Иннокентий Анненский - Полное собрание стихотворений Страница 4

Третий мучительный сонет

Строфы

Нет, им не суждены краса и просветленье;Я повторяю их на память в полусне,Они – минуты праздного томленья,Перегоревшие на медленном огне.

Но все мне дорого – туман их появленья,Их нарастание в тревожной тишине,Без плана, вспышками идущее сцепленье:Мое мучение и мой восторг оне.

Кто знает, сколько раз без этого запоя,Труда кошмарного над грудою листов,Я духом пасть, увы! я плакать был готов,

Среди неравного изнемогая боя;Но я люблю стихи – и чувства нет святей:Так любит только мать, и лишь больных детей.

Второй фортепьянный сонет

Над ризой белою, как уголь волоса,Рядами стройными невольницы плясали,Без слов кристальные сливались голоса,И кастаньетами их пальцы потрясали...

Горели синие над ними небеса,И осы жадные плясуний донимали,Но слез не выжали им муки из эмали,Неопалимою сияла их краса.

На страсти, на призыв, на трепет вдохновеньяБраслетов золотых звучали мерно звенья,Но, непонятною не трогаясь мольбой,

Своим властителям лишь улыбались девы,И с пляской чуткою, под чашей голубой,Их равнодушные сливалися напевы.

Параллели

1

«Под грозные речи небес...»

Под грозные речи небесРыдают косматые волны.А в чаще, презрения полный,Хохочет над бурею бес.

Но утро зажжет небеса,Волна золотится и плещет,А в чаще холодной росаСлезою завистливой блещет.

2

«Золотя заката розы...»

Золотя заката розы,Клонит солнце лик усталый,И глядятся туберозыВ позлащенные кристаллы.

Но не надо сердцу алых —Сердце просит роз поблеклых,Гиацинтов небывалых,Лилий, плачущих на стеклах.

1901

Тоска

По бледно-розовым овалам,Туманом утра облиты,Свились букетом небывалымСтального колера цветы.

И мух кочующих соблазны,Отраву в глянце затая,Пестрят, назойливы и праздны,Нагие грани бытия.

Но, лихорадкою томимый,Когда неделями лежишь,В однообразьи их таимыйПоймешь ты сладостный гашиш,

Поймешь, на глянце центифолийСчитая бережно мазки...И строя ромбы поневолеМежду этапами Тоски.

Желание

Когда к ночи усталой рукойДопашу я свою полосу,Я хотел бы уйти на покойВ монастырь, но в далеком лесу,

Где бы каждому был я слугаИ творенью господнему друг,И чтоб сосны шумели вокруг,А на соснах лежали снега...

А когда надо мной зазвонитМедный зов в беспросветной ночи,Уронить на холодный гранитТалый воск догоревшей свечи.

Кипарисовый ларец

Трилистники

Трилистник сумеречный

Сиреневая мгла

Наша улица снегами залегла,По снегам бежит сиреневая мгла.

Мимоходом только глянула в окно,И я понял, что люблю ее давно.

Я молил ее, сиреневую мглу:«Погости-побудь со мной в моем углу,

Не мою тоску ты давнюю развей,Поделись со мной, желанная, своей!»

Но лишь издали услышал я ответ:«Если любишь, так и сам отыщешь след,

Где над омутом синеет тонкий лед,Там часочек погощу я, кончив лёт,

А у печки-то никто нас не видал...Только те мои, кто волен да удал».

Тоска мимолетности

Бесследно канул день. Желтея, на балконГлядит туманный диск луны, еще бестенной,И в безнадежности распахнутых окон,Уже незрячие, тоскливо-белы стены.

Сейчас наступит ночь. Так черны облака...Мне жаль последнего вечернего мгновенья:Там все, что прожито, – желанье и тоска,Там все, что близится,– унылость и забвенье.

Здесь вечер как мечта: и робок, и летуч,Но сердцу, где ни струн, ни слез, ни ароматов,И где разорвано и слито столько туч...Он как-то ближе розовых закатов.

Ялта,

Лето 1904

Свечку внесли

Не мерещится ль вам иногда,Когда сумерки ходят по дому,Тут же возле иная среда,Где живем мы совсем по-другому?

С тенью тень там так мягко слилась,Там бывает такая минута,Что лучами незримыми глазМы уходим друг в друга как будто.

