Василий Жуковский - Том 2. Баллады, поэмы и повести Страница 38

Пери* и ангел*

Однажды Пери молодаяУ врат потерянного раяСтояла в грустной тишине;Ей слышалось: в той стороне,За неприступными вратами,Журчали звонкими струямиЖивые райские ключи.И неба райского лучиЛились в полуотверзты двериНа крылья одинокой Пери;И тихо плакала онаО том, что рая лишена.«Там духи света обитают;Для них цветы благоухаютВ неувядаемых садах.Хоть много на земных лугахИ на лугах светил небесных,Есть много и цветов прелестных:Но я чужда их красоты —Они не райские цветы.Обитель роскоши и мира,Свежа долина Кашемира;Там светлы озера струи,Там сладостно журчат ручьи —Но что их блеск перед блистаньем,Что сладкий глас их пред журчаньемЭдемских, жизни полных вод?Направь стремительный полетК бесчисленным звезда́м созданья,Среди их пышного блистаньяНеизмеримость пролети,Все их блаженства изочти,И каждое пусть вечность длится…И вся их вечность не сравнитсяС одной минутою небес».И быстрые потоки слезБежали по ланитам Пери.Но Ангел, страж эдемской двери,Ее прискорбную узрел;Он к ней с утехой подлетел;Он вслушался в ее стенанья,И ангельского состраданьяСлезой блеснули очеса…Так чистой каплею росаВ сиянье райского востока,Так капля райского потокаБлестит на цвете голубом,Который дышит лишь в одномСаду небес (гласит преданье).И он сказал ей: «Упованье!Узнай, что небом решено:Той пери будет прощено,Которая ко входу раяИз дальнего земного краяС достойным даром прилетит.Лети — найди — судьба простит;Впускать утешно примиренных».

Быстрей комет воспламененных,Быстрее звездных тех мечей*,Которые во тьме ночейВ деснице ангелов блистают,Когда с небес они свергаютДухо́в, противных небесам,По светло-голубым полямЭфирным Пери устремилась;И скоро Пери очутиласьС лучом денницы молодойНад пробужденною землей.«Но где искать святого дара?Я знаю тайны Шильминара*:Столпы там гордые стоят;Под ними скрытые, горятВ сосудах гениев рубины.Я знаю дно морской пучины:Близ Аравийской стороныВо глубине погребеныТам острова благоуханий.Знако́м мне край очарований:Воды исполненный живой,Сосуд Ямшидов золотой*Таится там, храним духами.Но с сими ль в рай войти дарами?Сии дары не для небес.Что камней блеск в виду чудес,Престолу Аллы предстоящих?Что капля вод животворящихПред вечной бездной бытия?»Так думая, она в краяСвятого Инда низлетала.Там воздух сладок; цвет коралла,Жемчуг и злато янтарейТам украшают дно морей;Там горы зноем пламенеют,И в недре их алмазы рдеют;И реки в брачном блеске там,С любовью к пышным берегамТеснясь, приносят дани злата.И долы, полны аромата,И древ сандальных фимиам,И купы роз могли бы тамДля Пери быть прекрасным раем…Но что же? Кровью обагряемПоток увидела она.В лугах прекрасная весна,А люди — братья, братий жертвы —Обезображены и мертвы,Лежа на бархате лугов,Дыханье чистое цветовДыханьем смерти заражали.О, чьи стопы тебя попрали,Благословенный солнцем край?Твоих садов тенистый рай,Твоих богов святые лики,Твои народы и владыкиКакой рукой истреблены?Властитель Газны*, вихрь войны,Протек по Индии бедою;Свой путь усыпал за собоюОн прахом отнятых корон;На псов своих навесил онЛюбимиц царских ожерелья;Обитель чистую веселья,Зенаны дев он осквернил;Жрецов во храмах умертвилИ золотые их паго́дыВ священные обрушил воды.