Эдгар По - Т. 1. Лирика Эдгара По в переводах русских поэтов Страница 25

ЕЛЕНЕ

(Елене Уитмен)[94]

Тебя я видел только раз единый —Прошли года — не подсчитать мне: сколько.Но мнится все, что так немного лет.В июле это было; поздней ночью;Подобная твоей душе, по небуПлыла луна уклонною дорогой,Рассеивая свет серебряныйНа дрему и покой несчетных роз,В саду волшебном ввысь подъявших лица, —В саду волшебном, где несмелый ветерБродил на цыпочках, качая розы,Подъявшие сиянием любви —В экстазе смертном — ароматы-душиК серебряной и шелковой луне, —Где, улыбаясь, умирали розыПрисутствием твоим восхищены.А ты была вся в белом, на скамьеТемнеющей склоненная — ронялаСвой свет луна на лица тихих розИ на тебя, застывшую в печали!То не Судьба ль была июльской ночью —Да, не Судьба ль (чье имя также: Грусть),Что я остановился у решетки?Вдыхая запах задремавших роз,Не шевелясь, стоял я; все заснуло.Лишь ты да я (сливая два созвучья,Вот эти, бьется сердце — о, отрада!)Лишь ты да я — померкло и исчезлоВсе, все вокруг в блаженный этот миг.(О, сохрани о нем воспоминанье!)

Жемчужный свет луны погас, и мракомОкуталась замшоная скамьяИ длинная аллея и деревьяТихонько шепчущие; запах розВ руках у ветра любящего умер.И было все одной тобой полно —Тобой одной, твоей душой, глазами.Я только их и видел — в целом миреЯ видел только их одно мгновенье —Пока луна померкнуть не успела…В кристальных сферах сердце в этот мигПричудливую сказку записало!Твои глаза — таким глубоким горемОни светились и надеждой гордой,И смелостью волнующих желаний,И неизмерною способностью любви!

Я помню, как ушла она — Диана —На западное ложе грозных туч, —И ты, меж кипарисов похоронных,Прошла, как призрак… А глаза остались, —Твои глаза … О, им нельзя уйти!В пустынный путь мой, поздней ночью, к дому,Они светили мне… С тех пор со мнойОни навек (…не таковы надежды!..)Сквозь горечь лет; и я покорен им.Руководительствовать мной, сомненьяРассеивать своим прозрачным светомИ пламенем ненашим освещатьУгрюмый мрак души — удел их давний.Они, как звезды, в этом дальнем небеИ красота (а красота — надежда).Коленопреклоненный, им молюсьВ печальные часы ночей безмолвныхИ в суете дневной… Они со мнойДве сладостно-светящие звездыВечерние. Их блеск не застит солнце!

К ЕЛЕНЕ[95]

Тебя я видел раз, один лишь раз;Не помню, сколько лет назад — но мало.В июле, в полночь, полная луна,Твоей душе подобная, дорогуИскала к самому зениту неба,Роняя света серебристый полог,Исполненный истомы и дремоты,На тысячи подъявших лики роз,Что в зачарованном саду росли,Где колыхнуться ветерок не смел, —Свет лился медленно на лики роз,Они ж в ответ благоуханье душЕму в экстазе смерти изливали:Свет лился медленно на лики роз,Они же умирали, плененыТобою и поэзией твоею.

Полусклоненная, среди фиалокТы мне предстала в белом одеянье;Свет лился медленно на лики роз,На лик твой, поднятый — увы! — в печали.

Не Рок ли этой полночью в июле,Не Рок ли (что зовется также Скорбью!)Остановил меня у входа в сад,Чтобы вдохнул я роз благоуханье?Ни звука: ненавистный мир уснул,Лишь мы с тобой не спали. (Боже! Небо!Как бьется сердце, лишь услышу вместеДва слова: мы с тобой.) Я огляделся —И во мгновенье все кругом исчезло.(Не забывай, что сад был зачарован!)Луны жемчужный блеск погас на небе,Извилистые тропки, мшистый берег,Счастливые цветы и листьев шелест —Исчезло все, и роз благоуханьеВ объятьях ветерка тогда скончалось.Все умерло — и только ты жила,Нет, и не ты: лишь свет очей твоих,Душа в очах твоих, подъятых к небу.Я видел их, вселенную мою,Лишь их я видел долгие часы,Лишь их, пока луна не закатилась.Какие горькие повествованьяТаились в их кристальной глубине!И горя сумрак! И полет надежды!И море безмятежное величья!И дерзость в жажде славы! — но, бездонна,К любви способность мне открылась в них!

Но вот исчезла милая ДианаНа ложе западном грозовых туч:И, призрак меж стволов, подобных склепу,Ты ускользнула. Но остались очи.Остался взгляд, он не исчез доныне.В ту ночь он к дому осветил мне путь,Меня он не покинул (как надежды).Со мною он — ведет меня сквозь годы,Он мне служитель — я же раб ему.Он служит мне, светя и согревая,Мой долг — спасенным быть его сияньем,Стать чистым в электрическом огне,В огне Элизия стать освященным.Он дал мне Красоту (она ж Надежда),Он в небе — пред его сияньем звезднымВ часы унылых бдений я коленаСклоняю; и в слепящем свете дняВсе вижу их — две сладостно-блестящихВенеры, что и солнце не затмит!

