Мартин Опиц - Колесо фортуны Страница 4

РАЗГОВОР С ПЛАЩОМ

«Холод на улице лют.Плащ мой! Какой же ты плут!С каждой зимой ты стареешьи совершенно но греешь.Ах ты, проклятый балбес!Ты, как собака, облез.Я — твой несчастный хозяин —нынче ознобом измаян».

Плащ говорит мне в ответ:«Много мне стукнуло лет.Выгляжу я плоховато —старость во всем виновата.Прежнюю дружбу ценя,надо заштопать меня,а с полученьем подкладкиснова я буду в порядке.Чтоб мою боль утолить,надо меня утеплить.Будь с меховым я подбоем,было б тепло нам обоим».

Я отвечаю плащу:«Где же я денег сыщу?Бедность — большая помехав приобретении меха.Как мне с тобой поступить,коль не могу я купитьдаже простую подкладку?..Дай-ка поставлю заплатку!»

СТАРЕЮЩИЙ ВАГАНТ

Был я молод, был я знатен,был я девушкам приятен,был силен, что твой Ахилл,а теперь я стар и хил.

Был богатым, стал я нищим,стал весь мир моим жилищем,горбясь, по миру брожу,весь от холода дрожу.

Хворь в дугу меня согнула,смерть мне в очи заглянула.Плащ изодран. Голод лют.Ни черта не подают.

Люди — волки, люди — звери…Я, возросший на Гомере,я, былой избранник муз,волочу проклятья груз.

Зренье чахнет, дух мой слабнет,тело немощное зябнет,еле теплится душа,а в кармане — ни шиша!

До чего ж мне, братцы, худо!Скоро я уйду отсюдаи покину здешний мир,что столь злобен, глуп и сир.

КОЛЕСО ФОРТУНЫ

Слезы катятся из глаз,арфы плачут струны.Посвящаю сей рассказколесу Фортуны.Испытал я на себесуть его вращенья,преисполнившись к судьбечувством отвращенья.Мнил я: вверх меня несет!Ах, как я ошибся,ибо, сверзшийся с высот,вдребезги расшибсяи, взлетев под небеса,до вершин почета,с поворотом колесаплюхнулся в болото.Вот уже другого ввыськолесо возносит…Эй, приятель! Берегись!Не спасешься! Сбросит!С нами жизнь — увы и ах! —поступает грубо.И повержена во прахгордая Гекуба.

ИСПОВЕДЬ АРХИПИИТА КЁЛЬНСКОГО

С чувством жгучего стыдая, чей грех безмерен,покаяние своеогласить намерен.Был я молод, был я глуп,был я легковерен,в наслаждениях мирскихчасто неумерен.Человеку нужен дом,словно камень, прочный,а меня судьба несла,что ручей проточный,влек меня бродяжий дух,вольный дух порочный,гнал, как гонит ураганлистик одиночный.Как без кормчего ладьяв море ошалелом,я мотался день-деньскойпо земным пределам.Что б сидеть мне взаперти?Что б заняться делом?Нет! К трактирщикам бегуили к виноделам.Я унылую тоскуненавидел сроду,но зато предпочиталрадость и свободуи Венере был готовжизнь отдать в угоду,потому что для менядевки — слаще меду!Не хотел я с юных днеймаяться в заботе,для спасения душипозабыв о плоти.Закружившись во хмелю,как в водовороте,я вещал, что в небесахблаг не обретете!О, как злились на меняжирные прелаты,те, что постникам сулятрайские палаты.Только в чем, скажите, в чемлюди виноваты,если пламенем любвиих сердца объяты?!Разве можно в кандалызаковать природу?Разве можно превратитьюношу в колоду?Разве кутаются в плащв теплую погоду?Разве может пить школярне вино, а воду?!Ах, когда б я в Кёльне былне архипиитом,а Тезеевым сынком —скромным Ипполитом,все равно бы я примкнулк здешним волокитам,отличаясь от другихволчьим аппетитом.За картежною игройпровожу я ночкии встаю из-за стола,скажем, без сорочки.Все продуто до гроша!Пусто в кошелечке.Но в душе моей звенятзолотые строчки.Эти песни мне всегона земле дороже:то бросает в жар от них,то — озноб по коже.Пусть в харчевне я помру,но на смертном ложенад поэтом-школяромсмилуйся, о боже!Существуют на землевсякие поэты:те залезли, как кроты,в норы-кабинеты.Как убийственно скучныих стихи-обеты,их молитвы, что огнемчувства не согреты.Этим книжникам претятярость поединка,гомон уличной толпы,гул и гогот рынка;жизнь для этих мудрецов —узкая тропинка,и таится в их стихахпресная начинка.Не содержат их стихидрагоценной соли:нет в них света и тепла,радости и боли…Сидя в кресле, на задунатирать мозоли?!О, избавь меня, господь,от подобной роли!Для меня стихи — вино!Пью единым духом!Я бездарен, как чурбан,если в глотке сухо.Не могу я сочинятьна пустое брюхо.Но Овидием себея кажусь под мухой.Эх, друзья мои, друзья!Ведь под этим небомжив на свете человекне единым хлебом.Значит, выпьем вопрекилицемерным требам,в дружбе с песней и вином,с Бахусом и Фебом…Надо исповедь сиюзавершать, пожалуй.Милосердие своемне, господь, пожалуй.Всемогущий, не отриньпросьбы запоздалой!Снисходительность яви,добротой побалуй.Отпусти грехи, отец,блудному сыночку.Не спеши его казнить —дай ему отсрочку.Но прерви его стиховдлинную цепочку,ведь иначе он никакне поставит точку.

