Роберт Бёрнс - Стихотворения Поэмы Шотландские баллады Страница 31

[Шерамурский бой]

— Пришел ли ты пасти овецСо мной в тиши лесной, брат,Иль с поля битвы ты беглецИ видел страшный бой, брат?— Бой Шерамурский был жесток.Кровавый пенился поток,Нам страх сердца сжимал в комок.Такой был гром. И напроломВ лохмотье клетчатом своемШотландцы мчались в бой с врагом,Что шел из трех краев, брат.

Мундиров ярко-красных ратьНе стала наших ждать, брат.Пустилась жать да напирать,Стволы в лесу ломать, брат.

Аргайль великий вел солдат.Оружья сталь слепила взгляд,Круша людей за рядом ряд.Враги неслись, как саранча,Рубили, резали сплечаИ тех топтали сгоряча,Кто медлил умирать, брат.

Но парни в юбочках, плащахИ клетчатых штанах, брат,Сомкнули строй, посеяв страхВо вражеских рядах, брат.Хоть силы вражьи велики,Но задрожали их полки,Когда послышалось: «В штыки!»Когда клинок был обнаженИ с гневом вырван из ножон,И дерзкий враг был поражен,Бежал он впопыхах, брат.

Он показал такую рысь,Какой не знал сам черт, брат.Мы по пятам за ним гнались —Сперва загнали в Форт, брат.В Данблейне, поджимая хвост,Он перебрался через мостИ полетел, стремглав, как дрозд.Но запер Стерлинг-городокСвои ворота на замок.Любой солдат от страха взмок,Хоть был недавно горд, брат…

Как мне не плакать день и ночь!Мой друг-моряк умчался прочь,Как мне унять тоску свою?Он на морях с врагом в бою.Лягу спать и встану вновь —Он со мной — моя любовь.Ночью сны, а мысли днемВсе о нем, всегда о нем.

На волнах и далеко,В безбрежном море — далеко.Ночью сны, а мысли днем —О нем, кто в море далеко.

Когда томлюсь я в летний знойИ овцы сонные со мной,—Подо мной дрожит земля.То друг стреляет с корабля!Пусть в бою его щадятЛихая пуля и снаряд.Судьба, ты мне конец пошли,А не тому, кто там — вдали.

Не тому, кто далеко,В безбрежном море — далеко.Ночью сны, а мысли днем —Лишь о нем, кто далеко.

А когда ложится тьма,И за окном ревет зима,И не глядит луна с небес,И буря гнет угрюмый лес,Я слышу волн морских прибойИ обращаюсь к ним с мольбой:О, пощадите кораблиОт милой родины вдали!

На морях и далеко,В безбрежном море — далеко.Ночью сны, а мысли днем —О нем, кто в море далеко.

Оставьте романы!В них только обманы.Немало сердец уловил,Поймав на крючок,Что спрятан меж строк,Безжалостный Роберт Моссгил.

Сперва «Грандисон»Развеял ваш сон,А после «Том Джонс» возмутилПокой ваш девичий,Чтоб стать вам добычейТаких молодцов, как Моссгил.

Мою ладонь твоей накрой,Твоей накрой,Твоей накройИ поклянись своей рукой,Что будешь ты моя.

Я знал любви слепую власть,И многих мук мне стóит страсть,Но я любовь готов проклясть,Пока ты не моя.

Мгновенный взор девичьих глазМне сердце покорял не раз,Но полюбил я лишь сейчас,Красавица моя.

Мою ладонь твоей накрой,Твоей накрой,Твоей накройИ поклянись своей рукой,Что будешь ты моя!

Наследница-дочь на охоте была,Пеленок с собой она в лес не взяла,А ночью ребенка в лесу родилаИ в свой завернула передник.

Передник был соткан из чистого льна,Из белого, тонкого сшит полотна.Так вот малыша завернула онаВ свой тонкий голландский передник.

