Саша Черный - Стихотворения Страница 4

Зеркало

Кто в трамвае, как акула,Отвратительно зевает?То зевает друг-читательНад скучнейшею газетой.

Он жует ее в трамвае,Дома, в бане и на службе,В ресторанах, и в экспрессе,И в отдельном кабинете.

Каждый день с утра он знает,С кем обедал Франц-Иосиф[38]И какую глупость в ДумеТолстый Бобринский[39] сморозил…

Каждый день, впиваясь в строчки,Он глупеет и умнеет:Если автор глуп – глупеет,Если умница – умнеет.

Но порою друг-читательГоловой мотает злобноИ ругает, как извозчик,Современные газеты.

«К черту! То ли дело ЗападИ испанские газеты…»(Кстати – он силен в испанском,Как испанская корова.)

Друг-читатель! Не ругайся,Вынь-ка зеркальце складное.Видишь – в нем зловеще меркнетКто-то хмурый и безликий?

Кто-то хмурый и безликий,Не испанец, о, нисколько,Но скорее бык испанский,Обреченный на закланье.

Прочитай: в глазах-гляделкахМного ль мыслей, смеха, сердца?Не брани же, друг-читатель.Современные газеты…

Споры

Каждый прав и каждый виноват.Все полны обидным снисхожденьемИ, мешая истину с глумленьем,До конца обидеться спешат.

Эти споры – споры без исхода,С правдой, с тьмой, с людьми, с самим собой,Изнуряют тщетною борьбойИ пугают нищенством прихода.

По домам бессильно разбираясь,Мы нашли ли собственный ответ?Что ж слепые наши «да» и «нет»Разбрелись, убого спотыкаясь?

Или мысли наши – жернова?Или спор – особое искусство,Чтоб, калеча мысль и теша чувство,Без конца низать случайные слова?

Если б были мы немного проще,Если б мы учились понимать,Мы могли бы в жизни не блуждать,Словно дети в незнакомой роще.

Вновь забытый образ вырастает:Притаилась Истина в углу,И с тоской глядит в пустую мглу,И лицо руками закрывает…

Интеллигент

Повернувшись спиной к обманувшей надеждеИ беспомощно свесив усталый язык,Не раздевшись, он спит в европейской одеждеИ храпит, как больной паровик.

Истомила Идея бесплодьем интрижек,По углам паутина ленивой тоски,На полу вороха неразрезанных книжекИ разбитых скрижалей[40] куски.

За окном непогода лютеет и злится…Стены прочны, и мягок пружинный диван.Под осеннюю бурю так сладостно спитсяВсем, кто бледной усталостью пьян.

Дорогой мой, шепни мне сквозь сон по секрету,Отчего ты так страшно и тупо устал?За несбыточным счастьем гонялся по светуИли, может быть, землю пахал?

Дрогнул рот. Разомкнулись тяжелые вежды,Монотонные звуки уныло текут:«Брат! Одну за другой хоронил я надежды.Брат! От этого больше всего устают.

Были яркие речи и смелые жестыИ неполных желаний шальной хоровод.Я жених непришедшей прекрасной невесты[41],Я больной, утомленный урод».

Смолк. А буря всё громче стучалась в окошко.Билась мысль, разгораясь и снова таясь.И сказал я, краснея, тоскуя и злясь:«Брат! Подвинься немножко».

1909

Родился карлик Новый Год,Горбатый, сморщенный урод,Тоскливый шут и скептик,Мудрец и эпилептик.

«Так вот он – милый Божий свет?А где же солнце? Солнца нет!А впрочем, я не первый,Не стоит портить нервы».

И люди людям в этот часБросали: «С Новым Годом вас!»Кто честно заикаясь,Кто кисло ухмыляясь…

Ну как же тут не поздравлять?Двенадцать месяцев опятьМы будем спать и хныкатьИ пальцем в небо тыкать.

От мудрых, средних и ословРодятся реки старых слов,Но кто еще, как прежде,Пойдет кутить к надежде?

Ах, милый, хилый Новый Год,Горбатый, сморщенный урод!Зажги среди туманаЦветной фонарь обмана.

Зажги! Мы ждали много лет —Быть может, солнца вовсе нет?Дай чуда! Ведь бывалоЧудес в веках немало…

Какой ты старый, Новый Год!Ведь мы равно наоборотСчитать могли бы годы,Не исказив природы.

Да… Много мудрого у нас…А впрочем, с Новым Годом вас!Давайте спать и хныкатьИ пальцем в небо тыкать.

Два желания[42]

Жить на вершине голой,Писать простые сонеты…И брать от людей из долаХлеб, вино и котлеты.

Сжечь корабли и впереди, и сзади,Лечь на кровать, не глядя ни на что,Уснуть без снов и, любопытства ради,Проснуться лет чрез сто.

