный оракул,Тебя страшил налитый ветром парус.Ты веровал в несокрушимый якорь.Тобой владел угрюмый дух Retardus.

В СТЕПИ

Жаворонки в синем возжигают свечки.То и дело свечки ставят по-над полем.И пионы степи пламенные речиВластно выкликают о широкой воле.

В сердце радость свищет, как на лапках суслик.Солнце не устанет, кони не изменят.И пролетки ловкой круговые щелиБесконечность Бога безнадежно мерят.

СНЕЖИНКИ 1922 ГОДА

Солнце щурится, желтея сквозь туманы,И лениво падает перекрестный снежок.Из гигантской трубки кто-то над домамиВ небо чуть пускает сиреневый дымок.

Я ушел из дома и брожу без цели.Я смотрю, как трое дерево валят.За веревку тянут. Слышу – заскрипело.Рухнуло и стихло… Глухо говорят.

Слышало ты, сердце, как деревья стонут,Старые деревья парков и дорог?Из туманов синий приоткрылся омутИ последний падает белый пушок.

Вот бегут: старушка, мальчик и салазки.– «Войтыл, поросенок, а теперь лимон:Что – лимон?» А мальчик, растаращив глазки,Видит – снег и солнце. Миру удивлен.

Миру удивляюсь и брожу, как пьяный,Говорю снежинке вздорные слова.Солнце желтое сквозь сизые туманыСловно в полумаске улыбается едва.

1921

Венчанные кровавыми звездами,Они песнь вольности широкую несут.И на ветру развеянное знамя,Пурпурное, гласит: «Они идут».

И мир взирал с надеждой и тревогойНа грозный труд тех роковых людей,Что, повинуясь чьей-то воле строгой,Искали неизведанных путей.

Европа порывалась и не смела,И, мастера крапленых карт, вождиКоварно говорили: «Не поспело»,В зачатке убивая мятежи.

Мы кровью изошли на скудных нивах,И побеждал красноармейский штык.Но облака на небе были лживы,И солнце всякий выпило родник.

С Поволжья ширится зловещий голодИ сердце слабое полно тоской,Оно стучит – стучит, как тяжкий молот,Взлетающий над крышкой гробовой.

Земля, насытясь трупами, устала.Живые спорят с гробовым червем.О, Русь, ты правды мировой искала,И правда обернулась – костяком.

«Родитель мой король – он был в жестоком гневе…»

Родитель мой король – он был в жестоком гневе,Когда пасти стада за речкой голубойЯ, королевский сын, к пастушке, робкой деве,Однажды убежал весеннею зарей.

И как Адам в раю полурасцветшей Еве,Так я отдался ей – и мудрой чередойСкользили дни мои, и грезил змий на древе,Пока я песни пел любви моей святой.

А в королевстве шли великие раздоры:Король низвержен был, другой на трон воссел,Но что мне до того? Я только песни пел.

И помню: раз мы с ней от королевской сворыСпаслись на дереве. Там, заплетясь гнездом,Ласкал нас древний змий – и спали мы втроем.

9 ЯНВАРЯ

Кровавым январем ты продолжал этапыСудьбины роковой безумно отмечать;Издалека ее к тебе тянулись лапы,И на чело легла проклятия печать.

Когда к тебе с хоругвями, как дети,Текли толпы и пели гимн отцов, –Вдруг проиграл рожок, и залпом ты ответил,И лег багрец на белизну снегов.

Ты показал, что страх позорней преступленья,Узнала Русь, что там, в дворце – лишь раб.И день за днем ковал ты только звенья,И, слабый царь, ты в кузне был не слаб.

В грозовых днях ты был изнанкой нужной,О цоколи дворцов точилися мечи…Ты трепетал, как выродок недужный,И сердцу и уму ты говорил: молчи!

Но в глубине твоей Водитель жил суровый,Сильнейший, чем Гапон, избранник января.Он вел страну к пожарам жизни новой,Он миру жертвовал Россию и царя.

III

«Наш милый сын, рожденный на вершине…»

Наш милый сын, рожденный на вершине,Как неба дар был сердцу беглецов;И кольца змиевы баюкали отнынеМладенца нежного под шелесты дубов.

Он дивно рос и креп, внимая, как в долинеСкликались голоса торжественных дроздов,Как в горней высоте, к неведомой судьбине,Стремился рой святых на властный клич богов.

Уж стал он отроком прекрасным и печальным;Уже в расщелину ушел премудрый змий,Чтоб сердце сжечь свое на алтаре хрустальномПод пенье сладостных подземных литаний;

А юноша мечтал о славном бранном спореИ о красавице, тоскующей в затворе.

«В сияющей чаше белогрудые ласточки…»

В сияющей чаше белогрудые ласточки,Безумствуя, реют на широких кругах;– «Из солнца бы вырвать нам зернышко радости,А там и затихнуть, умереть в камышах». –

Не спросят у сердца: ты, сердце, устало ли?Сгорая, всё выше восходить мы должныИ помнить про небо, про ласточку малую,Про волю святую острокрылой весны.

«Ты свела, как раковина, створки…»

Ты свела, как раковина, створки.Ты бледна и говоришь едва.Редкие слова бессонно горьки,Как полынь-трава.

И, в глубоком кресле отдыхая,Видишь там, через окно зеркал:Брошена русалка молодая,Вольная русалка между скал.

Острый камень окровавил руки;Непреклонна стража хмурых гор.И в последней угасает мукеСиний взор.

«Скажи, какой рукой, нечистой и позорной…»