ИЗ КНИГИ «НЕМЕЦКИЕ НАРОДНЫЕ БАЛЛАДЫ»

КРЕСТЬЯНИН И РЫЦАРЬ

На некий постоялый дворЗаброшены судьбою,Мужик и рыцарь жаркий спорВели между собою.Нет любопытней ничегоИной словесной схватки.А ну, посмотрим, кто когоПоложит на лопатки.

«Я родом княжеским горжусь,Я землями владею!»«А я горжусь, что я тружусьИ хлеб насущный сею.Когда б не сеял я зерно,Не рыл бы огород —Подох бы с голоду давноТвой именитый род!»

«Мой гордый нрав и честь моюПовсюду славят в мире.Под лютню песни я пою,Фехтую на турнире!Каких мне дам пришлось любитьИ как я был любим!А ты, крестьянин, должен бытьНавек рабом моим».

«Заслуга, брат, невеликаВсю ночь бренчать на лютне.Сравнится ль гордость мужикаС ничтожной честью трутня?Не танцы и не стук рапир —Поклясться я готов, —А труд крестьянский держит мирНадежней трех китов».

«Но если грянет час войны,Начнется бой суровый,Кто из немецкой стороныПойдет в поход крестовый?В пустыне — пекло, как в аду,Но ад мне нипочем!И сарацинам на бедуЯ действую мечом!»

«Махать мечом — нелегкий труд,И нет об этом спора,Но в дни войны с кого берутБессчетные поборы?Кто должен чертовы войскаКормить да одевать?Нет, даже тут без мужикаНе обойтись, видать!»

УЛИНГЕР

Веселый рыцарь на конеСкакал по дальней стороне,Сердца смущая девамПленительным напевом.Он звонко пел. И вот однаЗастыла молча у окна:«Ах, за певца такогоЯ все отдать готова!»

«Тебя я в замок свой умчу,Любви и песням научу.Спустись-ка в палисадник!» —Сказал веселый всадник.Девица в спаленку вошла,Колечки, камушки нашла,Связала в узел платьяИ — к рыцарю в объятья.

А он щитом ее укрылИ, словно ветер быстрокрыл,С красавицей влюбленнойПримчался в лес зеленый.Не по себе ей стало вдруг:Нет никого сто верст вокруг.Лишь белый голубочекУселся на дубочек.

«Твой рыцарь, — молвит голубок, —Двенадцать девушек завлек.Коль разум позабудешь —Тринадцатою будешь!»Она заплакала навзрыд:«Слыхал, что голубь говорит,Как он тебя порочитИ гибель мне пророчит?»

Смеется Улингер в ответ:«Да это все — пустой навет!Меня — могу дать слово —Он принял за другого.Ну, чем твой рыцарь нехорош?Скорей мне волосы взъерошь!На травку мы приляжемИ наши жизни свяжем».

Он ей платком глаза утер:«Чего ты плачешь? Слезы — вздор!Иль, проклятый судьбою,Покинут муж тобою?»«Нет, я не замужем пока.Но возле ели, у лужка,—Промолвила девица, —Я вижу чьи-то лица.

Что там за люди? Кто они?»«А ты сходи на них взгляни,Да меч бы взять неплохо,Чтоб не было подвоха».«Зачем девице нужен меч?Я не гожусь для бранных встреч.Но люди эти вродеКружатся в хороводе».

Туда направилась онаИ вдруг отпрянула, бледна:В лесу, на черной ели,Двенадцать дев висели«О, что за страшный хоровод!» —Кричит она и косы рвет.Но крик души скорбящейНикто не слышит в чаще.

«Меня ты, злобный рыцарь, здесь,Как этих девушек, повесь,Но не хочу снимать яПеред кончиной платья!»«Оставим этот разговор.Позор для мертвых — не позор.Мне для моей сестрицыНаряд твой пригодится».

«Что делать, Улингер? Бери —Свою сестрицу одари,А мне дозволь в наградуТри раза крикнуть кряду».«Кричи не три, а тридцать раз —Здесь только совы слышат нас.В моем лесу от векаНе встретишь человека!»

И вот раздался первый крик:«Господь, яви свой светлый лик!Приди ко мне, спаситель,Чтоб сгинул искуситель!»Затем раздался крик второй:«Меня от изверга укрой,Мария пресвятая!Перед тобой чиста я!»

И третий крик звучит в бору.«О брат! Спаси свою сестру!Беда нависла грозно.Спеши, пока не поздно!»Ее мольбу услышал брат.Созвал он всадников отряд —На выручку сестрицыЛетит быстрее птицы.

Несутся кони, ветр свистит,Лес вспугнут топотом копыт.До срока подоспелиОни к той черной ели.«Что пригорюнился, певец?Выходит, песенке — конец.Свою сестру потешу —На сук тебя повешу!»

«Видать, и я попался в сеть.Тебе гулять, а мне — висеть.Но только без одежиМне помирать не гоже!»«Оставим этот разговор.Позор для мертвых — не позор.Камзол твой и кирасуОтдам я свинопасу!»

И тотчас головою внизРазбойник Улингер повисНа той же самой ели,Где пленницы висели.Брат посадил в седло сеструИ прискакал домой к утруС сестрицею родимой,Живой и невредимой.

КРЫСОЛОВ ИЗ ГАМЕЛЬНА