И видит Пери с вышины:На поле страха и войныБоец, в крови, но с бодрым оком,Над светлым родины потокомСтоит один, и за спинойКолчан с последнею стрелой;Кругом товарищи сраженны…Лицом бесстрашного плененный,«Живи!» — тиран ему сказал.Но воин молча указалНа обагренны кровью водыИ истребителю свободыПослал ответ своей стрелой.По твердой бро́не боевойСтрела скользнула; жив губитель;На трупы братьев пал их мститель;И вдаль помчался шумный бой.Все тихо; воин молодойУж умирал; и кровь скудела…И Пери к юноше слетелаВ сиянье утренних лучей,Чтоб вежды гаснущих очейЕму смежить рукой любовиИ в смертный миг священной кровиОставшуюся каплю взять.Взяла… и на́ небо опятьЕе помчало упованье.«Богам угодное даянье(Она сказала) я нашла:Пролита кровь сия былаВо искупление свободы;Чистейшие эдемски водыС ней не сравнятся чистотой.Так, если есть в стране земнойДостойное небес воззренья:То что ж достойней приношеньяСей дани сердца, все своеУтратившего бытиеЗа дело чести и свободу?»И к райскому стремится входуОна с добычею земной.«О Пери! дар прекрасен твой(Сказал ей страж крылатый рая,Приветно очи к ней склоняя),Угоден храбрый для небес,Который родине принесНа жертву жизнь… но видишь, Пери,Кристальные спокойны двери,Не растворяется эдем…Иной желают дани в нем».Надежда первая напрасна.И Пери, горестно-безгласна,Опять с эфирной вышиныСтремится — и к горам Луны*На лоно Африки слетает.Пред ней, рождаяся, блистаетВ незнаемых истоках Нил,Средь тех лесов, где он сокрылОт нас младенческие водыИ где бесплотных хороводы,Слетаясь утренней поройНад люлькой бога водяной,Тревожат сон его священный,И великан новорожденный*Приветствует улыбкой их.Средь пальм Египта вековых,По гротам, хладной тьмы жилищам,По сумрачным царей кладбищамЛетает Пери… то она,Унылой думою полна,Розетты знойною долиной,Вслед за четою голубиной,К приюту их любви летит,Их стоны внемлет и грустит;То, вея тихо, замечает,Как яркий свет луны мелькаетНа пеликановых крылах,Когда на голубых водахМерида он плывет и плещетИ вкруг него лазурь трепещет.Пред ней волшебная страна.Небес далеких глубинаСияла яркими звездами;Дремали пальмы над водами,Вершины томно преклоня,Как девы, от веселий дняУстав, в подушки пуховыеСклоняют головы младые;Ночной упившися росой,Лилеи с девственной красойВ роскошном сне благоухалиИ ночью листья освежали,Чтоб встретить милый день пышней;Чертоги падшие царей,В величии уединенья,Великолепного виденьяОстатками казались там:По их обрушенным стенам,Ночной их страж, сова порхалаИ ночь безмолвну окликала,И временем, когда лунаЯвлялась вдруг, обнаженаОт перелетного тумана,Печально-тихая султана*,Как идол на столпе седом,Сияла пу́рпурным крылом.И что ж?.. Средь мирных сих явленийГубительный пустыни генийПриют нежданный свой избрал;В эдем сей он чуму примчалС песков степей воспламененных;Под жаром крылий зараженныхВмиг умирает человек,Как былие, когда протекНад ним самума вихорь знойный.О, сколь для многих день, спокойноУгаснувший средь их надежд,Угас навек — и мертвых веждУж не обрадует денницей!И стала смрадною больницейБлагоуханная страна;Сияньем дремлющим лунаСребрит тела непогребенны;Заразы ядом устрашенный,От них летит и ворон прочь;Гиена лишь, бродя всю ночь,Врывается для страшной пищиВ опустошенные жилищи;И горе страннику, пред кемНезапно вспыхнувшим огнемБлеснут вблизи из мрака ночиЕе огромны, злые очи!..