К ЕЛЕНЕ[96]

Давно, не помню, сколько лет назад,Тебя я увидал, но лишь однажды.Стоял июль, и полная лунаПлыла проворно по небу ночному,Паря над миром, как твоя душа.И лился свет, серебряный и тонкий,Баюкая дремотной духотоюРаскрывшиеся лики алых роз,Цветущих в зачарованном саду,Где ветерок на цыпочках кружил.В ответ на ласку этих лунных пальцевРаскрывшиеся лики алых розДарили саду аромат предсмертный,С улыбкой умирали на куртинахРаскрывшиеся чаши летних роз,Завороженных близостью твоею.А ты, вся в белом, на ковре фиалокПолулежала. Лунный свет купалРаскрывшиеся лики алых розИ лик твой, затуманенный печалью.Сама Судьба июльской жаркой ночью,Сама Судьба (она зовется Скорбью)Меня к калитке сада привела,Чтоб я вдохнул благоуханье розИ тишины. Проклятый мир дремал.Лишь ты да я не спали. Я смотрелВо все глаза, томился, ждал и медлил.Но в этот миг внезапно все исчезло(Не забывай, что сад был зачарован):Растаяли жемчужный блеск луны,Цветочный рай, змеящиеся тропки,Деревьев ропот, мшистые лужайки,И даже роз полночный ароматВ объятьях ветра умирал, слабея.Исчезло все, — осталась только ты,Верней, не ты, а глаз волшебный светоч, —Душа в твоих распахнутых глазах.Я видел только их — мой милый мир! —В их глубь гляделся долгими часами,Смотрел, пока луна не закатилась.Какие письмена напечатлелоТы, сердце, на прозрачных сферах глаз!Как боль темна в них и светла надежда,Какое море тихое гордыни,Порывов суетных и как бездоненИх дар любить и ласку расточать!

Но вот уже Диана прилеглаНа ложе грозовой, лохматой тучи,И ты, как призрак, меж деревьев сонныхРастаяла. И лишь твои глазаПронзали тьму, маячили, манили,Мне путь домой, как звезды, освещали;И с той поры, хотя Надежды нет,Они — мои вожатые сквозь годы,Мои служители, а я — их раб.Они горят и дух воспламеняют,А я стараюсь обрести спасенье,Очиститься, воскреснуть, освятившисьВ их елисейском радужном огне.Мне душу наполняя красотою(Она ж Надежда), светят с горних высейОни, как светочи, я им молюсьВ тоскливые часы ночных бессонницИ даже в блеске золотого дня.Всегда мне мягко светят две Венеры,Которых даже солнцу не затмить!

FOR ANNIE[97]

Слава Богу, что кризисминовал; не вернетсяи тот бред беспокойный, —то, что жизнью зовется —и тяжелая немощьникогда не вернется.

Изменили мне силы,изменили, бесспорно —я лежу без движенья,безучастно, покорно…Что с того? Я ведь знаю,что мне легче, бесспорно.

И так тихо, недвижноя лежу распростертый,что любой очевидецскажет сразу: «Он мертвый»,отшатнется с испугоми воскликнет: «Он мертвый!»

Унялись мои стоны,слез и вздохов не стало,успокоилось сердце,что так биться устало,так мучительно билосьи так биться устало.

Тошнота и томленье —все ушло безвозвратно;те ужасные мукине вернутся обратно,как и Жизнь-лихорадкане вернется обратно.

Та жестокая жажда,у которой во властия страдал и томился,уменьшилась отчасти —я не рвусь уж к тем водамотравляющей страсти;я узнал про источник,утоляющий страсти:

То источник подземныйнезаметно для ока,он шумит и струитсяпод землей неглубоко,он струится в пещере —но совсем не глубоко.Тщетно б люди пустыедоказать мне хотели,что в жилье моем мрачно,что мне тесно в постели,ведь нигде так не спится,как в подобной постели.

Здесь измученный дух мойуспокоился в грезах,не жалея о миртах,забывая о розах,как о прежних волненьях,так о миртах и розах.

Мне не жаль тех восторговаромата и ласки…Нет, мне чудятся нынеЛишь анютины глазки,розмарин, — или рута —да анютины глазки,целомудренно-скромныте анютины глазки.

Так мой дух отдыхаетв торжестве совершенном,и мне грезится Аннив сновиденьи блаженном,мне является Аннив откровеньи блаженном.

Как она, моя радость,обняла меня нежно:на груди ее милойя заснул безмятежно,в ее дивных объятьяхзадремал безмятежно;

Уложила, накрылас той же лаской чудеснойи меня поручилаблагодати небесной,сонму духов бесплотныхи Царице Небесной.

И так тихо, бесстрастноя лежу распростертый,что и вы поневолесогласитесь: «Он мертвый»,отшатнетесь в испуге,восклицая: «Он мертвый!»

Что с того? В моем сердцевсе спокойно и ясно;в нем любовь моей Аннисветит ярко, прекрасно,светлый взор моей милойотразился в нем властно,в нем царит моя Аннинераздельно и властно!

АННИ[98]