Автор неизвестен - Европейская поэзия XVII века Страница 33

ФРИДРИХ ШПЕЕ

Он решил уплыть к японцам,Некрещеных просвещать.И тогда под нашим солнцемВсе взялись его стращать:«Ах, беда! Ах, горе, горе!На себя ты смерть навлек!Чересчур свирепо море!Слишком этот путь далек!..»

Но в спокойствии суровомОн собратьям отвечал:«Верным рыцарям ХристовымНе помеха грозный шквал.Ветр огонь Любви раздует,Предвещая ей успех.Если ж море негодует —Волны к небу ближе всех!

В ваших жалких уговорах —Слабодушье и разврат.Не страшны свинец и порохВолевым сердцам солдат.Эти ружья, пики, шпаги,Этот хриплых пушек бас —Возбудители отваги,А не пугала для нас!

Пусть рога острей наточатВолн громадные быки,Море синее всклокочатВ беге наперегонки!Все четыре части светаОкунутся в шквал морской.Тишина — беды примета.Грохот бурь сулит покой.

Кто страшится в ураганахВсе невзгоды претерпеть,Пусть не тщится в дальних странахВ добром деле преуспеть.Кто в волнах, вдали от суши,В силах все перенести,—Только тот способен душиОбездоленных спасти!

Эй, стони, свирепствуй, море!Ветер, яростней реви!Испытаете вы вскореСтойкость истинной Любви!Души, верой воспылайте!Буря воет все сильней!Рвутся в бой ладьи… СедлайтеДеревянных сих коней!..»

Прошла угрюмая зима —Трезвоном полон воздух.И снова крик да кутерьмаВ оживших птичьих гнездах.Под звон и свистПробился листИз каждой почки клейкой.В игре лучейБежит ручейСеребряною змейкой.

Летит вода с отвесных скал,Чтоб, рухнув, расколотьсяНа сотни крохотных зеркал,На горные колодцы.О, этот визгЛетящих брызг!О, этот тихий лепетРучья сквозь сон!..Как робок онИ как великолепен!

Ватагой нимф окружена,Выходит из тумана,В зеленый плащ обряжена,Охотница Диана.Колчан и лук…Зовущий звукОхотничьего рога.Прыжок в седло,И — понесло!И не трудна дорога.

Дохнуло лето ветерком,Досада в сердце тает,И каждый юноша верхомНа облаке летает.И тут и там —Весенний гам,Переизбыток смеха.И даже знойВ тени леснойВеселью не помеха.

Свирели трелится мотив!Певцы в лесной капеллеЩебечут, ветви превративВ поющие качели.Крылом взмахнут,ПередохнутИ снова хороводят.И, как смычком,Любым сучком,Волшебник ветер водит.

И, кажется, что естествоЗемли преобразилось:Беспечность… Хохот… Баловство…Все в радость погрузилось.Лишь я одинВ кольце кручинГляжу на мир окрестный,Судом временПриговоренНавечно к муке крестной…

ЮЛИУС ЦИНКГРЕФ

Ах, что за времена!.. Смятенье и тревога!Как в лихорадочном я пребываю сне.Взбесились друг и враг. Отечество — в огне.Все злее алчет Марс кровавого налога.

Но в эти дни терплю я от другого бога.Не только Марс — Амур призвал меня к войне:Моя возлюбленная изменила мне!Проклятье двух богов! Нет, это слишком много!

Все отняла война. Но мы еще вернемИ дом и золото со временем обратно.И лишь возлюбленной утрата безвозвратна.

Когда б Амур ее зажег былым огнем,Я свыкся бы с бедой, смирился бы с войною,И все, что хочет, Марс пусть делает со мною!

МАРТИН ОПИЦ

Вперед, сыны земли родимой,Вперед, священный пробил час!Отваги истинной — не мнимойСвобода требует от вас!Коль нет пути для примиренья,Коль другом враг не может стать,Нужны порыв, бесстрашье зренья,Душа бойца, мужская стать!

