Геометрическая поэзия - Софья Бекас Страница 24

Как на перины, упала в ответ.

Прогнувшись под мной золотой паутинкой,

Вода понесла меня в ранний рассвет.

И, словно в гипнозе, мне видится образ,

Воздушный и лёгкий, как ткань облаков.

Моя колыбель — расцветающий лотос,

Обитель волшебных, магических снов.

Прозрачные стопы несут меня в гавань,

О берег стучит лодка белым бортом.

В холодную воду опуская ладони,

Встречаюсь внезапно с мерцающим дном.

Меня не пугает песок шелковистый,

Под толщей воды погребённый во тьме,

Но берег встречает грядой каменистой,

И речка толкает к холодной скале.

А белая лодка лукавой усмешкой

У кромки качается, словно зовёт

Обратно в пучину, где сломленной пешкой

Я глупо надеюсь, что вновь повезёт.

Скрипят неумело тяжёлые вёсла.

По полупрозрачной хрустальной воде

Я вдаль убегаю, и мутные стёкла

Следят, разбиваясь за мной в темноте.

Туман, словно порванный, брошенный парус,

Скрывает в себе силуэт стрекозы,

И небо, окрасившись в яростный лакмус,

Закрылось листвой виноградной лозы.

А белая лодочка, ловкий кораблик,

Везёт меня дальше в речную страну.

Сияет на дне одинокий кристаллик

И ждёт, что я руку сейчас протяну.

Не терпится в эту манящую бездну

Нырнуть безрассудно, как в сон, с головой,

Однако напомнил об опыте лестно

Недавно потерянный нежный покой.

Кроткие лилии жёлтыми чашами,

Как ночники в запоздалой ночи,

Путь белой лодке зелёными лапами

Снова покажут, ты только молчи.

Плотный туман преукрашенным облачком

Реку укутал, её берега,

И потерялась белёсая лодочка

Там, где когда-то пестрели луга.

Паук и бабочка

В отголосках сознания можжевеловый хмель,

Мне твой образ повсюду мерещится.

В опустевшем саду жужжит розовый шмель,

И осока у пруда колеблется.

Как во сне, наяву я услышал твой крик,

Утонувший в безоблачном вечере,

Но уже чёрный ворон тускнеющий блик

На дороге оставил. Их четверо.

Ты боишься меня. Что ж, тебя не виню.

Я прикрыл из развратную лавочку,

Но пускать среди ночи на Блэк-авеню

Я, паук, не планирую бабочку.

Среди хвойных стволов корабельных опор,

Мачт, растущих из моря,

Одиноко плету с незапамятных пор

Паутину застывшего горя.

Много раз по ночам блудный сын-мотылёк

В сети падал ко мне, утомлённый,

Ведь цветущий во мгле озорной огонёк

Его крылья обжёг. Прокажённый,

Я по пляжу бреду, и потухший маяк

Встретит тьмой голодающей пропасти,

Но упёртая дева, словно бык или як,

Крутит старые ржавые лопасти.

В поле тихо, как тихо бывает у звёзд,

Лишь скрипит опустевшая мельница.

У забытых с непрожитой осени гнёзд

Грустит лёгкая бабочка-девица.

Подожди лишь чуть-чуть. Скоро солнце взойдёт,

День согреет разрушенный город.

И как только иллюзия снова пройдёт,

К нам вернётся зимующий голод.

Взгляд печальный в окно, словно жидким стеклом,

Отливает в претупленном свете,

И порхает над бездной, усеянной сном,

Мотылек, живший в солнечном лете.

Улиц праздничный смех встретит новый закат

Перед ночью с её огоньками.

Но по тёмным дворам я бреду наугад,

Тишину оглушая шагами.

Поздний час опустился на крыши домов,

Под которыми греется ласточка.

Как сгубила потоком бессмысленных слов

Паука полумёртвая бабочка?

У калитки скулит дому преданный пёс.

