Андрей Дементьев - Стихотворения Страница 28

Березы

Березы в ночи – как улыбки…Вот так улыбается РусьСквозь беды свои и ошибки,Сквозь майские грозы и грусть.

Березы – как давние даты,Что всё еще в сердце остры.Похожи на русских солдатокБерезы военной поры.

Светлы, величавы и строги,С Россией сроднившись судьбой,Стояли у каждой дороги,Солдат провожая на бой.

Бежали за поездом следом,В снегу утопая по грудь…Зимою бежали и летом,И был нескончаем их путь.

Собой партизан укрывали,Плечом подпирали жилье,Бойцам на коротком привалеТепло отдавали свое.

Березы – разлуки и встречи,Печаль над безмолвием трав…Люблю ваши сильные плечиИ тихий приветливый нрав.

Березы, березы России —Вы всё вместе с нами прошли.И нету конца вашей силе,Идущей от русской земли.

О самом главном

Самое горькое на свете состояние —Одиночество.Самое длинное на Земле расстояниеТо, которое одолеть не хочется.

Самые злые на свете слова:«Я тебя не люблю…»Самое страшное —Если ложь права,А надежда равна нулю.Самое трудное —Ожиданье концаЛюбви.

Ты ушла,Как улыбка с лица,И сердцеСчитаетШагиТвои…

И все-таки я хочуСамого страшного,Самого неистового,Хочу!Пусть мне будет беда вчерашняяИ счастье завтрашнее по плечу.

Я хочу и болей, и радостей,Я хочу свою жизнь прожитьНе вполсердца, не труся, не крадучись.Я взахлеб ее стану пить.

Я хочу ее полной мерой —В руки, в сердце, в глаза и в сны…Всю – с доверием и с изменой,Всю – от крика до тишины.

Мой хлеб

Тверской областной библиотеке имени A. M. Горького

Я с книгой породнился в дни войны.О, как же было то родство печально!Стянув потуже батькины штаны,Я убегал от голодаВ читальню.

Читальня помещалась в старом доме.В ту пору был он вечерами слеп…Знакомая усталая мадоннаСнимала с полки книгу,Словно хлеб.

И подавала мне ее с улыбкой.И, видно, этим счастлива была.А я настороженною улиткойПрилаживался к краешку стола.

И серый залС печальными огнямиВмиг уплывал…И всё казалось сном.Хотя мне книги хлеб не заменяли,Но помогали забывать о нем.

Мне встречи теЗапомнятся надолго…И нынче —В дни успехов иль невзгод —Я снова здесь,И юная мадоннаНасущный хлебМне с полки подает.

Музыка

Послушайте симфонию весны.Войдите в сад,Когда он расцветает,Где яблони,Одетые цветами,В задумчивость свою погружены.

Прислушайтесь…Вот начинают скрипкиНа мягких удивительных тонах.О, как они загадочны и зыбки,Те звуки,Что рождаются в цветах!

А скрипачи…Вон сколько их!Взгляните…Они смычками зачертили сад.Мелодии, как золотые нити,Над крыльями пчелиными дрожат.

Здесь всё поет…И ветви, словно флейты,Неистово пронзают синеву…

Вы над моей фантазией не смейтесь.Хотите, я вам «ля мажор» сорву?

«О благородство одиноких женщин!..»

О благородство одиноких женщин!Как трудно женщиною быть.Как часто надо через столько трещинВ своей судьбе переступить…

Всё ставят женщине в вину:Любовь,Когда она промчится,Когда с печалью обручится,Оставив надолго одну,В воспоминанья погребенной…

А люди уж спешат на суд —И всё – от клятв и до ребенка —Словами злыми назовут.

И пусть…Зато она любила…Где знать им, как она любила!Как целовала – аж в глазах рябило,Как встреч ждала,Как на свиданья шла…

О, где им знать, как счастлива была!

Пускай теперь ей вспомнят все пророчества.(Да, осторожность, ты всегда права…)Пускай ее пугают одиночеством.А женщина целует ручки дочериИ шепчет вновь счастливые слова.

Раздумье

Я подумал:«Мне тридцать пять».И, ей-богу, мне стало страшно.Жизнь бы заново всю начать,Возвратиться бы в день вчерашний!

Много там у меня долгов —Неоконченных дел и песен.Был я празден и бестолков,Слишком в юности куролесил.