В ту ночь пировал в своем замке старик.Из бочки струилось вино, как родник.И вдруг среди ночи послышался крикТого, кто завернут в передник.

— Какой там ребенок кричит во всю мочьНа той половине, где спит моя дочь?Его унесите немедленно прочь.А ну, разверните передник.

— Да, это ребенок, а я его мать.И, значит, он будет вас дедушкой звать.Отец его будет ваш преданный зять,А он — ваш достойный наследник.

— Да кто он такой — из дворян, из крестьян,Тот дерзкий, что обнял твой девичий стан?Кому только нужен крикун-мальчуган,Завернутый в этот передник?

— Мой будущий муж в Эдинбурге живет.Он первым из первых в столице слывет,Он золотом шитый наряд мне пришлет,Узнав, кто завернут в передник.

— Послушай-ка, дочка, твои теремаИ все мои башни, дворы и дома,Амбары с мукой и с зерном закромаПолучит мой внук и наследник,Завернутый в этот передник!

Когда деревья обнажилСвоим дыханьем север,Осенним вечером бродилЯ над рекою Эйр.Мне где-то встретился старик,В пути он изнемогИ головой седой поникПод бременем тревог.

Меня спросил он: — Пешеход,Куда ты держишь путь?Богатства власть тебя ведетИль страсть волнует грудь?А может, ты узнать успелНевзгоды бытияИ горько на людской уделТы сетуешь, как я?

Под солнцем, где простерлась гладьЛугов, степей, болот,Везде на чопорную знатьРаботает народ.Светил мне дважды сорок летУсталый луч зимы,Пока я понял, что на светДля мук родились мы.

Покамест молод человек,Он не щадит часов,За мигом миг короткий векРастратить он готов.Безумью предается он.Страстям преграды нет,Пока поймет он, что рожденДля горестей на свет.

Умчится молодость, как дым,И те года пройдут,Когда полезен ты другимИ веришь сам в свой труд.Нужда и старость — хуже нетНа всей земле четы.Тогда увидишь, что на светДля мук родился ты.

Мой Джоки — славный молодец.Никто в окрестности у насТак не зовет рожком овец,Так не ведет девчонку в пляс.

Сказал он: нет синее глаз,Нет стана тоньше моего.О, как блажен короткий час,Когда крутом нет никого.

Он целый день пасет овецВ грозу и ливень, в снег и зной.Я жду: когда же наконецПогонит стадо он домой!

И только вечером я с ним.Меня в объятья заключив,Клянется Джоки быть моимИ быть со мной, покуда жив.

Когда молодежь на траве среди лугаПлясала под вечер Иванова дня,Я вновь увидала неверного друга,И рана открылась в душе у меня.

О скорби своей не скажу я ни слова.Меня мой любимый успел разлюбить,Но, может быть, в мире я встречу другого.Не мог же он сердце навеки разбить.

До света мне слезы уснуть не давали,Лились, будто ливень из туч грозовых.Ах, горькие слезы, без вас бы едва ли,Любовь пережив, я осталась в живых.

Пускай серебро его блеском пленило,Неверного друга не стану винить.Но, если мне сердце его изменило,Мое не могло бы ему изменить.

Красавицы деревни Мохлин

В деревне Мохли́н есть на славу невесты,Красавиц таких нелегко отыскать.Их платья, походка, манеры и жестыПарижа и Лондона носят печать.

Мисс Миллар стройнее и тоньше, чем фея.Мисс Маркланд мила, но умнее мисс Смит.Мисс Бетти — румяна, мисс Мортон — с приданым,Но всех их, конечно, Джин Армор затмит.

Всеми забыта, нема,Лишена тепла и движеньяТа, что была мотылькомИ летела на свет и тепло.

Только скудость умаОтказать ей могла в уваженье,Только отсутствие сердцаВ любви отказать ей могло.

Мисс Феррьер