При этом ведают герои,Что вовсе не слепая местьУмножит наши силы втрое,А разум, искренность и честь.И победит в бою кровавомНе сабель большее число,А убежденность в деле правом,Чтоб дух к вершинам вознесло!

Свое мы видим превосходствоНе только в прочности кирас:Ума и сердца благородство —Оружье верное для нас.И, направляючись в сраженье,Мы трижды вознагражденыТем, что от бездны пораженьяСвятым крестом ограждены!

Нет, нас всевышний не оставит!..Но как еще ужасен гнет!Какая боль нам сердце давит!Как наша родина гниет!Судьбе доверившись всецело,Должны мы истину узреть:Сметем все то, что перезрело,И то, что не должно созреть!

Так в бой, сыны земли родимой!Так в бой! Священный пробил час!Отваги истинной — не мнимойСвобода требует от вас!Коль нет пути для примиренья,Коль другом враг не может стать,Нужны порыв, бесстрашье зренья,Душа бойца, мужская стать!

Когда б вы повстречалиПод нашею лунойСтрадальца, что в печалиСравнился бы со мнойИ был бы так обижен,—Я молвил бы в ответ:Здесь, средь прирейнских хижин,Меня несчастней нет!

О, тяжкая невзгода!Я свой удел кляну:Уже не меньше годаЯ у любви в плену.Уже не меньше года,Как с нею я знаком.В тюрьме — души свобода,Рассудок — под замком.

Так что же делать надо?Где сил моих запас?Где то овечье стадо,Которое я пас?Лишь я ее увидел,Я отчий дом забылИ все возненавидел,Что некогда любил.

Я не пашу, не сеюИ не пасу овец,Я только брежу ею,И скоро мне конец.Себя грызу, терзаю,Ее кляну в сердцах,Чье имя вырезаюВ лесу на деревцах.

Забыв питье и пищу,Как будто сам не свой,Крадусь к ее жилищу,Что к бездне роковой.Злосчастная судьбина!Погибла жизнь моя.Мне край родной — чужбина,И я — уже не я.

Но та, что истерзалаБольную грудь мою,Ни разу не слыхала,Как я о ней пою.Меж тем — скрывать не будуМой песенный укорДавно звучит повсюдуВплоть до Карпатских гор.

Куда ни привела быМеня моя тропа —Выходят девки, бабы,Сбегается толпа.И дружно подпеваетМне чуть ли не весь свет.А сердце изнывает:Ее со мною нет!..

Зачем мне песни эти?Я лучше замолчу.На целом белом светеОДНОЙ я петь хочу!Смогла в нее вместитьсяВся божья благодать.Любви ее добиться —Вселенной обладать!..

Скажи мне, ночь, зловещей чернотоюОкутавшая долы и хребты,Ужель пред этой юной красотоюСебя самой не устыдишься ты?!

Скажите, звезды, лунными ночамиГлядящие с заоблачных высот,Что значит свет ваш пред ее очами,Чей ясный свет до неба достает?!

От этого пылающего взораВы, с каждою минутой все бледней,Погаснете, когда сама АврораЗардеется смущенно перед ней.

Кто со временем поспорит?Не пытайтесь! Переборет!Всех и вся в песок сотрет!Рухнет власть и та и эта.Но одно лишь: песнь поэта —Мысль поэта — не умрет!

Вы, небеса, ты, луг, ты, ветерок крылатый,Вы, травы и холмы, ты, дивное вино,Ты, чистый ручеек, в котором видишь дно,Вы, нивы тучные, ты, хвойный лес мохнатый,

Ты, буйный сад, цветами пышными богатый,Ты, знойный край пустынь, где все обожжено,Ты, древняя скала, где было мне даноСозвучие вплести в мой стих витиеватый,—

Поскольку я томим любовною истомойК прелестной Флавии, досель мне незнакомой,И только к ней стремлюсь в полночной тишине,

Молю вас, небеса, луг, ветер, нивы, всходы,Вино, ручей, трава, сады, леса и воды,Всех, всех молю вас: ей поведать обо мне!

