Из глубины - Игнатий Александрович Белозерцев Страница 22

Устал ругаться и роптать,

Устал в застольях пьяных буйствовать,

На храмы белые плевать.

Довольно! Жажду примирения,

И доброты, и чистоты.

Как будто в жар об исцелении

Молю в песках – воды, воды!

Пустите в церковь ошалевшего

У свечки тихой постоять,

Сыночка вспомнить улетевшего

И об отце погоревать.

Пора на юг

О, пальмы в Гагре! О, пляжи в Крыму!

Без боя, без боя мы сдали страну.

В плену у кого-то гора Аюдаг.

Не так все, ребята, не так все, не так!

Медведь Америку пугал,

Внушал и зависть, и тревогу.

И вот в дремучую берлогу

Коварный Запад нас загнал.

И нам – наследникам Петра,

И нам – Суворова потомкам,

Как исчезающим обломкам,

Остались только Севера.

Но, в дикой тундре, вмерзшим в лед,

Им удержать ли исполина?!

Часам старинным ход дает

Опасно сжатая пружина.

России ведом сей недуг.

Тайга всегда нас выручала.

От заполярного причала

За Северный Полярный круг

Нас новый ждет бросок на юг.

Умерьте вопли и испуг —

Арабам – Нил, индус – на Ганге,

Негр черный где-то на Матанге,

А мне и в Вологду – на юг.

О, пальмы в Гагре! Дунай голубой!

О, мама Одесса, возьми на покой.

Янтарные пляжи ласкает волна…

Другая, чужая, не наша страна.

Все истины проверить на себе

Все истины проверить на себе

И не упасть, не заскулить, не сдаться.

И только это от отца тебе,

Так видно суждено, должно достаться.

Что говорить о горести вина,

Коль все к нему вокруг тебя стремятся?!

В твоем падении есть и моя вина —

Я тоже пил, отметив восемнадцать.

Теперь ты знаешь, как дрожит душа,

Какие ей потом кошмары снятся,

Позорно, как прозванье алкаша,

Как трудно после из дерьма подняться.

Усвоена ли истина, сынок?

Под пробкой красной демоны гнездятся.

Сомнителен напитков этих прок.

И в собутыльники не все друзья годятся.

Все истины проверить на себе!

И не упасть, не заскулить, не сдаться!

Моя рука протянута тебе,

А вместе нам, сынок, чего бояться?!

Телескоп воображения

Я в лунном кратере устроился удобно,

Чтоб дождь метеоритный не пылил.

Над цепью гор красива бесподобно

Взошла Земля среди других светил.

Настроил телескоп воображенья

И вижу вдруг, как будто наяву,

Моря, и реки, и машин движенье,

Существ, которых братьями зову.

Я этику Вселенной не нарушу

И точно запущу метеорит

В того, который на атоллах сушу

Ужасной бомбой испытать велит.

Обилие воды и кислорода,

Сокровища лесов, полей и рек

Тебе вручила щедрая природа,

Так будь же счастлив, брат мой – человек.

Лишь в космосе, на спутнике унылом,

Издалека оценишь и поймешь —

Как сладок дым над родиною милой,

Как дорог дом у сосен и берез.

Легендарный снег

Мы выстоим, дотянемся, ворвёмся!

Мы заслужили двадцать первый век.

Поэтами недаром мы зовёмся,

На рубеже столетий обернёмся,

На сувениры снегом запасёмся.

Ведь под ногами легендарный снег!

Я в той дали, приврав совсем немножко,

Живой легендой к юности приду.

Я расскажу, как снег валил в окошках,

Как он скрипел под вечер на дорожках,

Как таял он у милой на ладошках,

Как он сиял в двухтысячном году.

Грядёт, грядёт алмазный век поэтов.

В прогнозах звёздных очередь его.

В нём будет больше и тепла, и света.

По доброте соскучилась планета.

Но для меня земли милей, чем эта,

Уже в веках не будет ничего.

Пока целует родники поэт

Читзал районный был красив и светел.

Мужчина лысый с сединой в висках

(У местной прессы был он на примете)

Про жизнь свою рассказывал в стихах.

Он тридцать лет отсутствовал в районе —

Служил, учился, бороздил моря…

И никогда не припадал к иконе,

Прости его, родимая земля.

Учителя, работники культуры

Музеев местных и библиотек,

Ревнители родной литературы

Ему внимали – сорок человек.

Двадцатое столетье на исходе,

В России стон, куда ни кинь – тупик.

А он толкует о любви к природе,

А он целует травы и родник…

Про отчий дом, про медленную речку,

Про древний город в северной глуши,

Про кружева, про прясло, про крылечко,

Про снегопад, про васильки во ржи…

Где плавал он и прилетел откуда,

Как блудный сын, он людям рассказал…

И было чудо! Совершилось чудо —

Признал поэта нового читзал.

И все-таки – вначале было слово!

И все-таки – бывает волшебство!

Слова-алмазы засияли ново,

Дух обретя, ликует естество.

И не иссякнет Родина вовеки!

И слову русскому конца и края нет,

Пока текут так плавно наши реки,

Пока целует родники поэт!

Тверской бульвар

Центр Москвы, реклам картины,

Кремль, Манеж, Тверской бульвар.

Все в чаду. Поток машинный.

Давка. Рыночный угар.

Пусть «Макдональдс» жарит, тушит,

Рекламирует еду,

Я иду туда, где Пушкин

У России на виду.

Иностранные закуски,

Панталоны, фрак, жилет

Уважал наш гений русский.

Жаль, сегодня денег нет.

Но зато здесь прорастают

Рифмы стройные во мне,

Как былинки пробивают

Глушь асфальта по весне.

И милей прохожих лица,

И денек как божий дар.

Для кого базар – столица,

Для меня – Тверской бульвар!

Немой заговорил

Немой заговорил!

Да, чудеса бывают.

По прихоти светил

Недуги исчезают.

И мыслям больше нет

Глухого заточенья,

И заливает свет

Восторги и сомненья.

Как ледники вершин

Вдруг лавами грохочут,

Так тайники души

Вдруг плачут и хохочут.

О, слова чудеса!

О, музыки стихия!

Спасибо, небеса!

Пишу стихи я.

Поздно быть мне…

Поздно быть мне

Певцом пламенным.

Мне пора быть

Отцом правильным.

Не борцом, не бойцом,

Человеком с лицом

Собственным.

Оформляю лицо

В собственность.

Никому не отдам —

Ни попам, ни годам,

По наследству его

Сыновьям передам.

Из разгула стихий

Возникайте, стихи,

На страницах баллад

С веком в лад,

С сердцем в лад.

Хоть клянут сыновья

За наследство меня

(В жизни много проблем

Без поэм, до поэм),

Все же верю – поймут,

Не сожгут, дорастут,

Внукам книжки мои

И черты донесут.

И продолжат путем

Пламенным

Эстафету трудов

Праведных.

В полёте

Недавно я, как птица, был в полёте,

Родимый край обозревал с небес.

Вы Вологды прекрасней не найдёте.

Вас очарует первозданный лес.

Неповторим священный