Виктор Гюго - Том 13. Стихотворения Страница 4

2 января

ЧЕРТ НА ДЬЯВОЛА

Меж императором и королем — война.

«Что ж! Революциям откроет вход она, —Мы думали б. — Война! Но в ней — родник величий.Желает лавров ад, желает смерть добычи.Монархи поклялись свет солнца угасить;Алеющая кровь должна весь мир залить;Людей пойдут косить, как бы траву на поле;Быть победителям в грязи, но — в ореоле…»И мы, желавшие крепить меж наций мирИ землю для плугов хранить, не для мортир,Взывали б, скорбные, но гордые: «Пруссаки!Французы! Что вам в той — голландца с немцем — драке?Оставьте их, царей. Свершится божий суд.Бой Вишну с Индрой мы узреть мечтали б тут —Преображение из светопреставленьяИ пламень благостный, пронзающий затменье!О схватках яростных мечтали б мы ночных,О диком хаосе раскатов громовых,Где безднам ураган грозит; где в схватке теснойГигант с архангелом сплетен, с его небеснойКровь черную свою сливая; мнился б он —Левиафана в тьму прогнавший Аполлон.Воображали б мы бред и безумье мрака.Мы сталкивали бы свирепою атакойИену с Росбахом, с ордой вестготов Рим;Наполеон бы шел за Фридрихом Вторым.Мы верили б, что к нам, сквозь ужасы и беды,Как ласточки, спешат крылатые победыИ, как в гнездо, летят из глубины небесТуда, где Франция, где право, где прогресс!Мы верили б, что нам — узреть крушенье троновИ роковой распад одряхших Вавилонов,Что над материком растоптанным, горя,Свободы вскинется прекрасная заря,Что, может быть, во тьме разгромов и возмездийРодится новый мир из рухнувших созвездий!

Так думали б мы. Пусть, сказали б, нам стократАрбелу, Акциум и Зару воскресят —В крови, но в славе. Пусть над бездной, над проваломОпять повиснет мир, как при Лепанто алом,При Тире, Пуатье и Тольбиаке. ТриУгрюмых призрака, пучины вратари, —Мощь, Ярость, Ночь, — пускай разверзнут зев могилы,И Север с Югом пусть сойдут в тот мрак застылый,Пусть племя — то иль то — исчезнет в глубях рва,Где разлагаются князья и божества!В раздумье, блеск побед провидя и ударыБоев, какие встарь вели бойцы Луары,И славу Лейпцига сквозь мерзость, и Ваграм,И слыша, как Нимрод, и Кир, и Цезарь к намИдут, — мы вздрогнули б от смутных ожиданий…»

Вдруг чья-то, чувствуем, рука у нас в кармане.

Суть в том, чтоб кошелек спереть у нас. — Пустяк!

Давно уж сказано, что Бонапарт-голякБыл жуликом и млел в приятнейшей надеждеОграбить Пруссию (нас он ограбил прежде).Он трон украл. Он подл, и мерзок, и лукав.Всё так. Но мы мечту хранили, что, напавНа старца-короля, кто горд веками трона,Кому кирасой — честь и лишь господь — корона,Он встретит одного из паладинов тех,Что в годы Дюнуа сражались, чей доспехТурниры украшал и ныне мнится в тучах,Исполненных зари и ропотов летучих…Все чушь! Иллюзия! Совсем другой наряд!Свистки разбойничьи, а не рога, звучат.Ночь. Дебри дикие, сплошь полные клинками.Стволы ружейные сверкают меж ветвями.Крик в темноте. Врасплох! Засада! Кто там? Стой!Все озаряется, и в заросли густойРазверзлись просеки, где свет багряный льется.Стой! Череп раздробят тому, кто шевельнется.Ложись, ложись! Никто чтоб не вставал! Ничком!И — денежки теперь давайте, целиком.Вздор, коль не нравится, что вас по грязи стелят,Обшаривают вас и в лоб из ружей целят.Их — пять на одного; оружья — до зубов;Кто заупрямится, немедленно «готов»!Ну! Исполнять!.. Приказ — как будто из берлоги.Что ж! Кошелек отдать, согнуть в коленях ноги,Упасть, покорствуя, лежать на животе,Не смея двинуться, — и вспомнить земли те,Что звались Гессеном, Ганновером и Польшей…«Готово». Можно встать… И денег нету больше,И вкруг — сплошной Шварцвальд!.. Тут ясно стало нам,Неподготовленным к изменничьим делам,Невеждам в таинствах правленья, нам, профанам,Что наш Картуш войну затеял — с Шиндерганом!