Не грусти, здесь не ценится верность.

Что на волнах своих океан мне принёс?

Крылья бабочек, канувших в вечность.

Золотая осень

Парит под небом золотая осень,

Одетая в багровые леса.

Пять раз на день, а иногда и восемь

Я слышу в поднебесье голоса.

Богатый сон, рассыпанный в долине,

Пьянит и манит, сладкое вино.

Забылась ночь, как будто бы в помине

Никто не знал когда-то про неё.

Плач тихих грёз, оставленный с годами,

Так ненавязчиво напомнил о себе.

Хрустит листва под вязкими ногами,

Залившись в неуслышанной мольбе.

Проходит день, за ним проходит вечер.

Кровавой речкой тянется закат,

И этот странный, жаркий прелый ветер

Напоминает каменный гранат.

Горит костёр. Изнеженные листья

Сжигаю я в сентябрьском огне,

И в иле перепачканные устья

Меня встречают с радостью во тьме.

Кто ты, скажи, красавица-девица?

В бордовом платье с золотым венком

Ты, словно желтогрудая синица,

Мне песнь поёшь о чудище лесном.

Прошу, не надо. Зимние морозы

Скуют тебя до радостной весны,

Чьи цепи — не завянувшие лозы

В пределах чьей-то гаснущей луны.

Волшебный сон — не лето, и не стужа.

Что говорит уставшая слуга?

Что листопад в ночи покинул службу,

Устлав ковром зелёные луга.

Ты слышишь звук? То северные птицы

Летят с югов в объятия зимы,

А журавли вперёд, к неустающим лицам

На юг спешат, как делали и мы.

Но эта осень, залитая краской,

Из сердца вон уйдёт с её дождём.

Ты дорога, но за дешёвой лаской

Мы в гости снег и стужу позовём.

Послушай, как во мне скрипит зима…

Послушай, как во мне скрипит зима,

Как пахнет ночь, усыпанная снегом,

Как зажигаются на улицах дома,

Чьи крыши — нарисованные мелом.

Под лезвием конька поёт хрустальный лёд.

Свет фонарей под тонким ароматом

Моей зимы укутывает год,

Ступающий неравнодушным шагом.

И шелест звёзд над крышей поутих,

И на столе оставленные спицы

Вновь оживут под петушиный крик.

Январские озябшие синицы

В окно стучат, отбросы нищеты.

Простите мне за мой литературный,

Но я привык за лучшие труды

Просить награду. Мой платок нагрудный

В тепле камина светится зимой

И греет вьюгой начатое горло.

Огонь за этой каменной стеной

Колдует, вырисовываясь блёкло.

Послушай, как во мне скрипучий снег

Прогнулся под тяжёлым вздохом,

Как одинокий странный человек,

Укутанный зимой, с холодным домом

Наедине остался. В нём камин горит;

Горит, не греет. Заспанные звёзды

Сияют в вышине, и там же где-то спит

Метель под неразборчивые ноты.

Чёрное море

Я вижу вдали среди слоя тумана

Штиль грозных и неизведанных вод,

И будто за тонкой мембраной обмана

Я вижу в глубинах затерянный грот.

И жемчуг на дне где-то тускло мерцает,

Покрытый белеющей пеной морской.

Волнуется море, пески поднимает

И синие волны бьёт в борт за кормой.

Великое наше суровое море,

На волнах своих укачай моряка.

В могучем и необъятном просторе,

Тебя я прошу, пощади старика.

Но пенится море, и рушатся скалы

Под сильным ударом разгневанных волн,

И парус сквозь накипевшие валы

Покинул разбитый у берега чёлн.

За что ты так с нами? Борейские ветры,

Его ненаглядные, верные псы,

Бегут, подгоняют суровую веру

В бескрайность солёной морской полосы.

В пучине голодные дикие штормы

Крушили неуловимый фрегат,

И стёрлись границы, разрушились формы;

Мерещится