Простые слова[43]

В наши дни трехмесячных успеховИ развязных гениев пераТы один, тревожно-мудрый Чехов,С каждым днем нам ближе, чем вчера…

Сам не веришь, но зовешь и будишь,Разрываешь ямы до концаИ с беспомощной усмешкой тихо судишьОскорбивших землю и Отца.

Вот ты жил меж нами, нежный, ясный,Бесконечно ясный и простой, —Видел мир наш хмурый и несчастный,Отравлялся нашей наготой.

И ушел! Но нам больней и хуже:Много книг, о, слишком много книг!С каждым днем проклятый круг всё ужеИ не сбросить «чеховских» вериг…

Ты хоть мог, вскрывая торопливоГнойники, – смеяться, плакать, мстить, —Но теперь всё вскрыто. Как тоскливоВидеть, знать, не ждать и молча гнить!

Бессмертие

Бессмертье? Вам, двуногие кроты,Не стоящие дня земного срока?Пожалуй, ящерицы, жабы и глистыТого же захотят, обидевшись глубоко…

Мещане с крылышками! Пряники и рай!Полвека жрали – и в награду вечность…Торг не дурен. «Помилуй и подай!»Подай рабам патент на бесконечность.

Тюремщики своей земной тюрьмы,Грызущие друг друга в каждой щели,Украли у пророков их псалмы,Чтоб бормотать их в храмах раз в неделю…

Нам, зрячим, – бесконечная печаль,А им, слепым, – бенгальские надежды,Сусальная сияющая даль,Гарантиро́ванные брачные одежды!..

Не клянчите! Господь и мудр, и строг, —Земные дни бездарны и убоги,Не пустит вас Господь и на порог,Сгниете все, как падаль, у дороги.

Утешение

Жизнь бесцветна? Надо, друг мой,Быть упорным и искать:Раза два в году ты можешь,Как король, торжествовать…

Если где-нибудь случайно —В маскараде иль в гостях,На площадке ли вагона,Иль на палубных досках —Ты столкнешься с человекомБлагородным и простым,До конца во всем свободным,Сильным, умным и живым,Накупи бенгальских спичек,Закажи оркестру туш,Маслом розовым намажьсяИ прими ликерный душ!

Десять дней ходи во фраке,Нищим сто рублей раздай,Смейся в горьком умиленьеИ от радости рыдай…

Раза два в году – не шутка,А при счастье – три и пять.Надо только, друг мой бедный,Быть упорным и искать.

Диета

Каждый месяц к сроку надоПодписаться на газеты.В них подробные ответыНа любую немощь стада.

Боговздорец[44] иль политик,Радикал иль черный рак[45],Гениальный иль дурак,Оптимист иль кислый нытик —На газетной простынеВсе найдут свое вполне.

Получая аккуратноКаждый день листы газет,Я с улыбкой благодатной,Бандероли не вскрывая,Аккуратно, не читая,Их бросаю за буфет.

Целый месяц эту пробуЯ проделал. Оживаю!Потерял слепую злобу,Сам себя не истязаю;Появился аппетит,Даже мысли появились…Снова щеки округлились, —И печенка не болит.

В безвозмездное владеньеОтдаю я средство этоВсем, кто чахнет без просветаНад унылым отраженьемЖизни мерзкой и гнилой,Дикой, глупой, скучной, злой…

Получая аккуратноКаждый день листы газет,Бандероли не вскрывая,Вы спокойно, не читая,Их бросайте за буфет.

Быт

Мясо

Шарж

Брандахлысты[46] в белых брючкахВ лаун-теннисном азартеНосят жирные зады.

Вкруг площадки, в модных штучках,Крутобедрые Астарты[47],Как в торговые ряды,

Зазывают кавалеровИ глазами, и боками,Обещая всё для всех.

И гирлянды офицеров,Томно дрыгая ногами,«Сладкий празднуют успех».

В лакированных копытахРжут пажи[48] и роют гравий,Изгибаясь, как лоза, —

На раскормленных досытаСодержанок, в модной славе,Щуря сальные глаза.

Щеки, шеи, подбородки,Водопадом в бюст свергаясь,Пропадают в животе,

Колыхаются, как лодки,И, шелками выпираясь,Вопиют о красоте.

Как ходячие шнель-клопсы[49],На коротких, пухлых ножках(Вот хозяек дубликат!)

Грандиознейшие мопсыОтдыхают на дорожкахИ с достоинством хрипят.

Шипр и пот, французский говор…Старый хрен в английском платьеГладит ляжку и мычит.

Дипломат, шпион иль повар?Но без формы люди – братья, —Кто их, к черту, различит?..

Как наполненные ведра,Растопыренные бюстыПроплывают без конца —

И опять зады и бедра…Но над ними – будь им пусто! —Ни единого лица!

Всероссийское горе