ДОСТОЙНЫЕ ДРУГ ДРУГА

Вот поглядите: здесь — кровавый дурачок;Там — радостных рабов подмявший под сапог,Зверь божьей милостью, святоша, враг скандалам,Рожденный для венца, оставшийся капралом.Здесь — жулик, там — вандал, короче говоря.Притон за глотку сгреб Второе декабря.Тут — заяц трепетный, а там — шакал трусливый.Овраг разбойничий с берлогою блудливой,Как видно, — колыбель иных монархов. Бред!В самой Калабрии рубак столь страшных нет.Грабеж — вот их война! Искусство их разгула,Пленяя Пулайе, Фолара бы спугнуло.Все это — как в ночи на дилижанс наскок.

Да, низок Бонапарт, ну а Вильгельм жесток.И не было глупей у подлеца капризов,Чем нагло брошенный бандиту злому вызов.Один пошел ни с чем в атаку, а другой,Дав подойти, взметнул вдруг молнию рукой,В кармане скрытую с предательской усмешкой.Он императора избрал гремушкой, пешкой,Манил его, смеясь: «Иди, малыш!» БолванШел, расставлял силки — и угодил в капкан.Резня, отчаянье, измена, трупов горыИ громом полные зловещие просторы!И в этих ужасах, которым нет числа,Слепит мыслителя неведомая мгла.О небо, сколько зла! О, грозный час расплаты!О, Франция! Встал смерч — и во мгновенье смятыИ призрак цезаря и призрак войска с ним…

Война, где был один — огонь, другой же — дым.

ОСАЖДЕННЫЙ ПАРИЖ

Париж, история твои прославит беды.Убор твой лучший — кровь, и смерть — твоя победа.Но нет, ты держишься. И всякий, кто смотрел,Как цезарь, веселясь, в твоих объятьях млел,Дивится: ты в огне находишь искупленье.К тебе со всех концов несутся восхваленья.Ты много потерял, но ты вознагражденИ посрамил врага, которым осажден.Блаженство низкое есть то же умиранье.В безумстве павшего, тебя спасло страданье.Империей ты был отравлен, но сейчас,Благополучия позорного лишась,Развратников изгнав, ты вновь себя достоин.О город-мученик, ты снова город-воин.И в блеске истины, геройства, красотыИ возрождаешься и умираешь ты.

Париж, ноябрь 1870

" Я, старый плаватель, бродяга-мореход, "

Я, старый плаватель, бродяга-мореход,Подобье призрака над бездной горьких вод,Средь мрака, гроз, дождя, средь зимних бурь стенаньяЯ книгу написал, и черный ветр изгнанья,Когда трудился я, под гнетом темноты,В ней перевертывал, как верный друг, листы.Я жил, лишен всего, — лишь с честью непреклонной.И видел город я ужасный, разъяренный:Он жаждал, голодал — и книгу я емуНа зубы положил и крикнул так во тьмуНароду, мужество пронесшему сквозь бури;Парижу я сказал, как клефт орлу в лазури:«Ешь сердце мне, чтоб стать сильнее в ураган!»

Как смертный вздох Христа услышал Иоанн,Как Пана стон дошел до Индии далекой,Хоть он и прозвучал мгновенно, одиноко,Так дрогнула земля от африканских скалДо нив Ассирии, когда Олимп упал.Как, цоколь потеряв, вдруг рушится колонна,Так дрогнул весь Восток с паденьем Вавилона.Коснулся ужас нас, забытый с давних пор:Качнулось здание, лишенное опор.Все в страхе за Париж. Над ним тевтон глумится.Погибнет целый мир, когда умрет столица.Он больше, чем народ, он — мир, что королиРаспятым на кресте погибнуть обрекли.Нет, человечеству не жить уже в покое!Что ж, будем биться мы! Нуманции и ТроеПариж дает пример. Да будет дух наш тверд!Тиранов посрамив, отбросим натиск орд.Вернулись гунны к нам, как в дни старинных хроник,Хоть враг орудия к стенам Парижа гонит,Мы город отстоим, — пусть преданы, в плену, —Неся тяжелый труд, спасем свою страну.Пасть, не склонив чела, — уже победа. ЭтоДля славы в будущем достойная примета.Сиять отвагою, добром, избытком сил,Чтобы потомок вас своей хвалою чтил, —Вот честь людей, страны, что ввек неодолима!Катон велик вдвойне, когда он выше Рима:Рим должен подражать ему, сравниться с ним,Рим побеждал врагов, Париж — непобедим.Наш труд окончится победы жатвой правой.Сражайся, о Париж! Народ мой величавый,Осыпан стрелами, без пятен на гербе,Ожесточенным будь и победи в борьбе!

Париж, октябрь 1870