Игорь Северянин - Том 4. Классические розы Страница 25

1924 г.

Поэтам польским

Восторженное настроеньеПоэтов польских молодых(Они мои стихотвореньяЧитают мне на все лады)Напоминает, что сиреньюСнега заменятся и льды!..

Ты на отлете, четкий Тувим,Тебе чеканный путь на Рим.Пари, о царственный, париНа родственный тебе Везувий!

И ты, в бразильские лианыВрубавшийся Слонимский, тут!Ты созерцал змеиный жгут,Чти звенья как сицилианы.

И ты, кто ласковей снежинки,Чей взгляд радушней звука «а»,Как солнце светишься, Вежинский,Пронзающее облака!

Три с половиною зимыПрошло со дня последней встречи.Разлукой прерванные речиЛегко возобновляем мы.И Тувим прав, сказав, что легчеВсего вести поэтам речь:В сердцах так много птичек певчих —Стихов о росах на заре.Я руку жму его покрепче,Изнеженную на пере…

Варшава

31 янв. 1928 г.

Бриндизи Лео Бельмонту

В честь Вас провозглашенье тоста,Поверьте, для меня восторг:Вы — новый Уриэль Акоста!Вы — «ахер», кто шаблон отторг!Воспитаннику Мнемозины,Ее, подругу Аонид,Дочь Эхо, нимфы из долиныПенея, ту, кто озаритЛучом своих созвучий небо,Вы рифму, дочь от бога Феба,Спасали двадцать лет назад,Как даровитый адвокат,От клеветы и от наветовНепоэтических поэтов,[5] —И я отметить это рад…

В ту невеселую эпохуВы дали руку «скомороху»На обывательском арго —Поэту русскому большому,[6]Взглянуть Вы смели «по-иному»На все новаторство его…И оттого, — и оттого,Что Вы, прекрасный чужеземец,Россию лучше россиянПознали, Вы клеймились всеми,Непризнанностью осиян…Свершали твердо путь свой скользкийВы вне пространства, вне времен:«Онегин» целиком на польскийНе Вами ли переведен?Пред Вами, витязем в увечьях,Склонялись правды короли:Ведь двадцать жизней человечьихОт виселицы Вы спасли![7]И ныне, путь свой завершая,Не по заслугам Вы в тени:Не слишком ли душа большаяВ такие маленькие дни?…Свой тост за Вас провозглашая,Я говорю: Вы не одни!Не знаю кто еще, но с ВамиЯ вечно впредь наверняка.И пусть забыты Вы пока, —Вас благодатными словамиПочтут грядущие века!

1924 г.

На смерть Валерия Брюсова

Как жалки ваши шиканья и свистНад мертвецом, бессмертием согретым:Ведь этот «богохульный коммунист»Был в творчестве божественным поэтом!..

Поэт играет мыслью, как дитя, —Ну как в солдатики играют дети…Он зачастую шутит, не шутя,И это так легко понять в поэте…

Он умер оттого, что он, поэт,Увидел Музу в проститутском гриме.Он умер оттого, что жизни нет,А лишь марионетковое джимми…

Нас, избранных, все меньше с каждым днем:Умолкнул Блок, не слышно Гумилева.Когда ты с ним останешься вдвоем,Прости его, самоубийца Львова…

Душа скорбит. Поникла голова.Смотрю в окно: лес желт, поля нагие.Как выглядит без Брюсова Москва?Не так же ли, как без Москвы — Россия?…

Yarnve

l6 окт. 1924 г.

Сергею Прокофьеву

Перевести Эредиа сонеты —Заданье конкурса. Недели триСоревновались в Мюнхене поэты.Бальмонт и я приглашены в жюри.

Всего же нас, я помню, было троеИ двое вас, воистину живых,Кто этот конкурс, выдумав, устроил,Кто воевал, и Вы — один из них.

