Александр Ольшанский - Звезда в полыни (сборник стихов) Страница 4

А вороны остервятились,

заклевали буревестника.

КРЫЛЬЯ.

ДИПТИХ

недаром - не напрасно;

не даром - не бесплатно.

(из "Толкового словаря русского языка")

НЕДАРОМ ВОЛЯ - ВСЕМУ НЕ ДАРОМ ВОЛЯ - ВСЕМУ

НАЧАЛО. НАЧАЛО.

НЕДАРОМ РАВНЫХ ЕМУ НЕ ДАРОМ РАВНЫХ ЕМУ

ТАК МАЛО: ТАК МАЛО

НЕДАРОМ НЕБО ПОСТИГ НЕ ДАРОМ НЕБО ПОСТИГ

ИКАРОМ ИКАРОМ

И ВСТРЕТИЛ СОЛНЦЕ, НА МИГ И ВСТРЕТИЛ СОЛНЦЕ, НА МИГ

НЕ ДАРОМ... НЕДАРОМ!

СЕМЬ ОДИССЕЙ

*

Не совершенствуйте совершенное,

совершенствуйте себя.

Н.П.

Свет - в конце тоннеля.

(мифотрюизм)

ПЕРСОНАЖИ И ИХ ДАРЫ

ГЕРОИ (семь мифообразов мужского и женского начал):

ОДИССЕЙ - земной опыт, апперцепция традиций;

СИЗИФ - подвижничество: энергия поиска, след;

ХРОН - самодостаточность времени;

ЭРОТ - гедонические дары, сердцебиение рода,

правдоложь, запахи;

ПЕНЕЛОПА женское сердце, тепло поколений, тряпки

булавки;

МНЕМОСИНА бисер мелочей, хлебная корка мифа;

ЭОС светотень, протознаки Логоса.

ДВЕНАДЦАТЬ НЕЗРИМЫХ СОПРОВОЖДАЮЩИХ:

ГЕРМЕС герметизм, топор судилища;

ПОСЕЙДОН борение, стихия заблуждений;

ЛОГОС язык интуиции, рана, симфонизм бытия;

ТАНАТ небытие;

ПЛУТАРХ (П.) вкус воли, книжный шкап;

РАБЛЕ гротеск одиночества, карлики и гиганты;

САЛИЙ (Я.С.) жажда гармонии;

ПЕРЕЛЬМАН апломб дидактизма, улыбка,

(Н.П.) музыкальная пауза;

СЛУЧЕВСКИЙ война с полисемой, осязание;

ГЕББЕЛЬС(Й.Г) ижица-инфернум, #, кровавый эпос;

ФОЛЛЬ токи хаоса, метафизические превратности;

ФОРТУНА небесные прописи, цвет.

Айда цвести,

добреть и пыжиться

нескладной жизни -- мифы складывать!

Не то поспеет злая ижица

в небесных прописях.

И -- швах!

I

Цвел герой, дарами увлекаясь

(окружали молодость отрады,

сам Эрот срывал с наяд наряды!),

с эллинами древними скликаясь;

ветреный -- в отца,

любил не каясь.

Чтил Гермеса -- хитрые тирады.

На пирах и в термах были рады

появлениям его.

Осклабясь,

в преданной улыбке подхалима,

жизнь текла, текла неумолимо.

Он грузнел. Итака, жены, дети

благостно взирали вслед герою.

Правдой он снискал восторги эти!

Правда, Мнемосина лжет порою.

II

- Ученье - свет...

- А лампочка-то ярче!

(из диалога пациентов проф. Случевского)

... Во швах,

в бинтах, во льдах, -

с героями-то трудно:

то -- память, краснобай и мифотворец,

из былого -- гнуса не приемлет.

Затевая славный разговорец,

комара -- кувалдой!

Память внемлет

пафосу Фортуны, словно горец

в юбилейном тосте.

"...И не дремлет,

промышляя воздаяньем (story)-тсс...

Суд времен!" -- воскликнет псевдо

гамлет,

распаляя суд из сослуживцев.

"Троя, сучья кровь! -- подхватят

люди,-

стали мы с годами дальнозорки,

но не греет эпос войн -- паршивцев

молодых, купающихся в блуде!"

Мифы их не стоят хлебной корки...

Миф дрейфит в медных лбах.

-- Что ж, Посейдон?

-- Швыряет "судно"

в палату # 7,

в рассвет под лампочкой,

в пыль поля полисем.

-- Се воля и покой?

III

У эллинов говорят умные,

а дела решают дураки.

П.

В отстой покой и волю!

(Побег из точки А,

морока в точках -- Фоллю,

Жизнь пенится.) Волна

и муть, и пена.

Вновь волна.

Гермесом послана она.

Подвижников, все больше

из поэтов, за шиворот ведут

от корабля -- в рай-суд...

Топор, крась плаху!

И -- летит,

плюется голова:

"Им нужно деньги отмывать!

Я отмывал слова..."

IV

Ни один ясновидец не предвидел

времени своего ареста.

Й.Г.

Гермес со слов отмытых

охмелел.

Потом с Рабле еще добавил.

И кучу глав небритых -

вмиг -- Хрону переправил.

Мошна,

успех,

и aмок страсти -- пыль,

песок, что сыплется из Хрона уж

давно, -- путем в Аид.

Меняя быль

на миф, там Хрон имеет вечный куш.

Харон и Хрон откупорят бутыль,

и -- по рукам.

Гребет суровый муж,

плывет паром... Уже скрипит костыль

Таната...

V

...сквозь тьму и стоны душ

герой кричит -- мрак тает. Тает сон,

но призрак -- черной глыбой -- все

лежит

на дне зрачков

и сердце жмет его.