Я тоскую над ПлатономДни и ночи напролет,Между тем весна поетЗа моим стеклом оконным.Говорит она: «СпешиВместо шелеста бумагиСлушать, как звенят овраги!Ветром луга подыши!»

Многомудрая ученость!Есть ли в ней хоть малый прок?Отвратить никто не смогМировую обреченность.Роем взмыленных гонцовДни бегут, мелькают числа,Чтобы нам без чувств, без смыслаВ землю лечь в конце концов.

Эй ты, юноша, глубокоОбъяснивший целый мир,Объясни мне: где трактирТут от вас неподалеку?До тех пор, покуда мнеНить спрядет старушка Клото,Утоплю свои заботыВ упоительном вине!

Вот оно — бурлит в кувшине!Можно к делу приступить.Да! Совсем забыл!.. КупитьНадо сахару и дыни.Обладатель сундуков,От сокровищ ошалевши,В кладовых торчит не евши,Наш обычай не таков!

Грянем песню! Выпьем, братья!О стакан стакан звенит.И пьянит меня, пьянитЖизни светлое приятье!Груды золота ценнейПровести с друзьями ночку!Пусть умру я в одиночку —Жить хочу в кругу друзей!

Слепые смертные! Какая сила тянетВас в обе Индии? Что разум ваш дурманит?Ах, если б знали вы, как много новых бедИ сколько новых войн сулит нам Новый Свет!Отчизну променять на золотые слитки?!Да вот же золото! Оно у нас в избытке!Опомнитесь! — земля взывает к вам с тоской.Добро, богатство, власть — здесь, дома, под рукой.

Недаром человек умней любого зверя:Потеря времени — тягчайшая потеря.И, это осознав, стремится человекВ искусствах отразить свой слишком краткий век,Однако помнит он: зерцало есть иное,Чтоб отразить его всевластие земное.С надзвездной высоты недремлющим умомОн озирает свой необозримый дом,Посредством разума поняв его устройство,Сокрытые от глаз чудеснейшие свойства.И дивные дары земного естестваВоспринимает как частицу божества.То небо, где звезда ночная замерцала,Есть мира нашего вернейшее зерцало.И мир, глядясь в него, немало поражен,Хоть мудро он своим творцом сооружен.Строение сие отмечено святоюНеприхотливостью, священной простотою.Оно — законченной округлости пример,Чего не подтвердит обычный угломер.Сей беспредельный мир, бескрайнее пространство —Есть дело божьих рук. В нем — свет, в нем — постоянствоТак не к тому ль ведем сейчас мы речь,Что надобно сей мир лелеять и беречь,Где сонмы звезд — ночей краса и утешенье…

Зачем нам выпало так много испытаний?Неужто жизнь в плену и есть предел мечтаний?Способна птица петь на веточке простой,А в клетке — ни за что! Пусть даже в золотой!

Люблю, кого хочу! Хочу, кого люблю я!Играя временем, себя развеселю я:День станет ночью мне, а ночь мне станет днем,И сутки я могу перевернуть вверх дном!

Прочь рассудительность! Прочь постные сужденьяВ иных страданиях таятся наслажденья,А во вражде — любовь. Ну, а в любви — вражда.В работе отдых. Отдых же — порой трудней труда.

Однако, приведя столь яркие примеры,Я остаюсь рабом и пленником Венеры,И средь ее садов, среди волшебных рощЯ чувствую в себе свободу, радость, мощь!

Любовь моя, не медли —Пей жизни сок!Повременишь — немедляУпустишь срок.

Все то, чем мы богатыС тобой сейчас,В небытие когда-тоУйдет от нас.

Поблекнет эта алостьТвоих ланит,Глаза сомкнет усталость,Страсть отзвенит.