Я в те годы не мог понять,Как ответственна в жизни юность.И приходится в тридцать пятьЗа нее вершитьи думать.

Вдова

Женщину с печальными волосамиЦвета декабрьской вьюгиЯ сажаю в веселые саниИ дыханьем ей грею руки.

Женщина —Одиночество вдовье…Но о том я тебя не спрашиваю,Как живется тебе с любовью,Если радость она —Вчерашняя.

Если вся она – безнадежность,Нетерпенье того,Что минуло,Если вся она – невозможностьСмеха,Взгляда,Голоса милого.

Кто был муж твой?Ученый-атомщик?Или летчик?В то утро раннееОн ушел от тебя еще затемноИ вернулся воспоминанием.

Черный лед

Сын Дима. Последняя фотография. 1996 год

«Что же ты, сын, наделал?..»

Что же ты, сын, наделал?Что же ты натворил?Ангел твой, будто демон,Даже не поднял крыл.

Даже не попыталсяПредотвратить беду.Где он там прохлаждалсяВ райском своем саду?

Господи, Ты прости мнеГорькую эту речь.Что ж не помог ты ДимеЖизнь свою уберечь?

Чем я Тебя прогневал,Если в потоке злаЭта немилость НебаДушу мою сожгла?

«Душа моя…»

Душа моя —Как тонущая лодка.Вычерпываю боль,А боль не убывает.Наверное, со всеми так бывает,Когда в судьбу нежданноВходит смерть.

«Я живу вне пространства…»

Я живу вне пространства.Вне времени, вне адресов.Я живу в бесконечностиГоря и боли.Потому и не слышу родных голосов,Вызволяющих душу мою из неволи.

Я пока эту боль побороть не могуИ, наверно, уже никогда не сумею.Как пустынно теперь на моем берегу,Навсегда разлученному с жизнью твоею.

«Он тебе напоследок признался в любви…»

Он тебе напоследок признался в любви.Не словами, не взглядом,А пулей шальною.С этой жуткой минутыВсе будни твоиПоплывут по душе бесконечной виною.

Он обидой своей зарядил пистолет.Ты не знала, что слово страшней пистолета.И оно сорвалось…И прощения нет.И прощенья не будет на многие лета.

А в душе моей все еще горько звучитЭхо выстрела,Что прозвучал в вашем доме.И я слышу, как внук мойНегромко кричит,Сиротливо к глазам прижимая ладони.

«Я живу, как в тяжелом сне…»

Я живу, как в тяжелом сне.Вот очнусь, будет всё иначе.И вернется та жизнь ко мне,Где тебя я с восторгом нянчил.

А когда ты чуть-чуть подрос,Я придумывал на ночь сказки,Чтобы слаще тебе спалосьОт веселой отцовской ласки.

Помню первое сентября —Школьный двор, твой огромный ранец.Было внове всё для тебя,Мой растерянный «новобранец».

Годы шли… И уже твой сынПошагал в ту же школу с нами.Так и дожил я до седин,Не догадываясь о драме.

Ты не очень-то был открыт.Потому в те крутые годыЯ не спас тебя от обидИ, наверно, любви недо́дал.

«Когда в сердцах нажал ты на курок…»

Когда в сердцах нажал ты на курок,Быть может, тут же пожалел об этом.Но было поздно…Черным пистолетомУже владел неумолимый рок.

Тем выстрелом я тоже был убит.Хотя живуИ, словно старый аист,К высотам давнимВсё взлететь пытаюсь,Где жизнь твоя не ведала обид.А здесь цветами убрана земля.С портрета смотришь тыПечальным взглядом.Придет мой день —Я в землю лягу рядом.И лишь тогдаОтпустит боль меня.

«Как же я не почувствовал…»

Как же я не почувствовал,Не уловил,Что душа твоя медленноПадала в пропасть.Что в тебе не осталосьНи веры, ни сил…Лишь обида осталасьДа детская робость.

И в последние дниСвоей горькой любви,Когда ты уходил в себя,Словно в подполье,Ты воздвиг себе храмНа грядущей крови,Символический храмИз надежды и боли.

Но молитвы твоиНе дошли до Небес.Не услышало ихРавнодушное сердце.Чтоб всё разом решить,Ты навеки исчез,Ничего не нашел тыНадежнее смерти.

«Прости меня, что в тот безумный миг…»