Дмитрий Кедрин - Избранные произведения Страница 26

54. ДЕВОЧКА В ПРОТИВОГАЗЕ

Только глянула — и сразуНапрямик сказала твердо:«Не хочу противогаза —У него слоновья морда!»

Дочь строптивую со вздохомУговаривает мама:«Быть капризной — очень плохо!Отчего ты так упряма?

Я прощу тебе проказыИ куплю медовый пряник.Походи в противогазе!Привыкай к нему заране…»

Мама делается строже,Дочка всхлипывает тихо:«Не хочу я быть похожаНа противную слониху».

Мать упрямице курносойПодарить сулила краски,И торчат льняные косыС двух сторон очкастой маски.

Между стекол неподвижныхНабок свис тяжелый хобот…Объясни-ка ей, что ближнихЛюди газом нынче гробят,

Что живет она в эпоху,Где убийству служит разум…Быть слоном теперь неплохо:Кто его отравит газом?

55. БАБЬЕ ЛЕТО

Наступило Бабье лето —Дни прощального тепла.Поздним солнцем отогрета,В щелке муха ожила.

Солнце! Что на свете слажеПосле зябкого денька?..Паутинок легких пряжаОбвилась вокруг сучка.

Завтра хлынет дождик быстрый,Тучей солнце заслоня.Паутинкам серебристымЖить осталось два-три дня.

Сжалься, осень! Дай нам света!Защити от зимней тьмы!Пожалей нас, Бабье лето:Паутинки эти — мы.

56. УГОЛЕК

Минуют дни незаметно,Идут года не спеша…Как искра, ждущая ветра,Незримо тлеет душа.

Когда налетевший ветерРаздует искру в пожар,Слепые люди заметят:Не зря уголек лежал!

57. В ПАРКЕ

Старинной купаленки шаткий настил,Бродя у пруда, я ногою потрогал.Под этими липами Пушкин грустил,На этой скамеечке сиживал Гоголь.

У корней осин показались грибы,Сентябрьское солнышко греет нежарко.Далекий раскат орудийной стрельбыДоносится до подмосковного парка.

Не смерть ли меня окликает, грозяВот-вот навалиться на узкие плечи?Где близкие наши и наши друзья?Иных уже нет, а другие далече!..

Свистят снегири. Им еще незнакомРаскатистый гул, отдаленный и слабый.Наверно, им кажется, будто валькомБелье выбивают на озере бабы.

Мы ж знаем, что жизнь нашу держит в рукахСлепая судьба и что жребий наш выпал…Стареющий юноша в толстых очкахОдин загляделся на вечные липы.

58. СЛЕДЫ ВОЙНЫ

Следы войны неизгладимы!..Пускай окончится она,Нам не пройти спокойно мимоНезатемненного окна!

Юнцы, видавшие не много,Начнут подтрунивать слегка,Когда нам вспомнится тревогаПри звуке мирного гудка.

Счастливцы! Кто из них поверит,Что рев сирен кидает в дрожь,Что стук захлопнувшейся двериНа выстрел пушечный похож?

Вдолби-ка им — как трудно спичкаПорой давалась москвичамИ отчего у нас привычкаНе раздеваться по ночам?

Они, минувшего не поняв,Запишут в скряги старика,Что со стола ребром ладониСметает крошки табака.

59. МАТЬ («Война пройдет — и слава богу…»)

Война пройдет — и слава богу.Но долго будет детвораИграть в «воздушную тревогу»Среди широкого двора.

А мужики, на бревнах сидя,Сочтут убитых и калекИ, верно, вспомнят о «планиде»,Под коей, дескать, человек.

Старуха ж слова не проронит!..Отворотясь, исподтишкаОна глаза слепые тронетКаймою черного платка…

60. АРХИМЕД

Нет, не всегда смешон и узокМудрец, глухой к делам земли:Уже на рейде в СиракузахСтояли римлян корабли.

Над математиком курчавымСолдат занес короткий нож,А он на отмели песчанойОкружность вписывал в чертеж.

Ах, если б смерть — лихую гостью —Мне так же встретить повезло,Как Архимед, чертивший тростьюВ минуту гибели — число!

61. СОЛДАТ

Гусар, в перестрелки бросаясь,Стихи на биваках писал.В гостиных пленяя красавиц,Бывал декабристом гусар.

А нынче завален по горлоВоенной работой солдат.Под стать пневматическим сверламТяжелый его автомат.

Он в тряском товарном вагонеСидит, разбирая чертеж,В замасленном комбинезонеНа сварщика чем-то похож.

Ну, что же! Подсчитывай, целься,Пали в механических птиц!Ты вышел из книги Уэльса —Не с ярких толстовских страниц.

С гусарами схож ты не очень:Одет в меховые штаны,Ты просто поденный рабочийЗавода страданий — войны.

62. ВОРОН

В сизых тучкахСолнце золотится —Точно рдеетУголек в золе…Люди говорят,Что ворон-птицаСотни летКочует по земле.

В зимний вечерВ роще подмосковной,НеподвиженИ как перст один,На зеленойКровельке церковнойОн сидит,Хохлатый нелюдим.

Есть в егоНасупленном покоеБезразличьеДолгого пути!В нем таитсяЧто-то колдовское,Вечное,Бессмертное почти!

«Отгадай-ка, —Молвит он, —КоторыйВек на белом светеЯ живу?Я видал,Как вел Стефан БаторийГордое шляхетствоНа Москву.

ГородаЛежали бездыханноНа поляхПоруганной земли…Я видал,Как орды ЧингисханаЧерез этот борС востока шли.

В этот лесФранцузовУтром хмурымЗавелаНедобрая стезя,И глядел на них я,Сыто щуряЖелтыеЛенивые глаза.

Я потомИз темной чащи слышал,Как они бежали второпях,И свивали полевые мышиГнездаВ их безглазых черепах.

Тот же месяцПлыл над синим бором,И закат горел.Как ярый воск.И у всех у них,Столетний ворон,Из костейВыклевывал я мозг!»

Так и немцы:Рвутся стаей хищной,А промчится год —Глядишь,Их нет…Черной птицеНадо много пищи,Чтоб прожить на светеСотни лет.

63. «Не дитятко над зыбкою…»

Не дитятко над зыбкоюУкачивает мамушка —Струится речкой шибкоюЛюдская кровь по камушкам.

Сердца врагов не тронутсяКручиною великою..Пусть сыч с высокой звонницыБеду на них накликает,

Чтоб сделались им пыльнымиПути-дороги узкие,Крестами надмогильнымиБерезы стали русские.

Пускай им ноги свяжутсяВ пути сухими травами,Ключи в лесу покажутсяВ горячий день — кровавыми.

Костры горят холоднымиНегреющими искрами,В узилища подводныеУтащат реки быстрые,

Вся кровь по капле вытечет,Тупым ножом отворена,Пусть злые клювы выточатО черепа их вороны,

Над головами ведьмоюЗавоет вьюга русская,Одни волки с медведямиГлядят в их очи тусклые,

Чертополох качаетсяВ степи над их курганами,Червяк — и тот гнушаетсяТелами их погаными.

64. 1941