Василий Жуковский - Том 2. Баллады, поэмы и повести Страница 23

Кубок*

«Кто, рыцарь ли знатный иль латник простой,  В ту бездну прыгнет с вышины?Бросаю мой кубок туда золотой:  Кто сыщет во тьме глубиныМой кубок и с ним возвратится безвредно,Тому он и будет наградой победной».

Так царь возгласил, и с высокой скалы,  Висевшей над бездной морской,В пучину бездонной, зияющей мглы  Он бросил свой кубок златой.«Кто, смелый, на подвиг опасный решится?Кто сыщет мой кубок и с ним возвратится?»

Но рыцарь и латник недвижно стоят;  Молчанье — на вызов ответ;В молчанье на грозное море глядят;  За кубком отважного нет.И в третий раз царь возгласил громогласно:«Отыщется ль смелый на подвиг опасный?»

И все безответны… вдруг паж молодой  Смиренно и дерзко вперед;Он снял епанчу, и снял пояс он свой;  Их молча на землю кладет…И дамы и рыцари мыслят, безгласны:«Ах! юноша, кто ты? Куда ты, прекрасный?»

И он подступает к наклону скалы  И взор устремил в глубину…Из чрева пучины бежали валы,  Шумя и гремя, в вышину;И волны спирались и пена кипела:Как будто гроза, наступая, ревела.

И воет, и свищет, и бьет, и шипит,  Как влага, мешаясь с огнем,Волна за волною; и к небу летит  Дымящимся пена столбом;Пучина бунтует, пучина клокочет…Не море ль из моря извергнуться хочет?

И вдруг, успокоясь, волненье легло;  И грозно из пены седойРазинулось черною щелью жерло;  И воды обратно толпойПомчались во глубь истощенного чрева;И глубь застонала от грома и рева.

И он, упредя разъяренный прилив,  Спасителя-бога призвал,И дрогнули зрители, все возопив, —  Уж юноша в бездне пропал.И бездна таинственно зев свой закрыла:Его не спасет никакая уж сила.

Над бездной утихло… в ней глухо шумит…  И каждый, очей отвестиНе смея от бездны, печально твердит:  «Красавец отважный, прости!»Все тише и тише на дне ее воет…И сердце у всех ожиданием ноет.

«Хоть брось ты туда свой венец золотой,  Сказав: кто венец возвратит,Тот с ним и престол мой разделит со мной! —  Меня твой престол не прельстит.Того, что скрывает та бездна немая,Ничья здесь душа не расскажет живая.

Немало судов, закруженных волной,  Глотала ее глубина:Все мелкой назад вылетали щепой  С ее неприступного дна…»Но слышится снова в пучине глубокойКак будто роптанье грозы недалекой.

И воет, и свищет, и бьет, и шипит,  Как влага, мешаясь с огнем,Волна за волною; и к небу летит  Дымящимся пена столбом…И брызнул поток с оглушительным ревом,Извергнутый бездны зияющим зевом.

Вдруг… что-то сквозь пену седой глубины  Мелькнуло живой белизной…Мелькнула рука и плечо из волны…  И борется, спорит с волной…И видят — весь берег потрясся от клича —Он левою правит, а в правой добыча.

И долго дышал он, и тяжко дышал,  И божий приветствовал свет…И каждый с весельем: «Он жив! — повторял. —  Чудеснее подвига нет!Из томного гроба, из пропасти влажнойСпас душу живую красавец отважный».

Он на берег вышел; он встречен толпой;  К царевым ногам он упал;И кубок у ног положил золотой;  И дочери царь приказал:Дать юноше кубок с струей винограда;И в сладость была для него та награда.

«Да здравствует царь! Кто живет на земле,  Тот жизнью земной веселись!Но страшно в подземной таинственной мгле…  И смертный пред богом смирись:И мыслью своей не желай дерзновенноЗнать тайны, им мудро от нас сокровенной.

Стрелою стремглав полетел я туда…  И вдруг мне навстречу поток;Из трещины камня лилася вода;  И вихорь ужасный повлекМеня в глубину с непонятною силой…И страшно меня там кружило и било.

Но богу молитву тогда я принес,  И он мне спасителем был:Торчащий из мглы я увидел утес  И крепко его обхватил;Висел там и кубок на ветви коралла:В бездонное влага его не умчала.

И смутно все было внизу подо мной  В пурпуровом сумраке там;Все спало для слуха в той бездне глухой;  Но виделось страшно очам,Как двигались в ней безобразные груды,Морской глубины несказанные чуды.

Я видел, как в черной пучине кипят,  В громадный свиваяся клуб,И млат водяной, и уродливый скат,  И ужас морей однозуб;И смертью грозил мне, зубами сверкая,Мокой ненасытный, гиена морская.