Кому из вас внимала Карменсита?(У всех своя, и всякий к ней влеком!)Но победил поэта композитор,Причем, оружьем первого — стихом.

Я, перечитывая Ваши письмаС десятеричным повсеместно «i»,Куда искусствик столь искусно втиснулМне похвалы, те вспоминаю дни.

И говорю, отчасти на Голгофе,Отчасти находясь почти в раю:— Я был бы очень рад, Сергей Прокофьев,В Эстийском с Вами встретиться краю.

1927 г.

В блокнот Принцу Лилии

О вы, Принц Лилии, столь белой,Как белы облака в раю,Вы, в северном моем краюОчаровавший изабеллойТоску по южному мою, —Для Вас, от скорби оробелый,Я так раздумчиво пою.

Я вижу нынешнее летоВ деревне той, где мать мояДождалась вечного жилья,Где снежной пеленой одетаЕе могила, где земля,Мне чуждая, родною стала,Где мне всегда недоставалоСпокойствия из-за куска,Где униженье и тоска…

Но были миги, — правда, миги, —Когда и там я был собой:Средь пасмурности голубойЯ вечные твердить мог книги,Борясь с неласковой судьбой.Моя звезда меня хранила:Удачи тмили всю нужду.Я мог сказать надежно: «Жду»Не как какой-нибудь Данила,А как избранник Божества.За благодатные словаМне были прощены все злые.Да, в ближнего вонзить иглы яНе мог, и, если чрез семь летРасстался с женщиной, с которойЯ счастье кратко знал, нескорыйФинал порукой, что поэтТогда решается расстаться,Когда нельзя уж вместе быть.Ее не может позабытьДуша трагичного паяца:Мне той потери не избыть.Я так любил свою деревню,Где прожил пять форельных летИ где мне жизни больше нет.Я ныне покидаю землю,Где мать погребена моя,И ты, любимая Мария,Утеряна мной навсегда.Мне стоит страшного трудаЗабыть просторы волевые, —Вас, милой Эстии края!Забрызгано людскою грязьюСвященное, — темны пути,Я говорю теперь «прости»Прекраснейшему безобразью…

Jarve, 23.XI. 1921 г.

Зинаиде Юрьевской

  Она поступила, как Тоска!Что броситься в пропасть ее побудило? Тоска,О чем говорят серебристые пряди вискаУ женщин нестарых, о чем подтверждает прическа,Тоскующая уязвляющею сединой,Такой неуместной и горестно-красноречивой…Была ли несчастной — не знаю. Но только счастливойИсканьем забвенья бросалась с горы ледяной.

1925

Страны по Жюль-Верну

Америка (по Жюль-Верну)

Ты, мечта тропическая, радаУстремить туда крылато танцы,Где в рубинной Рио-КолорадоПлещутся порой арауканцы…

Где воды рубиннее задоры —Что пред ними Колорадо-Рио? —Пламенят в груди растреадоры,И дрожит в испуге тольдерия…

Где мустанг, летя в травезиасы,Зарывает ноги в меданосыИ детей узорной красной расыСбрасывает в шутку в эстеросы…

Где под всклики буйного помпероЗлой докас забрасывает лассо,Уре-Ланквем в скорби горько-серо,И шуршат волнистые пампасы.

Где плывут, как дымы, жертвы небуСтонно-раскаленной Аргентины,Алые туманы Кобу-Лебу,Застилая пряные картины…

Мчитесь, феерические грезы,На далекий запад патагонца,В звонкие окрестности Мендозы,В пламени литаврового солнца!

Мчитесь в край, где гулко-ломки Анды,Но на это несмотря, однако,Все ж охотятся отважно грандыНа верблюдов, истых гуанако…

Мчитесь в край, где шелковы вагоныИ жестоко-жестки флибустьеры.Мчитесь, грезы, не боясь погони:Вас от прозы скроют Кордильеры.

1924 г.

Австралия (по Жюль-Верну)