Роберт Бёрнс - Стихотворения Поэмы Шотландские баллады Страница 30

Садовник с лопатой

Когда оденет Май в цветыДеревья, травы и кусты,Найдешь в саду до темнотыСадовника с лопатой.

Поят ключи зеленый луг.Щеглы, дрозды зовут подруг.И дышит негой все вокругСадовника с лопатой.

Едва багряный небосклонВстревожит зайца чуткий сон,Из-за кустов мы слышим звонСадовничьей лопаты.

А только солнца шар зайдетИ полог ночи упадет,Подруга ласковая ждетСадовника с лопатой.

Домик у ручья

— Куда торопишься, чуть свет —Направо или прямо? —Она надменно мне в ответ:— Куда послала мама!

— Где ты живешь, душа моя? —Я продолжал упрямо.Она сказала: — У ручьяЖиву с моею мамой.

Нашел я домик у ручья,И ночь прошла мгновенно.А утром девушка мояБыла не столь надменна.

Пусть петуха заест хорек!Старуха-мать с постели — скок!И нас вдвоем застала.

Она меня прогнала прочь,Послав мне град проклятий,И ну стегать бедняжку-дочь,Стащив её с кровати.

В твой тихий домик у ручьяПришел бы я, малютка,Когда бы матушка твояСпала не слишком чутко!

Побывал я между скал,Славный парень, статный парень,Вилли с братией видал,Славный горский парень.

Там земли родной враги,Славный парень, статный парень,Заплатили нам долги,Славный горский парень.

Так конец себе нашли,Славный парень, статный парень,Те, что села наши жгли,Славный горский парень.

Греет черт сковороду,Славный парень, статный парень,Жарить герцога в аду,Славный горский парень.

Заскулил кровавый пес,Славный парень, статный парень,Насмешил чертей до слез,Славный парень, статный парень.

Песенка

Жила-была тетка под старою ивой,Она джентльменам готовила пиво.Скрóгам.

У теткиной дочки была лихорадка.Священник дрожал от того же припадка,Рáффам.

И тетка, желая прогнать лихорадку,Обоих в одну уложила кроватку.Скрогам.

Больного согрел лихорадочный пыл,И жар у больной понемногу остыл,Раффам.

Что предо мной король ЛуиИ Джордж с морскою силой!Я предъявил права своиНа сердце Джинни милой.

Я избран ею в короли.Пускай же вьются флаги.Все государи всей землиПередо мной — бродяги!

На берегу реки Эйр

Спустился быстро мрак ночной,Протяжен ветра дикий вой,И тучи, полные дождя,Несутся, цепью проходя.Ушли охотники с болот,И птицы над равниной водСлетелись вновь. А я с тоскойБрожу над Эйром, над рекой.

Оплакивает осень рожь,Что полегла на нивах сплошь.Полет зловещий ранних бурьСмутил осеннюю лазурь.Как страшно слышать грозный шквалИ ждать, что скоро пенный валУмчит, всем чувствам вопреки,Меня от Эйр — родной реки.

Не разъяренная волнаВ открытом море мне страшна,Не смерть в бездонной глубинеИли в неведомой стране.Но должен я, отчизна-мать,Те узы кровные порвать,Что в сердце раненом моемТак прочно стянуты узлом.

И скоро будет далекаМоя родимая страна,Места, где дорог каждый следЛюбви и дружбы прежних лет.Привет друзьям, врагам моим.Любовь — одним и мир — другим.Прощайте, травы, тростникиРодимой Эйр — моей реки!

У мамы тихо я рослаИ так боюсь людей чужих.О сэр, с ума бы я сошлаНаедине с одним из них!

Припев:

Я так мала, я так мала.Еще так рано стать мне дамой,И я бы, право, не моглаНа долгий срок расстаться с мамой.

Мне накануне рождестваНочной наряд купила мать,Но я боюсь, что кружеваМне после свадьбы могут смять.