И нас к земле придавитДвиженье лет,Что возле губ оставитСвой горький след.

Так пей, вкушай веселье!Тревоги прочь,Покуда нас отселеНе вырвет ночь.

Не внемли укоризне —И ты поймешь,Что, отдаваясь жизни,Ее берешь!

Средь множества скорбей, средь подлости и горяКогда разбой и мрак вершат свои дела,Когда цветет обман, а правда умерла,Когда в почете зло, а доброта — в позоре,

Когда весь мир под стать Содому и Гоморре,—Как смею я, глупец, не замечая зла,Не видя, что вокруг лишь пепел, кровь и мгла,Петь песнн о любви, о благосклонном взоре,

Изяществе манер, пленительности уст?!Сколь холоден мой стих! Сколь низок он и пуст,Для изможденных душ — ненужная обуза!

Так о другом пиши! Пора! А если — нет,Ты жалкий рифмоплет. Ты больше не поэт.И пусть тебя тогда навек отвергнет муза!

Любимая страна, где мера нашим бедам?Какой из ужасов тебе еще не водом?Ответствуй: почему за столь короткий срокТвой благородный лик так измениться смог?

Ты издавна была достойнейшей аренойДля подвигов ума, для мысли вдохновенной.Ах, не тебе ль вчера народы всей землиПризнательности дань восторженно несли?

Теперь восторг утих… Земле и небу назлоТы предпочла войну, ты в грабежах погрязла.Где мужество мужей? Где добродетель жен?Безумием каким твой разум поражен?

Вглядись в толпу сирот: что горше их печали?Не только от меча отцы несчастных пали:Кто смерти избежал, не тронутый в бою,В бараке для чумных окончил жизнь свою.

Да, самый воздух наш таит в себе отраву!Болезнь и мор вершат повальную расправу,Терзают нашу плоть, из сердца кровь сосут.Увы! Ни меч, ни щит от них нас не спасут.

Злодейская война растлила мысль и чувство.Так вера выдохлась, в грязи гниет искусство,Законы попраны, оплеваны права,Честь обесчещена, и совесть в нас мертва.

Мы словно отреклись от добрых нравов немцев,Постыдно переняв повадки чужеземцев.С нашествием врага из всех разверстых вратК нам хлынули разбой, распутство и разврат.

Кто в силах вытерпеть падение такоеИ угождать войне, себя не беспокоя,Тот носит лед в груди, тот дьяволом влеком,Тот вскормлен тиграми звериным молоком!