И движеньем спугнуть этот мигМы боимся иль словом нарушить,Точно ухом кто возле приник,Заставляя далекое слушать.

Но едва запылает свеча,Чуткий мир уступает без боя,Лишь из глаз по наклонам лучаТени в пламя сбегут голубое.

Трилистник соблазна

Маки

Веселый день горит... Среди сомлевших травВсе маки пятнами – как жадное бессилье,Как губы, полные соблазна и отрав,Как алых бабочек развернутые крылья.

Веселый день горит... Но сад и пуст и глух.Давно покончил он с соблазнами и пиром,—И маки сохлые, как головы старух,Осенены с небес сияющим потиром.

Маки в полдень

(Вариант)

Безуханно и цветистоЧей-то нежный сгиб разогнут —Крылья алого батистаРазвернулись и не дрогнут.

Все, что нежит,– даль да близь,Оскорбив пятном кровавым,Жадно маки разрослисьПо сомлевшим тучным травам.

Но не в радость даже день им,Темны пятна маков в небе,И тяжелым сном осеннимИстомлен их яркий жребий.

Сном о том, что пуст и глухБудет сад, а в нем, как в храме,Тяжки головы старух...Осененные Дарами.

Смычок и струны

Какой тяжелый, темный бред!Как эти выси мутно-лунны!Касаться скрипки столько летИ не узнать при свете струны!

Кому ж нас надо? Кто зажегДва желтых лика, два унылых...И вдруг почувствовал смычок,Что кто-то взял и кто-то слил их.

«О, как давно! Сквозь эту тьмуСкажи одно: ты та ли, та ли?»И струны ластились к нему,Звеня, но, ластясь, трепетали.

«Не правда ль, больше никогдаМы не расстанемся? довольно?..»И скрипка отвечала «да»,Но сердцу скрипки было больно.

Смычок все понял, он затих,А в скрипке эхо все держалось...И было мукою для них,Что людям музыкой казалось.

Но человек не погасилДо утра свеч... И струны пели...Лишь солнце их нашло без силНа черном бархате постели.

В марте

Позабудь соловья на душистых цветах,Только утро любви не забудь!Да ожившей земли в неоживших листахЯрко-черную грудь!

Меж лохмотьев рубашки своей снеговойТолько раз и желала она —Только раз напоил ее март огневой,Да пьянее вина!

Только раз оторвать от разбухшей землиНе могли мы завистливых глаз,Только раз мы холодные руки сплелиИ, дрожа, поскорее из сада ушли...Только раз... в этот раз...

Трилистник сентиментальный

Одуванчики

Захлопоталась девочкаВ зеленом кушаке,Два желтые обсевочкаСажая на песке.

Не держатся и на-поди:Песок ли им не рад?..А солнце уж на западе,И золотится сад.

За ручкой ручку белуюМалютка отряхнет:«Чуть ямочку проделаю,Ее и заметет...

Противные, упрямые!»– Молчи, малютка дочь,Коль неприятны ямы им,Мы стебельки им прочь.

Вот видишь ли: все к лучшему Дитя, развеселись,По холмику зыбучемуДве звездочки зажглись.

Мохнатые, шафранныеЗвездинки из цветов...Ну вот, моя желанная,И садик твой готов.

Отпрыгаются ноженьки,Весь высыплется смех,А ночь придет – у боженькиПостельки есть для всех...

Заснешь ты, ангел-девочка,В пуху, на локотке...А желтых два обсевочкаРаспластаны в песке.

Куоккала

26 июня 1909

Старая шарманка

Небо нас совсем свело с ума:То огнем, то снегом нас слепило,И, ощерясь, зверем отступилаЗа апрель упрямая зима.

Чуть на миг сомлеет в забытьи Уж опять на брови шлем надвинут,И под наст ушедшие ручьи,Не допев, умолкнут и застынут.

Но забыто прошлое давно,Шумен сад, а камень бел и гулок,И глядит раскрытое окно,Как трава одела закоулок.

Лишь шарманку старую знобит,И она в закатном мленьи маяВсе никак не смелет злых обид,Цепкий вал кружа и нажимая.

И никак, цепляясь, не пойметЭтот вал, что ни к чему работа,Что обида старости растетНа шипах от муки поворота.

Но когда б и понял старый вал,Что такая им с шарманкой участь,Разве б петь, кружась, он пересталОттого, что петь нельзя, не мучась?..

Вербная неделя