Владимир Нарбут - Стихотворения Страница 35

«Ты что же камешком бросаешься…»

Ты что же камешком бросаешься,Чужая похвала?Иль только сиплого прозаикаНаходишь спрохвала?От вылезших и я отнекиваюсь,От гусеничных морд.Но и Евгения Онегина боюсь:А вдруг он — Nature morte?[118]Я под луною глицериновою,Как ртуть, продолговат.Лечебницей, ресничной киноварьюКивает киловатт.Здесь все — абстрактно и естественно:Табак и трактор, иОрфей веснушчатый за песнею(«Орфей», — ты повтори!).Естественно и то, что ночи онВ соломе страшной мнет,Пока не наградит пощечинойЕе (ту ночь) восход.Орфей мой, Тимофей!Вязаться Тебе ли с сорняком,Когда и коллективизацияГрохочет решетом?Зерно продергивает сеялка,Под лупу — паспорта!Трава Орфея — тимофеевкаВсей пригоршней — в борта!О если бы Евгений выскочилИз градусника (где Гноится он!)Сапог-то с кисточкой,Рука-то без ногтей…О, если бы прошел он поздними —Вареная крупа —Под зябь взметенными колхозами(Ступай себе, ступай!)!..…Орфей кудлатый на собранииПро торбу говорит,Лучистое соревнованиеСечет углы орбит.При всех высиживает курица,Став лампою, яйцо……Ну как Евгению не хмуритьсяНа этот дрязг, дрянцо?Над верстами, над полосатыми —Чугунный километр.— Доглядывай за поросятами,Плодом слонячих недр!..—Евгений отошел, сморкается;Его сапог — протез.В нем — желчь, в нем — печень парагвайца,Термометра болезнь!(Орфей) — Чего же ты не лечишься?(Евгений) — Я в стекле…—…А мир — высок, он — весок, греческий,А то и — дебелей.Что ж, похвала, начнем уж сызнова(Себе) плести венки,Другим швыряя остракизмаГлухие черепки…

ПЕРЕПЕЛИНЫЙ ТОК

Самочка галстук потеряла; ищет:Он — у самца, он в росе намок!(…Тут вот я и налаживаю пищик,Маленький мой манок.)              Сетка обвисла по бокам лощины.              Травы гремят, навело сверчков              Так, что небо со всей его вощиной              Лезет само в очко.Травы — подсолнуха конечно толще —В руку! В оглоблю!..Ах, нет, не то:Тут — дубовые, клепочные рощи,Вытоптан пяткой ток!              Бьет, задыхаясь, от буры, от солнца,              Извести в сердце.              А ночь — без сна,              А глаза в пелене у многоженца,              И коротка плюсна.Перья топорщатся, трещат, — их лущат,Их оббивают крылом, ногой,Клювом.Сумрак от ревности веснушчат,—Штопку ведет огонь.              Галстук, которым петушок украшен,              Скомкан, но желтая выше бровь,—              Дракой, шашнями, страстью ошарашен              В топоте он дубров.Страусом (киви) наскочил соперник,Новый боец, и — пошло опять,Оттопыренный вспарывать наперник,Жгучее тело рвать…              Рвать, но, склероза глухотой не сдержан,              Сам-то я в прорву лечу, дрожа,              Слыша, как обнажает шея стержень              Под черенком ножа.И, сумасшедший, замечаю сверху:Вот он валяется — мой манок;Вот и клетка — неубранная перхоть,Вмятое толокно;              Рухнувший навзничь, я очнусь в постели,              Вспомню тебя с головы до ног…              Как мы в схватке ресницами блестели,              Маленький мой Манок!Как отступали пред нами рощи,Чтоб, отступив, захватить в силкиНежность, молодость и (чего уж проще?) —Нитяные чулки!

ПРИЛОЖЕНИЯ

СТИХИ, НЕ ВОШЕДШИЕ В ОСНОВНОЕ СОБРАНИЕ

ИЗ КНИГИ «СТИХИ»

«Заплачу ль, умру ли…»

Заплачу ль, умру ли,Я знаю: на век от меня ты ушла…Да как же мне думать — в горячем июлеЗагарная бронза круглит купола!..