И Пери жалости полна;И грустно думает она:«О смертный, бедное творенье,За древнее грехопаденьеЦеной ужасной платишь ты;Есть в жизни райские цветы —Но змей повсюду под цветами».И тихими она слезамиЗаплакала — и все пред нейВдруг стало чище и светлей:Так сильно слез очарованье,Когда прольет их в состраданьеО человеке добрый дух…Но близко вод, и взор и слухМанивших свежими струями,Под ароматными древами,С которых ветвями слегкаИграли крылья ветерка,Как младость с старостью играет,Узрела Пери: умирает,К земле припавши головой,Безмолвно мученик младой;На лоне бесприветной ночи,Покинут, неоплакан, очиСмыкает он; и с ним уж нетТолпы друзей, дотоле вследСчастливца милого летавшей;В груди, от смертных мук уставшей,Тяжелой язвы жар горит;Вотще прохладный ключ блеститВблизи для жаждущего ока:Никто и капли из потокаЕму не бросит на язык;Ничей давно знакомый ликВ его последнее мгновенье  —Земли прощальное виденье  —Прискорбной прелестью своейНе усладит его очей;И не промолвит глас родногоЕму того прости святого,Которое сквозь смертный сон,Как удаляющийся звонНебесной арфы, нас пленяетИ с нами вместе умирает.О бедный юноша!.. Но онВ последний час свой ободренЕще надеждою земною,Что та, которая прямоюЕму здесь жизнию былаИ с ним одной душой жила,От яда ночи сей ужаснойЗащищена под безопасной,Под царской кровлею отца:Там зной от милого лицаРука невольниц отвевает;Там легкий холод разливаетИгриво брызжущий фонтан,И от курильниц, как туман,Восходит амвры пар душистый,Чтоб воздух зараженный в чистыйБлагоуханьем превратить.Но, ах! конец свой усладитьОн тщетной силится надеждой!Под легкою ночной одеждой,С горячей младостью ланит,Уж дева прелести спешит,Как чистый ангел исцеленья,К нему, в приют его мученья.И час его уж наступал,Но близость друга угадалСтрадальца взор полузакрытый;Он чувствует: ему ланитыЛобзают огненны уста,Рука горячая слитаС его хладеющей рукою,И освежительной струеюЯзык засохший напоен…Но что ж?.. Несчастный!.. то сквозь сонОдолевающей кончины(Чтоб страшныя своей судьбиныС возлюбленной не разделить)Ее от груди отдалитьОн томной силится рукою;То, увлекаемый душою,Невольно к ней он грудь прижмет;То вдруг уста он оторветОт жадных уст, едва украдкойНа поцелуй стыдливо-сладкийДотоле смевших отвечать.И говорит она: «ПринятьДай в сердце мне твое дыханье;Мне уступи свое страданье,Мне жребий свой отдай вполне.Ах! очи обрати ко мне,Пока их смерть не погасила;Пока еще не позабылаДуша любви своей земной,Любовью поделись со мной;И в смертный час свою мне рукуПодай на смерть, не на разлуку…»Но, обессилена, томна,Вотще в глазах его онаТяжелым оком ищет взгляда:Она уж гаснет, как лампадаПод душным сводом гробовым.Уж быстрым трепетом своимСкончала смерть его страданье —И дева, другу дав лобзаньеС последним всей любви огнем,Сама за ним в лобзанье томЖеланной смертью умирает.И Пери тихо принимаетПрощальный вздох ее души.«Покойтесь, верные, в тиши;Здесь, посреди благоуханья,Пускай эдемские мечтаньяЛелеют ваш прекрасный сон;Да будет услаждаем онИгрою музыки небеснойИль пеньем птицы той чудесной,Которая в последний час,Торжественный подъемля глас,Сама поет свое сожженьеИ умирает в сладкопенье*…»И Пери, к ним склоняя взгляд,Дыханьем райским ароматОкрест их ложа разливаетИ быстро, быстро потрясаетЗвездами яркого венца:Исчезла бледность их лица;Их существо преобразилось;Два чистых праведника, мнилось,Тут ясным почивали сном,Уж озаренные лучомСвятой денницы воскресенья;И ангелом, для пробужденьяИх душ слетевшим с вышины,Среди окрестной тишиныСияла Пери над четою.