Сергей Маковский - Год в усадьбе Страница 4

XV. «Так свой рассказ, — мы были в кабачке…»

Так свой рассказ, — мы были в кабачкеобугленного дымом Порт-Саида, —окончил шкипер, сумрачного видагигант с багровым шрамом на щеке.

О, как близка была его обидамне, грешному! В его седой тоскепечаль о том, что скрылось вдалекевмиг ожила… О, память-Немезида!

Я вспоминал: и реял сонм теней,ко мне взывали призрачные хоры…И слышал я, в прибое волн, укорывсех, всех… погибших, может быть страшней,чем ты, моряк, мне рассказал о ней,о Нагарэли из Сан-Сальвадора…

Ржевница. 1921

ЛУННЫЙ ВОДОЕМ. Сонеты

Лампада гаснет, дым бежит,

Кругом все смерклось, все дрожит…

«Руслан и Людмила».

I. «Огонь потух, и пусть — оставь заботу!..»

Огонь потух, и пусть — оставь заботу!Пусть лунная лазурь из-за гардинугасит лак докучливый картини мебели седую позолоту.

Так, день за днем — о, сколько раз, без счету! —здесь у камина я сидел один, идогорая наводил каминна одиночество мое дремоту.

Потух… Часы двенадцать бьют в углу.Сквозь сон смотрю на мертвую золу,неумолимому внимаю басу.Бой, равнодушный бой к добру и злу,что говоришь полуночному часу?Умолк… Дверь отворилась на террасу.

II. «Я вышел в ночь. Полуувядший сад…»

Я вышел в ночь. Полуувядший садблагоухал в осеребренных дымах,фонтанами аллей неисчислимыхпросвечивало кружево аркад.

И проходя вдоль миртовых оград,я запах узнавал цветов любимых…Вот и бассейн: на водах недвижимыхуснули, лебеди у балюстрад.

Как в зеркале, садовая руинаи кипарисы отразились в нем,шиповником заросшая куртинаи статуи богинь. И вея сном,из пасти у чугунного дельфинаструя бежала в лунный водоем.

III. «Я наклонил лицо над водоемом…»

Я наклонил лицо над водоемом,в мои глаза взглянула глубинапрозрачных вод: огромная лунаплыла внизу на небе незнакомом.

О, как влекла подводная странав печаль свою нездешнюю, к истомам,которых нет на свете, к лунным дремам,к преображению земного сна…

На рубежах державы чародейнойя призрак вызывал отшедших днейи слушал тишину благоговейно,и сумраки аллей сливались с ней,струи журчание и мгла тенейи блеск луны на мраморе бассейна.

IV. «И все смешалось: ночь, вода и тени…»

И все смешалось: ночь, вода и тени,развалина и статуи богинь…Один среди мерцающих пустынья плыл в ладье по воле наваждений.

Ни свет, ни тьма — туманы отражений,скользящих волн опаловая синь,чуть слышный плеск, волшебная теплыньда спутник мой, дельфин, за мною в пене…

Кто я? Куда плыву? Ах, все вокругв просторах сказочных мне было внове.Куда?.. И голоса запели вдруг —необычаен был призывный звук:«Плыви, плыви к царевне Меодове!..»Но песнь оборвалась на полуслове.

V. «И только дивные замолкли зовы…»

И только дивные замолкли зовы,смотрю — у пристани всплеснул дельфин,и уж несут ковровый паланкиннавстречу мне послы от Меодовы.

Их семеро, горбаты как один, —страшилища, но мне служить готовы:ведут меня, почтительно-суровы,сажают не спеша под балдахин.

Покорствуя незваным скороходам,над головами их, как падишах,вознесся я на шелковых коврахи чуть дыша, невидимый уродам,покачиваясь в шаг под зыбким сводом,разглядывал их тени в камышах.

VI. «Тропа давно кружила в гору. Слева…»

Тропа давно кружила в гору. Слевауступами утесы плыли ввысь,и корни цепкие по ним вилисьзмеиного, распластанного древа.

А справа — там, где, выдохнут из зевадремучей пропасти, туман повис,там черный цвел между камней ирис,цветок забот, уныния и гнева.

Все круче и тесней нагорный путьстремниной каменной, к безвестной цели.Узка тропа, и некуда свернуть —страна пустынная: бесплодье, жуть,сухие мхи, обветренные елида серный дух из придорожной щели.

VII. «Под облака — семь ярусов зубчатых…»

Под облака — семь ярусов зубчатых,узорами невиданной резьбыразубраны гранитные столбы,на скалах — тени от шатров рогатых.

Как идолы у входа в черных латах,опершись на щиты, стоят рабы,а на щитах зловещие гербы:семь жаб, в кольчатом обруче, крылатых.

Она в плену, в плену у колдуна! —дивился я, замешкав на пороге.Но тут ворота настежь: кто-то строгиймахнул клюкой из узкого окна,и под-руки четыре горбунаввели меня в заклятые чертоги.

VIII. «Насупленный, нос клювом, одноглаз…»

Насупленный, нос клювом, одноглаз,горбат, космат, на паука похожийвскочил колдун, урод, землистокожийи зашипел, в дверях приметя нас.

И вскинулся весь двор его тотчас:шуты, шутихи, евнухи, вельможи,толпою обступив, шипели тоже,приплясывали, злобно подбочась.

Где ж, где опта, царевна Меодова?..Но не успел я выговорить слова —колдун-горбач ощерился опятьи знак дает: завыла злая рать,на клочья растерзать меня готова.Я вырвался, к воротам — и бежать..

IX. «оня, коня! И крутобедрый конь…»

Коня, коня! И крутобедрый конь —ко мне: храпит и вздрагивает в мыле.Слились, взвились, умчались, закружили, —земля горит, из-под копыт огонь.

И мимо, мимо колдовские были,вершины скал и топей дольных сонь,неистов конь, не сдержишь — только тронь:крылатый вихрь, клубы кремнистой пыли!

Лети, нежданый друг, — скорей, скорейв полдневный край, к великому Султану!Он справедлив, полки его достану,по круче двину боевых конейи на гнездо бесовское нагряну.Остерегись, горбатый чудодей!

X. «Дворец Султана — как морское дно…»

Дворец Султана — как морское дно:в подвалах сонных золотые руды,чеканных сбруй, клинков дамасских груды,телки Багдада, смирнское руно.

Недаром чужеземные верблюдык нему протаптывали путь давно:набиты сундуки полным-полно,все жемчуг, бирюза да изумруды.

Но не сокровища — на что они? —не подвиг ярости и отомщенья…Иное сердцу снилось утешенье:Занеба, дочь Султана… Ах, в те дния жил мечтой: все помыслы моик Занебе страстное влекло томленье.

XI. «Ты узнаешь ли? Матерью-луной…»

«Ты узнаешь ли? Матерью-лунойя создана из сумрака ночногои с той поры у чародея злогождала, томясь. И ты пришел за мной!

Сильна любовь, чудесен рок земной:не для тебя ль я воплотилась снова?Перед тобой — Занеба-Меодова,возлюбленная лунной тишиной».

«Люблю тебя, Занеба! Образ твой —как вешний цвет с неведомой вершины».«Как небо звездное, твой взор единый,люблю тебя, пришелец роковой».«Твой голос, нежная, как гуд пчелиный».«Твой поцелуй — как мед, желанный мой».

XII. «И пир — горой! Стоит в палатах злачных…»