Юрий Верховский - Струны: Собрание сочинений Страница 42

«За богинь торжественного спора…»

За богинь торжественного спораВ воздухе кипит и смех, и стон –Пламень, распаленный силой взораГорделивых и ревнивых жен.

Озарились мраморные лицаЗа безмолвьем – ярче и живейВспрянул говор судей и гостей,Приговор над красотой творитсяТот, что сквозь века поет цевница.

«Я не забыл тебя. Дышать последней страстью…»

Я не забыл тебя. Дышать последней страстьюТак сладко мне.Навечно ли я предан безучастью,Лежу на дне.

И тусклая волна мне взоры заслонила,Дыханье захватив;И мягкая меня повергла силаВ немой разлив.

Нет, пламенный, плыву воздушною волною,Свободен и крылат;Ты, нежная, горишь и дышишь мною,Спален разлад.

Я не забыт тобой. Тобою торжествую,Обугленный в огне,Вдыхая страсть последнюю, живую –И сладко мне.

«Сквозь утренние томные мгновенья…»

Сквозь утренние томные мгновеньяМне слышен звон торжественной Москвы.И помню я: сегодня воскресеньеИ день усекновения Главы.

Уже осенней жертвенной листвыСтрадальческое светлое гореньеВ разлитии нетленной синевы.Тут, за окном – влечет меня в паренье.

И верит дух – вновь высью потеку,С телесной ветхостью забыв по прахеПриниженную дольную тоску

Пророк сложил – на блюде, не на плахе –Главу окровавленную, – но вотЗвон светлый воскресение поет.

«Ее увидел на закате…»

Ее увидел на закатеВ одежде стройной, на коне –И то виденье в легком злате,Тень тонкая, живет во мне.

И таково воспоминаньеО небывавшем никогда;И в тихом творческом молчаньеВстает иная череда.

Над опустелой колыбельюСклоненная, стоит она,Страдания нездешней цельюТаинственно осветлена.

И словно шепчущий далечеУмильные молитвы вслух,Благоговейно теплит свечиИ слезы льет мой скорбный дух –

И видит: тихо к аналоюПоникло строгое чело –И песнопевною хвалоюСияет чисто и светло —

И на раскрытые страницыПриятых мук души другойПолусмеженные ресницыСлезу роняют за слезой.

«О, приходить ли в ужас мне…»

О, приходить ли в ужас мне, –Как в диком и безумном сне, –Что мною съеденная каша –Нет, не моя, а – ваша, ваша?!

Что завтра, в праздник, может быть,Ее придется вновь варитьВам по моей вине безбожной?!Нет, невозможно, невозможно!

Всю ночь метаться буду я,Вздыхая, плача, вопия,И вот, страдальца утешая,Ко мне приходит крыса злая, –

И тихо слезы льет со мной, –Но я ей молвлю, сам не свой:«Друг незабвенный, друг прекрасный!Все утешения напрасны!»

И для чего, не знаю сам,Остаток каши ей отдам…Чтобы страдать потом всецело –Не за одно лишь злое дело!

НЕВСКИЕ РУСАЛКИ

Когда-то юною и ласковой наядойРусалка невская, поднявшись над волной,Мой ранний робкий пыл негаданной наградойПленила, так мила под майскою луной.

Года – и вот, полуночью осенней,В туманном мареве, в бессильном полусне,В болезненной игре зеленоватых тенейРусалок хмурый сонм явился ясно мне.

О напряженные страдальческие лица!Вон клок полуседой к худой груди прилип.И рвется эта грудь в какой-то звук излиться,И ищут руки струн. Но слышен только хрип.

И ныне страшно мне: вот только лед застынетКорою тонкою под первым снегом, вдруг –Вдруг черная вода прорвется и нахлынет –И трупы выплывут утопленниц-старух.

МЫШКА

Ты слышишь? Слабый шорох,Опять. Вон там, в углу,Где спит бумажный ворохСтаринный – на полу.

Ах, притаился. Тише.Вон серенький зверекУж на столе. Чуть слышноПеребирает книжки.

Блестит его глазок.Молчим. Не шевелитсяНичто. Нигде. ОднаНе хочет затаитьсяШуршащая страница –И мышка нам слышна.

Ребяческие книжкиО счастье на земле,Фарфоровая мышкаНа письменном столе.

ДЕВЯТОЕ ДЕКАБРЯ

Ах, слушайте, Анна, Анна,Заздравную песнь мою!Душа почти бездыханна,Но тихо для вас пою.

Какое счастие в звуке,Когда чуть шепчут уста,А к небу воздеты руки,А высь над тобой чиста!

Да будет вышних гармонийВам тайна всегда слышна,Да в нашем плаче и стонеСлетает к вам тишина.

По звукам райского клираТомится моя тоска.Но страшно: слабая лираМне слишком, слишком легка.

«В жилище доброй феи…»

В жилище доброй феиЗабудем хандру и сплин.Гораздо нам веселееНе праздновать именин.

Как локон хризантемыПленительно развита,На старые милые темыПоет, рискуя, мечта.

Ведь ей и слов не надо;Один душевный уют –В прохладной зелени садаС ней пестрые птицы поют.

И радуясь безлюдью,Забыв и хандру, и сплин,Всей полною птичьей грудьюЗвенит хоть миг один –Веселый напев именин.

«Когда земля под острою лопатой…»

Когда земля под острою лопатой,Разрытая, поддастся глубокоСырою глыбой, черной и богатой,Работать мне и тяжко и легко.

Мне в тягость эти глубины немые,Таящие подспудных сил пласты;Покорная над ними никнет выя,Рабыня неизбывной тяготы.

И мне легки, мне радостно пахучиБросаемые черные комки,Как будто их же силою могучиЖивые взмахи роющей руки.

И взглянем мы, спокойные, на небо,Над нами твердь глубоко холодна;Тепло дыханье тела, поля, хлеба, –Но глубь земле холодная дана.

«Не возвратиться временам…»

Тому, что было, не бывать,

Иные сны, иное племя.

Фет

Не возвратиться временам.Всё устремляется к иному.Но ведь не позабыть и намТропы к родительскому дому.

С былого свеян легкий дым.Сегодня бродишь всемогущимКаким-то облаком седым.Но мы гадаем о грядущем.

Побеги нераскрытых силСвоей лелеем мы любовью,И их расцвет заране милНад черной облачною новью.

И что бы ни было сейчас, –Нося в себе любовь былую,Они ответят поцелую,Они оглянутся на нас.

ИЗ АЛЬБОМА Л.М. ЛЕБЕДЕВОЙ

1. «День суетный глядит ко мне в окошко…»

День суетный глядит ко мне в окошко,Бесчувственный к страданию и злу.А в комнату отворочусь немножко, –Котеночек играет на полу.

Цыганочкин котеночек, – я знаю, –И с тихой нежностью любуюсь им,И простодушно сердцем отдыхаю, —Но скоро вновь тревогою томим.

Войдет она… Вчера иная феяЗдесь, помню я, с загадочным огнем,Котеночка лаская и лелея,Душила вдруг в объятии своем.

Цыганочкин котеночек дареныйКазался ей зловещим — не к добру…Нет, я слежу с улыбкой умиленнойЖивую простодушную игру.

Ведь этим самым бархатным движеньемК ней на колени прыгал он. Вот-вотС улыбкой вдруг цыганочка войдет,Ненужный день своим заворожив явленьем.

2. «Когда одну потерю…»