Но уж восток зажжен зарею,И Пери, к небу свой полетНаправив, в дар ему несетСей вздох любви, себя забывшейИ до конца не изменившей.Надежду все рождало в ней:С улыбкой Ангел у дверейПриемлет дар ее прекрасный;Звенят в эдеме сладкогласноДерев кристальные звонки;В лицо ей дышат ветеркиАмврозией от трона Аллы;Ей видны звездные фиалы,В которых, жизнь забыв своюБессмертья первую струюВ эдеме души пьют святые…Но все напрасно! роковыеПред ней врата не отперлись.Опять уныло: «Удались!(Сказал ей страж крылатый рая)Сей верной девы смерть святаяЗаписана на небесах;И будут ангелы в слезахЕе читать… но видишь, Пери,Кристальные спокойны двери,И светлый рай не отворен;Не унывай, доступен он;Лети на землю с упованьем».Сияла вечера сияньемОтчизна розы Суристан*,И солнце, неба великан,Сходя на запад, как корона,Главу венчало Ливанона,В великолепии снеговСмотрящего из облаков,Тогда как рдеющее летоВ долине, зноем разогретой,У ног его роскошно спит.О, сколь разнообразный видКрасы, движенья и блистаньяЯвлял сей край очарованья,С эфирной зримый высоты!Леса, кудрявые кусты;Потоков воды голубые;Над ними дыни золотые,В закатных рдеющи лучахНа изумрудных берегах;Старинны храмы и гробницы;Веселые веретени́цы*,На яркой стен их белизнеВ багряном вечера огнеСияющие чешуями;Густыми голуби стадамиСлетающие с вышиныНа озаренны крутизны;Их веянье, их трепетанье,Их переливное сиянье,Как бы сотка́нное для нихИз радуг пламенно-живыхБезоблачного Персистана;Святые воды Иордана;Слиянный шум волны, листовС далеким пеньем пастуховИ пчелы дикой Палестины,Жужжащие среди долины,Блестя звездами на цветах, —Вид усладительный… но, ах!Для бедной Пери нет услады.Рассеянны склонила взгляды,Тоской души утомлена,На падший солнцев храм она,Вечерним солнцем озаренный;Его столпы уединенныВ величии стояли там,По окружающим полямОгромной простираясь тенью:Как будто время разрушеньюКоснуться запретило к ним,Чтоб поколениям земнымОставить о себе преданье.И Пери в тайном упованьеК святым развалинам летит:«Быть может, талисман сокрыт,Из злата вылитый духами,Под сими древними столпами,Иль Соломонова печать,Могущая нам отверзатьИ бездны океана темны,И все сокровища подземны,И сверженным с небес духамОпять к желанным небесамЯвлять желанную дорогу».И с трепетом она к порогуЖилища солнцева идет.Еще багряный вечер льетСвое сиянье с небосклонаИ ярко пальмы ЛиванонаВ роскошных светятся лучах…Но что же вдруг в ее очах?Долиной Баалбека ясной,Как роза свежий и прекрасный,Бежит младенец; озаренОгнем заката, гнался онЗа легкокрылой стрекозою,Напрасно жадною рукоюСтараясь дотянуться к ней;Среди ясминов и лилейОна кружится непослушноИ блещет, как цветок воздушныйИль как порхающий рубин.Устав, младенец под ясминПрилег и в листьях угнездился.Тогда вблизи остановилсяНа жарко дышащем конеЕздок, с лицом, как на огнеОт зноя дне́вного горевшим:Над мелким ручейком, шумевшимБлиз имарета*, он с коняСпрыгнул и, на́ воды склоняЛицо, студеных струй напился.Тут взор его оборотился,Из-под густых бровей блестя,На безмятежное дитя,Которое в цветах сидело,И улыбалось, и гляделоБез робости на пришлеца,Хотя толь страшного лицаДотоле солнце не палило.