И был я один с неизбежной судьбой,  От взора людей далеко;Одни меж чудовищ с любящей душой,  Во чреве земли, глубокоПод звуком живым человечьего слова,Меж страшных жильцов подземелья немова.

И я содрогался… вдруг слышу: ползет  Стоногое грозно из мглы,И хочет схватить, и разинулся рот…  Я в ужасе прочь от скалы!..То было спасеньем: я схвачен приливомИ выброшен вверх водомета порывом».

Чудесен рассказ показался царю:  «Мой кубок возьми золотой;Но с ним я и перстень тебе подарю,  В котором алмаз дорогой,Когда ты на подвиг отважишься сноваИ тайны все дна перескажешь морскова».

То слыша, царевна с волненьем в груди,  Краснея, царю говорит:«Довольно, родитель, его пощади!  Подобное кто совершит?И если уж до́лжно быть опыту снова,То рыцаря вышли, не пажа младова».

Но царь, не внимая, свой кубок златой  В пучину швырнул с высоты:«И будешь здесь рыцарь любимейший мой,  Когда с ним воротишься, ты;И дочь моя, ныне твоя предо мноюЗаступница, будет твоею женою».

В нем жизнью небесной душа зажжена;  Отважность сверкнула в очах;Он видит: краснеет, бледнеет она;  Он видит: в ней жалость и страх…Тогда, неописанной радостью полный,На жизнь и погибель он кинулся в волны…

Утихнула бездна… и снова шумит…  И пеною снова полна…И с трепетом в бездну царевна глядит…  И бьет за волною волна…Приходит, уходит волна быстротечно:А юноши нет и не будет уж вечно.

Поликратов перстень*

На кровле он стоял высокоИ на Самос богатый окоС весельем гордым преклонял:«Сколь щедро взыскан я богами!Сколь счастлив я между царями!» —Царю Египта он сказал.

«Тебе благоприятны боги;Они к твоим врагам лишь строгиИ всех их предали тебе;Но жив один, опасный мститель;Пока он дышит… победитель,Не доверяй своей судьбе».

Еще не кончил он ответа,Как из союзного МилетаЯвился присланный гонец:«Победой ты украшен новой;Да обовьет опять лавровыйГлаву властителя венец;

Твой враг постигнут строгой местью;Меня послал к вам с этой вестьюНаш полководец Полидор».Рука гонца сосуд держала:В сосуде голова лежала;Врага узнал в ней царский взор.

И гость воскликнул с содроганьем:«Страшись! Судьба очарованьемТебя к погибели влечет.Неверные морские волныОбломков корабельных полны:Еще не в пристани твой флот».

Еще слова его звучали…А клики брег уж оглашали,Народ на пристани кипел;И в пристань, царь морей крылатый,Дарами дальних стран богатый,Флот торжествующий влетел.

И гость, увидя то, бледнеет.«Тебе Фортуна благодеет…Но ты не верь, здесь хитрый ков,Здесь тайная погибель скрыта:Разбойники морские КритаОт здешних близко берегов».

И только выронил он слово,Гонец вбегает с вестью новой:«Победа, царь! Судьбе хвала!Мы торжествуем над врагами:Флот критский истреблен богами;Его их буря пожрала».

Испуган гость нежданной вестью…«Ты счастлив; но судьбины лестьюТакое счастье мнится мне:Здесь вечны блага не бывали,И никогда нам без печалиНе доставалися оне.

И мне все в жизни улыбалось;Неизменяемо, казалось,Я силой вышней был храним;Все блага прочил я для сына…Его, его взяла судьбина;Я долг мой сыном заплатил.

Чтоб верной избежать напасти,Моли невидимые властиПодлить печали в твой фиал.Судьба и в милостях мздоимец:Какой, какой ее любимецСвой век не бедственно кончал?

Когда ж в несчастье рок откажет,Исполни то, что друг твой скажет:Ты призови несчастье сам.Твои сокровища несметны:Из них скорей, как дар заветный,Отдай любимое богам».

Он гостю внемлет с содроганьем:«Моим избранным достояньемДоныне этот перстень был;Но я готов властям незримымДобром пожертвовать любимым…»И перстень в море он пустил.

Наутро, только луч денницыОзолотил верхи столицы,К царю является рыбарь:«Я рыбу, пойманную мною,Чудовище величиною,Тебе принес в подарок, царь!»

Царь изъявил благоволенье…Вдруг царский повар в исступленьеС нежданной вестию бежит:«Найден твой перстень драгоценный,Огромной рыбой поглощенный,Он в ней ножом моим открыт».

Тут гость, как пораженный громом,Сказал: «Беда над этим домом!Нельзя мне другом быть твоим;На смерть ты обречен судьбою:Бегу, чтоб здесь не пасть с тобою…»Сказал и разлучился с ним.

Жалоба Цереры*