Василий Жуковский - Том 2. Баллады, поэмы и повести Страница 25

Доника*

Есть озеро перед скалой огромной;  На той скале давно стоялВысокий замок и громадой темной  Прибрежны воды омрачал.

На озере ладья не попадалась;  Рыбак страшился у́дить в нем;И ласточка, летя над ним, боялась  К нему дотронуться крылом.

Хотя б стада от жажды умирали,  Хотя б палил их летний зной:От берегов его они бежали  Смятенно-робкою толпой.

Случалося, что ветер и осокой  У озера не шевелил:А волны в нем вздымалися высоко,  И в них ужасный шепот был.

Случалося, что, бурею разима,  Дрожала твердая скала:А мертвых вод поверхность недвижима  Была спокойнее стекла.

И каждый раз — в то время, как могилой  Кто в замке угрожаем был, —Пророчески, гармонией унылой  Из бездны голос исходил.

И в замке том, могуществом великий,  Жил Ромуальд; имел он дочь;Пленялось все красой его Доники:  Лицо — как день, глаза — как ночь.

И рыцарей толпа пред ней теснилась:  Все душу приносили в дар;Одним из них красавица пленилась:  Счастливец этот был Эврар.

И рад отец; и скоро уж наступит  Желанный, сладкий час, когдаВо храме их священник совокупит  Святым союзом навсегда.

Был вечер тих, и небеса алели;  С невестой шел рука с рукойЖених; они на озеро глядели  И услаждались тишиной.

Ни трепета в листах дерев, ни знака  Малейшей зыби на водах…Лишь лаяньем Доникина собака  Пугала пташек на кустах.

Любовь в груди невесты пламенела  И в темных таяла очах;На жениха с тоской она глядела:  Ей в душу вкрадывался страх.

Все было вкруг какой-то по́лно тайной;  Безмолвно гас лазурный свод;Какой-то сон лежал необычайный  Над тихою равниной вод.

Вдруг бездна их унылый и глубокий  И тихий голос издала:Гармония в дали небес высокой  Отозвалась и умерла…

При звуке сем Доника побледнела  И стала сумрачно-тиха;И вдруг… она трепещет, охладела  И пала в руки жениха.

Оцепенев, в безумстве исступленья,  Отчаянный он поднял крик…В Донике нет ни чувства, ни движенья:  Сомкнуты очи, мертвый лик.

Он рвется… плачет… вдруг пошевелились  Ее уста… потрясенаДыханьем легким грудь… глаза открылись…  И встала медленно она.

И мутными глядит кругом очами,  И к другу на руку легла,И, слабая, неверными шагами  Обратно в замок с ним пошла.

И были с той поры ее ланиты  Не свежей розы красотой,Но бледностью могильною покрыты;  Уста пугали синевой.

В ее глазах, столь сладостно сиявших,  Какой-то острый луч сверкал,И с бледностью ланит, глубоко впавших,  Он что-то страшное сливал.

Ласкаться к ней собака уж не смела;  Ее прикликать не могли;На госпожу, дичась, она глядела  И выла жалобно вдали.

Но нежная любовь не изменила:  С глубокой нежностью ЭврарСкорбел об ней, и тайной скорби сила  Любви усиливала жар.

И милая, деля его страданья,  К его склонилася мольбам:Назначен день для бракосочетанья;  Жених повел невесту в храм.

Но лишь туда вошли они, чтоб верный  Пред алтарем обет изречь:Иконы все померкли вдруг, и серный  Дым побежал от брачных свеч.

И вот жених горячею рукою  Невесту за руку берет…Но ужас овладел его душою:  Рука та холодна, как лед.

И вдруг он вскрикнул… окружен лучами,  Пред ним бесплотный дух стоялС ее лицом, улыбкою, очами…  И в нем Донику он узнал.

Сама ж она с ним не стояла рядом:  Он бледный труп один узрел…А мрачный бес, в нее вселенный адом,  Ужасно взвыл и улетел.

Суд божий над епископом*

Были и лето и осень дождливы;Были потоплены пажити, нивы;Хлеб на полях не созрел и пропал;Сделался голод; народ умирал.

Но у епископа милостью небаПолны амбары огромные хлеба;Жито сберег прошлогоднее он:Был осторожен епископ Гаттон.

Рвутся толпой и голодный и нищийВ двери епископа, требуя пищи;Скуп и жесток был епископ Гаттон:Общей бедою не тронулся он.

Слушать их вопли ему надоело;Вот он решился на страшное дело:Бедных из ближних и дальних сторон,Слышно, скликает епископ Гаттон.

«Дожили мы до нежданного чуда:Вынул епископ добро из-под спуда;Бедных к себе на пирушку зовет», —Так говорил изумленный народ.

К сроку собралися званые гости,Бледные, чахлые, кожа да кости;Старый, огромный сарай отворён:В нем угостит их епископ Гаттон.

Вот уж столпились под кровлей сараяВсе пришлецы из окружного края…Как же их принял епископ Гаттон?Был им сарай и с гостями сожжен.

Глядя епископ на пепел пожарныйДумает: «Будут мне все благодарны;Разом избавил я шуткой моейКрай наш голодный от жадных мышей».

В замок епископ к себе возвратился,Ужинать сел, пировал, веселился,Спал, как невинный, и снов не видал…Правда! но боле с тех пор он не спал.

Утром он входит в покой, где виселиПредков портреты, и видит, что съелиМыши его живописный портрет,Так, что холстины и признака нет.

Он обомлел; он от страха чуть дышит…Вдруг он чудесную ведомость слышит:«Наша округа мышами полна,В житницах съеден весь хлеб до зерна».

Вот и другое в ушах загремело:«Бог на тебя за вчерашнее дело!Крепкий твой замок, епископ Гаттон,Мыши со всех осаждают сторон».

Ход был до Рейна от замка подземный;В страхе епископ дорогою темнойК берегу выйти из замка спешит:«В Реинской башне спасусь» (говорит).

Башня из реинских вод подымалась;Издали острым утесом казалась,Грозно из пены торчащим, она;Стены кругом ограждала волна.

В легкую лодку епископ садится;К башне причалил, дверь запер и мчитсяВверх по гранитным крутым ступеням;В страхе один затворился он там.

Стены из стали казалися слиты,Были решетками окна забиты,Ставни чугунные, каменный свод,Дверью железною запертый вход.

Узник не знает, куда приютиться;На пол, зажмурив глаза, он ложится…Вдруг он испуган стенаньем глухим:Вспыхнули ярко два глаза над ним.

Смотрит он… кошка сидит и мяучит;Голос тот грешника давит и мучит;Мечется кошка; невесело ей:Чует она приближенье мышей.

Пал на колени епископ и крикомБога зовет в исступлении диком.Воет преступник… а мыши плывут…Ближе и ближе… доплыли… ползут.

Вот уж ему в расстоянии близкомСлышно, как лезут с роптаньем и писком;Слышно, как стену их лапки скребут;Слышно, как камень их зубы грызут.

Вдруг ворвались неизбежные звери;Сыплются градом сквозь окна, сквозь двери,Спереди, сзади, с боков, с высоты…Что тут, епископ, почувствовал ты?

Зубы об камни они навострили,Грешнику в кости их жадно впустили,Весь по суставам раздернут был он…Так был наказан епископ Гаттон.

Алонзо*