Свирепо-сумрачное, былоПодобно туче громовойОно своей ужасной мглой,И яркими чертами совестьНа нем изобразила повестьСтрастей жестоких и злодейств:Разбой, насильство, плач семейств,Грабеж, святыни оскверненье,Предательство, богохуленье —Все написала жизнь на нем,Как обвинительным перомНеумолимый ангел мщеньяЗаписывает преступленьяЗемные в книге роковой,Чтоб после Милость их слезойС погибельной страницы смыла.Краса ли вечера смирилаВ нем душу — но злодей стоялЗадумчив, и пред ним игралМалютка тихо меж цветами;И с яркими его очами,Глубоко впадшими, поройВстречались полные душойМладенца голубые очи:Так дымный факел, в мраке ночиРазврата освещавший дом,Порой встречается с лучомВсевоскрешающей денницы.Но солнце тихо за границыЗемли зашло… и в этот часВечерний минаретов глас,К мольбе скликающий, раздался…Младенец набожно поднялсяС цветов, колена преклонил,На юг лицо оборотилИ с тихостью пред небесамиСамой невинности устамиПромолвил имя божества.Его лицо, его слова,Его смиренно сжаты руки…Казалось, о конце разлукиС эдемом радостным своимМолился чистый херувим,Земли на время поселенец.О вид прелестный! Сей младенец,Сии святые небеса…И гордый Эвлис очеса(Таким растроганный явленьем)Склонил бы, вспомнив с умиленьемО светлой рая красотеИ о погибшей чистоте,А он?.. Отверженный, несчастный!Перед невинностью прекраснойКак осужденный он стоял…Увы! он памятью леталНад темной прошлого пучиной:Там не встречался ни единыйВеселый берег, где б пристатьИ где б отрадную сорватьНадежде ветку примиренья;Одни лишь грозные виденьяНосились в темной бездне той…И грудь смягчилася тоской;И он подумал: «Время было,И я, как ты, младенец милый,Был чист, на небеса смотрел,Как ты, молиться им умелИ к мирной алтаря святынеСпокойно подходил… а ныне?..»И голову потупил он;И все, что с давних тех временВ душе ожесточенной спало,Чем сердце юное живалоВо дни минувшей чистоты,Надежды, радости, мечты —Все вдруг пред ним возобновилосьИ в душу, свежее, втеснилось;И он заплакал… он во прахПред богом пал в своих слезах,О слезы покаянья! вамиДуша дружится с небесами;И в тайный угрызенья часВиновный знает только в васНевинности святое счастье.И Пери в жалости, в участье,Забыв себя и жребий свой,С покорною о нем мольбойГлаза на небо — светом ровнымНад непорочным и виновнымСияющее — возвела;Ее душа полна былаНеизъяснимым ожиданьем…На хладном прахе с покаяньемПред богом плачущий злодейЛежал недвижим перед ней,К земле приникнув головою;И сострадательной рукою,К несчастному преклонена,Как нежная сестра, онаПоддерживала с умиленьемГлаву, нагбенную смиреньем;И быстро из его очейВ мирительную руку ейСтруя горячих слез бежала;И на́ небе она искалаОтвета милости слезам…И все прекрасно было там!И были вечера светилы,Как яркие паникадилы,В небесном храме зажжены;И мнилось ей: из глубиныТого незримого чертога,Где чистым покаяньем богаУмеет сердце обретать,К земле сходила благодать;И там, казалось, ликовали:Как будто ангелы леталиС веселой вестью по звездам;Как будто праздновали тамСвятую радость примиренья —И вдруг, незапного стремленьяМогуществом увлечена,Уже на высоте она;Уже пред ней почти пропалаЗемля; и Пери… угадала!С потоком благодарных слез,В последний раз с полунебесНа мир земной она воззрела…«Прости, земля!..» — и улетела.

Шильонский узник*