Побыть на свадьбе я не прочь,Чтобы потом уйти домой.Но так долга зимою ночь,Что не пойду за вас зимой.

Вам лучше лета подождать,Когда все яблони в цвету.Вы приходите к нам опять,Когда чуть-чуть я подрасту!

Поедешь ли в Индию, Мэри?

Поедешь ли в Индию, Мэри,Покинув родимый кров?Поедешь ли в Индию, Мэри,По гребням гремящих валов?

Там зреют лимоны, маслины,Растет ананас золотой.Но что в этой Индии дальнейСравнится с твоей красотой?

Клянусь я, что буду я веренТебе до последнего дня.И если забуду я Мэри,Пусть небо забудет меня.

И ты поклянись, моя Мэри,Лилейную руку мне дайПред тем, как от родины милойУмчусь я в неведомый край.

Любви нерушимая клятваСвязала невидимо нас.И если судьба нас разделит,Будь проклят тот день и час!

[Шерамурский бой]

— Пришел ли ты пасти овецСо мной в тиши лесной, брат,Иль с поля битвы ты беглецИ видел страшный бой, брат?— Бой Шерамурский был жесток.Кровавый пенился поток,Нам страх сердца сжимал в комок.Такой был гром. И напроломВ лохмотье клетчатом своемШотландцы мчались в бой с врагом,Что шел из трех краев, брат.

Мундиров ярко-красных ратьНе стала наших ждать, брат.Пустилась жать да напирать,Стволы в лесу ломать, брат.

Аргайль великий вел солдат.Оружья сталь слепила взгляд,Круша людей за рядом ряд.Враги неслись, как саранча,Рубили, резали сплечаИ тех топтали сгоряча,Кто медлил умирать, брат.

Но парни в юбочках, плащахИ клетчатых штанах, брат,Сомкнули строй, посеяв страхВо вражеских рядах, брат.Хоть силы вражьи велики,Но задрожали их полки,Когда послышалось: «В штыки!»Когда клинок был обнаженИ с гневом вырван из ножон,И дерзкий враг был поражен,Бежал он впопыхах, брат.

Он показал такую рысь,Какой не знал сам черт, брат.Мы по пятам за ним гнались —Сперва загнали в Форт, брат.В Данблейне, поджимая хвост,Он перебрался через мостИ полетел, стремглав, как дрозд.Но запер Стерлинг-городокСвои ворота на замок.Любой солдат от страха взмок,Хоть был недавно горд, брат…

Как мне не плакать день и ночь!Мой друг-моряк умчался прочь,Как мне унять тоску свою?Он на морях с врагом в бою.Лягу спать и встану вновь —Он со мной — моя любовь.Ночью сны, а мысли днемВсе о нем, всегда о нем.

На волнах и далеко,В безбрежном море — далеко.Ночью сны, а мысли днем —О нем, кто в море далеко.

Когда томлюсь я в летний знойИ овцы сонные со мной,—Подо мной дрожит земля.То друг стреляет с корабля!Пусть в бою его щадятЛихая пуля и снаряд.Судьба, ты мне конец пошли,А не тому, кто там — вдали.

Не тому, кто далеко,В безбрежном море — далеко.Ночью сны, а мысли днем —Лишь о нем, кто далеко.

А когда ложится тьма,И за окном ревет зима,И не глядит луна с небес,И буря гнет угрюмый лес,Я слышу волн морских прибойИ обращаюсь к ним с мольбой:О, пощадите кораблиОт милой родины вдали!

На морях и далеко,В безбрежном море — далеко.Ночью сны, а мысли днем —О нем, кто в море далеко.

Оставьте романы!В них только обманы.Немало сердец уловил,Поймав на крючок,Что спрятан меж строк,Безжалостный Роберт Моссгил.

Сперва «Грандисон»Развеял ваш сон,А после «Том Джонс» возмутилПокой ваш девичий,Чтоб стать вам добычейТаких молодцов, как Моссгил.