Забуду ль, узнаюОпять обманувшее солнце степей?..И где луговина хрустально-сквозная,Лесная?.. Разлучную горечь испей…

Я — отроком тихим,Ты — бледной Царевной, — зашли в монастырь.Следим жизнь по книгам,При свечке кровавой — Псалтырь.

Неведомы светлые страсти,Неведомы нам.— Малиновой схимой не застиИюльский путь к гибнущим дням!

ПРИБОЙ

Прибой… Опять, опять прибой!..На скал иззубренный редут,Как кони белые, идутВалы шумящею гурьбой.

Но медно-гулкие зубцыНесокрушимые стоят,И мощь владычную таятИх лиловатые венцы.

И, не дойдя до их границы,Поникнут волны, гомоня,И сквозь тяжелые ресницыБлеснет вдруг в них струя огня…

Вот, как огромные кроты,Валы вдали уже синеют:Там — будто шлемы зеленеют,Там — будто звякают щиты!..

И горький запах соли, макуВновь вал безветренный несет…И мнится: конница в атакуНа белых лошадях идет…

«С каждым днем зори чудесней…»

С каждым днем зори чудеснейСходятся в вешней тиши,И из затворов душиПросится песня за песней…

Только неясных томленийНебо полно, как и ты.Голые клонит кустыВетер ревнивый, весенний…

Выйти бы в талое поле,Долго и странно смотретьИ от нахлынувшей болиВдруг умереть…

ГОБЕЛЕН

Зима уходила, рыдаяВ сияньи безбурного дня,И следом Весна молодаяПришла, все в лесу зеленя.

Овраги гудят и бушуют,Ломая сквозь челюсти лед,И ивы корявые чуютИ Пасху, и с ней хоровод.

А солнце лучи, точно струны,К земле протянуло, чтоб петь,И гусли играют так юно,Как звонкая, звонкая медь.

А шляхом, как барышня с бала,Фуфыря густой кринолин,Уходит Зима. Ей опала —Завявший в руке георгин!

На след осторожно ступая,Уходит от юркой ВесныОбижено даль голубая,Лишь банты от шляпы видны.

В ОРАНЖЕРЕЕ

Отцвели гиацинты и розы…И колокол плачет: по них?..— Ах, цветы те убили морозы,А невесту замучил жених!..

Лепестки — эти тонкие пальцы,Что прикалывали к груди брошь…Увяли под утро, страдальцы…И по ком ввечеру ты вздохнешь?..

Золотая упала прическа,Развинтились и кудри совсем…И лицо оплывает: из воска!..И замок нечаянно-нем…

Печаль по твоем гиацинтеС бледной розой во мне умерла…Вечереющих снов не покиньте:Слитки золота в тканях стекла.

«Мшистые, точно зашитые в сетку…»

Мшистые, точно зашитые в сеткуДымно-зеленой тафты.Камни мозаикой тянутся редкойУ золотистой воды.

Дремлет залив. И боярышник пестрыйВ красном монисте звенит.Отблеск полудня рассыпался остроГладью приморских ланит.

ТАНЦОВЩИЦА

Степного ветра легковейнейСкользит по мягкому ковру,И флейта грустная в кофейнеПоет и плачет, как в бору.

Надежда верная в несчастьяхРабе — как вихорь здесь нестись.И ноги смуглые в запястьяхСверкают одаль, как и вблизь.

Но как сменить гарема клеткуВновь на свободу вешних птиц?Забыть ли пальмовую веткуС листами острыми, как шприц!..

Граненый день пред падишахомПод тамбурин, гремя, пляши.И жемчуг вышит по рубахам,По шелку желтому межи.

А там — оазис и цветеньяКровавых кактусов зимой,Там баобаб широкой теньюНакрыл песок, в ветрах хромой.

Тут в волнах слабого туманаЛишь лица видишь впереди,И в струйках сладкого кальяна —Кружись, греми, сверкай, лети.

Поет свирель про грусть в кофейне.Как мхи махровые, ковры.Степного ветра тиховейнейСкользит она — раба игры.

У МОРЯ