А день зовет, -- здесь правит юный Хрон

(взахлеб слова его, ведь он бежит):

"Любое время -

время для всего!.."

Приникла Эос розоперстая

к небритой, сильно заспанной щеке.

Он, верно, долго спал. Разверстая

реальность разминалась налегке:

Как в детстве, весело приветствуя,

тамтамами ковров, шаманил двор.

Обрывки возгласов,

усердствуя,

сплетали арабесковый узор

с гудками, смехом,

лаем, карканьем,

с биеньем сердца, с толчеей лучей -

на шторах с маками,

и шарканьем

соседей сверху. Бисер мелочей

питал мечты Итаки прошлых лет

и на скуле героя -

влажный

след.

VI

След на воде за нашим О. смыкался. ИТАК-

У МИФА ОН, ИЗГОЕМ, ОБРЕТАЛ--СЯ

ПРАВДА!

Тщета, Сизиф, в мозгах!

Брег в мыле, крик сирен.

Дом.

Голоса навстречу...

--Тебе, жена, за эти годы стал ли кто дороже?

--Мой Одиссей, я долго с Хроном разделяла

ложе.

(Той ночью книжный шкап у изголовья кис,

кренились фолианты.

К "Людмиле" льнул "Улисс".)

VII

Сотворив нас без нас,

он слишком нас уважает,

чтобы спасти нас без нас.

Я.С.

Седьмое.

Наступало воскресенье.

Под утро, не из легких,

он курил.

И хрипы пели в легких.

-

И песнь верна была своду звука,

навстречу Логос -- оку являлся,

всем светом юностно распаляя

хладные выси...

ЭПИЛОГ

[МИТРА МИЛЛЕНИУМА]

Все то, что не высказать нам

сильнее того, что сказали.

(автор)

1) ДНЕЙ 2) ПЛАЧ

ДНО, ТУЧ.

ДЕНЬ НОЧЬ

( В УТРОБЕ - УТРО ). В РАЗРЫВАХ ВЕТРА.

ДЕНЬ СТИХ

ДАЛ ТИХ,

ДЛАНЬ. ТЕНЬ

ТЛЕЙ,СУЕСУТРА, МУРЛЫЧЕТ: "МИТР-РА".

ДЕНЬ - В МИРЕ ДВОЕ ВЕРНЫ СВОДУ ЗВУКОВ,

ГАМ В МИТРЕ ЛОГОС ПРЕД НИМИ ЯВИЛСЯ,

ДАНЬ. СВЕТОМ ЮНОСТНО РАСПАЛЯЯ

ХЛАДНЫЕ ВЫСИ.

МИР АЛЧЕТ УТРА!

*

К РОЖДЕСТВУ

Морозный путь. Лиловой вереницей -

недолгие отметины шагов:

мол х зимы, рождественской десницей,

одарит лес -- перинами снегов...

К утру устанет вьюжий вой яриться,

над снулой рыбой лучезарный кров

отметит промелькнувшая синица,

с рябин роняя бусинки пиров;

и царственная охра заискрится

у корабельных сосен на стволах,

дремучий ельник с дремами простится.

И люди позабудут о делах:

во имя Книги той, на аналое, -

из детства дразнит колкий запах.

Хвои.

В ДОЖДЬ

Сто дорог встречают -- судьбы и года

в городе дождливом.

Сырость -- не беда.

Капли размывают перекрестки дня.

Мальчик с сигаретой, в поисках огня,

в мокрое безлюдье: "Люди", -- прошептал.

Бережет здоровье вымокший квартал.

В новой плащ-палатке вышел старый дед:

-- Я ж, брат, некурящий, скоро сорок лет!

--...Вообще я тоже...

Маму... схоронил!..

Горе неотступно. -- Выбило из сил.

Капли на асфальте, слезы на лице...

Сто дорог в начале.

И одна -- в конце.

ДЕДОВ ДОМ

Вековой судьбы оскал

в щит бульдозера вгрызался:

дом хрипел, но не сдавался

и земли не отпускал!..

Век земле не изменял,

в землю врос,

с судьбой сливаясь.

Изошла плодами завязь -

в Петербург и на Урал...

От посылок пахло садом,

старым домом за рекой.

В письмах было все, что надо:

сила, нежность...

был -- устой!

Век судьбе не изменял,

век судьбою изменялся:

сиротел -- за идеал,

за полушку надрывался,

мерз, горел,

вставал из пепла,

подымал малых детей...

С ним душа росла и крепла

верой в небо, и -- в людей.

ЛЕДЯНОЙ СОНЕТ

Поземки нервные кружатся

шелками брошенных невест.

Шаги. Но звуки их крошатся

в морозном воздухе окрест. -

Под хруст предзимнего ненастья,

на панихиду прежних лет,

начертан ледяной сонет. -

И строки полоснут запястья,

метели снежно отпоют

в последний, сумрачный приют...

Нет, я не жду такой развязки! -

Блестит на лужах лед, как ложь:

как неприветливые глазки

проворовавшихся святош.

ОГОНЕК

Тихо. Грустно. Одиноко.

Сумрак съел -- табачный дым.

Как раздольно и широко

всем предчувствиям худым.

Очень поздно. Слишком рано

семь значений слова "нет"

истекут с душевной раны

в шум дождя и в лунный свет.

Тонкий месяц согнут луком -

тетива дождя дрожит.

Дом вздыхает каждым звуком,

словно скорбью дорожит.

Ночь, открой свои секреты,

Где-то помнят обо мне?..

Только пламя сигареты

отражается в окне.

Острый конус сигареты

чуть дрожит в моем окне.

ВЕШНЯЯ СИЛА