Прошелся по стране — от края и до края —Безумный меч войны. Позорно умирая,Хрипит Германия. Огонь ее заглох.На рейнских берегах растет чертополох.Смерть перекрыла путь к дунайскому верховью.И Эльба, черною окрашенная кровью,Остановила бег своих угрюмых вод.Свобода в кандалах. Над пей тюремный свод.О помощи она, страдалица, взывает.А между тем война все глубже меч вонзаетВ грудь бедной родины. На запад, на востокВновь хлынул с трех сторон нашествия поток.Мир, словно беженец, оставшийся без крова,Приюта не найдет… А зарево — багрово,И пепел над землей кружит, как серый снег.О, где тот золотой, тот безмятежный век,Когда не грабили друг друга и не гналиНароды?.. Даже слов они таких не знали —«Мое» или «твое», все поровну деля.А ныне пиками щетинится земля,Сокрыла свет дневной кровавая завеса…Сравнится ль с этим злом гнев самого Зевеса,Везувий может ли нанесть такой урон,Когда он, словно вепрь, свиреп и разъярен,Кидается на мир пылающею лавой,Как бешенство людей, как меч войны неправой?!Никто не причинял столь пагубных утрат!Мы злее, чем вулкан. Коварней во сто крат:Мы громы бередим и с молниями шутим,Пугаем небеса и море баламутим,Мы — смерти мастера. Нам славу принеслоУменье убивать. Смерть — наше ремесло.Мы разумом бедны и чувством оскудели,Зато мечом, копьем и пикой овладели.Огня любви в сердцах разжечь мы не смогли,Зато в огне войны Германию сожгли,Заткнули правде рот, и в исступленье дикомМы огласили мир звероподобным рыком,Сквозь горы мертвых тел прокладывая путь,С преступного пути мы не хотим свернуть!Мы в слепоте под стать циклопам одноглазым…Когда же наконец восторжествует разум?Когда вернется к нам любовь и честный труд?О, наши имена потомки проклянут,Поглотит нас вовек унылое забвенье!В небесных знаменьях пылает откровенье:Предвестник гибели — ночных комет полет!Свирепая земля в нас пламенем плюет,Природа адский жар вдохнула в грудь вулканам,И мы обречены. Мы смяты великаном!Ужель спасенья нет? И что нам предпринять?На то один ответ: вулкан войны унять!А иначе на жизнь мы не имеем права!Одумайтесь! Хоть раз все рассудите здраво!Ужель вас не страшит вид этих пепелищ,Сознание того, что край наш гол и нищ,Что храмы взорваны, что вечных книг страницыДолжны (о, варварство!) в прах, в пепел превратиться?.О небо! Дай узреть нам сладостную явь!От пагубы войны немецкий край избавь!Во славу родины и господу в угодуДозволь нам утвердить на сей земле свободу,Дабы, господнею спасенные рукой,Внесли мы в каждый дом жизнь, счастье и покой!

А радость-то какая!..Среди долин и горПоет, не умолкая,Веселый птичий хор.

Завидую вам, птички,Что, радуя сердца,В свободной перекличкеВы славите творца!

Завидую вам, птахи,Слагая этот стих:Неведомы вам страхиИ вздор надежд пустых…

Погибла Греция, в ничтожестве пропала.Война сей гордый край пришибла, истрепала.Есть слава, счастья — нет, хоть драгоценный прахПрекрасной Греции народы чтут в веках.Да что! Что пользы им в том поклоненье громкомРуинам прошлых лет, безжизненным обломкам?!

Опять пришла беда… Куда ж теперь податься,Чтоб отдых отыскать и скорби не поддаться!Да и о чем скорбеть? Ах, как тут ни крути —Любой из нас уйдет. Все смертны. Все в пути.

Не лучше ль, отрешась от скорби узколобой,Рассудком вознестись над завистью и злобой,Чтоб нас не била дрожь, как маленьких детей,Которых масками пугает лицедей?

Ведь все, что нас гнетет, — такие же личины:Невзгоды, ужасы, болезни и кончины,А счастье, из мечты не превратившись в быль,Нахлынет, как волна, и — разлетится в пыль.

Все это — сон пустой!.. И до чего ж охотаСредь бренности найти незыблемое что-то,Что не могло б уйти, рассыпаться, утечь,Чего вовек нельзя ни утопить, ни сжечь.

Разрушит враг твой дом, твой замок уничтожит,Но мужество твое он обстрелять не может.Он храм опустошит, разрушит. Что с того?Твоя душа — приют для бога твоего.

Пусть угоняют скот, — благодаренье небу,Остался в доме хлеб. А не осталось хлеба —Есть добродетели спасительная власть,Которую нельзя угнать или украсть.

Преследованью, лжи, обиде и наветуНе одолеть, не взять святую крепость эту.Она как мощный дуб, чья прочная кораСпособна выдерячать удары топора.

На крыльях разума из темной нашей чащиОна возносится над всем, что преходяще.Бог чтит ее одну. Ей велено судьбойБыть нам владычицей и никогда — рабой!

С чего же мы скорбим, неистовствуем, плачем,Раз в глубине сердец сокровище мы прячем,Что нам дано навек — не на день, не на час,Что никаким врагам не отобрать у нас?!

РОБЕРТ РОБЕРТИН