Мою ладонь твоей накрой,Твоей накрой,Твоей накройИ поклянись своей рукой,Что будешь ты моя.

Я знал любви слепую власть,И многих мук мне стóит страсть,Но я любовь готов проклясть,Пока ты не моя.

Мгновенный взор девичьих глазМне сердце покорял не раз,Но полюбил я лишь сейчас,Красавица моя.

Мою ладонь твоей накрой,Твоей накрой,Твоей накройИ поклянись своей рукой,Что будешь ты моя!

Наследница-дочь на охоте была,Пеленок с собой она в лес не взяла,А ночью ребенка в лесу родилаИ в свой завернула передник.

Передник был соткан из чистого льна,Из белого, тонкого сшит полотна.Так вот малыша завернула онаВ свой тонкий голландский передник.

В ту ночь пировал в своем замке старик.Из бочки струилось вино, как родник.И вдруг среди ночи послышался крикТого, кто завернут в передник.

— Какой там ребенок кричит во всю мочьНа той половине, где спит моя дочь?Его унесите немедленно прочь.А ну, разверните передник.

— Да, это ребенок, а я его мать.И, значит, он будет вас дедушкой звать.Отец его будет ваш преданный зять,А он — ваш достойный наследник.

— Да кто он такой — из дворян, из крестьян,Тот дерзкий, что обнял твой девичий стан?Кому только нужен крикун-мальчуган,Завернутый в этот передник?

— Мой будущий муж в Эдинбурге живет.Он первым из первых в столице слывет,Он золотом шитый наряд мне пришлет,Узнав, кто завернут в передник.

— Послушай-ка, дочка, твои теремаИ все мои башни, дворы и дома,Амбары с мукой и с зерном закромаПолучит мой внук и наследник,Завернутый в этот передник!

Когда деревья обнажилСвоим дыханьем север,Осенним вечером бродилЯ над рекою Эйр.Мне где-то встретился старик,В пути он изнемогИ головой седой поникПод бременем тревог.

Меня спросил он: — Пешеход,Куда ты держишь путь?Богатства власть тебя ведетИль страсть волнует грудь?А может, ты узнать успелНевзгоды бытияИ горько на людской уделТы сетуешь, как я?

Под солнцем, где простерлась гладьЛугов, степей, болот,Везде на чопорную знатьРаботает народ.Светил мне дважды сорок летУсталый луч зимы,Пока я понял, что на светДля мук родились мы.

Покамест молод человек,Он не щадит часов,За мигом миг короткий векРастратить он готов.Безумью предается он.Страстям преграды нет,Пока поймет он, что рожденДля горестей на свет.

Умчится молодость, как дым,И те года пройдут,Когда полезен ты другимИ веришь сам в свой труд.Нужда и старость — хуже нетНа всей земле четы.Тогда увидишь, что на светДля мук родился ты.

Мой Джоки — славный молодец.Никто в окрестности у насТак не зовет рожком овец,Так не ведет девчонку в пляс.

Сказал он: нет синее глаз,Нет стана тоньше моего.О, как блажен короткий час,Когда крутом нет никого.

Он целый день пасет овецВ грозу и ливень, в снег и зной.Я жду: когда же наконецПогонит стадо он домой!

И только вечером я с ним.Меня в объятья заключив,Клянется Джоки быть моимИ быть со мной, покуда жив.

Когда молодежь на траве среди лугаПлясала под вечер Иванова дня,Я вновь увидала неверного друга,И рана открылась в душе у меня.

О скорби своей не скажу я ни слова.Меня мой любимый успел разлюбить,Но, может быть, в мире я встречу другого.Не мог же он сердце навеки разбить.

До света мне слезы уснуть не давали,Лились, будто ливень из туч грозовых.Ах, горькие слезы, без вас бы едва ли,Любовь пережив, я осталась в живых.

Пускай серебро его блеском пленило,Неверного друга не стану винить.Но, если мне сердце его изменило,Мое не могло бы ему изменить.

Красавицы деревни Мохлин