Юрий Верховский - Струны: Собрание сочинений Страница 44

«Хорошо встречать весну…»

Хорошо встречать веснуВместе с милою деревнейИ родную сторонуМиловать любовью древней;

Слушать жаворонка трельИ в лазури с ним купаться;Ликовать, что смог апрельГрома первого дождаться.

Солнце льется горячейНад пахучей черной пашней;А в логу бурлит ручей, –Не унять живых речейО весне – красе всегдашней.

И прозрачных юных рощВоскрешающая нега,В теплом вздохе ветра – мощь,И играет первый дождьНа последних пятнах снега.

«Когда ты плаваешь в искусстве…»

Когда ты плаваешь в искусствеИ не печешься ни о чем,Какой восторг противочувствийБьет гармоническим ключом!

Ты потрясен – и ты растроган,Ты тишь да гладь – ты ураган;Ты восклицаешь! Фейга Коган! –И шепчешь ты: Фейга Коган.

«Кто скажет нам, что горестно, что сладко?..»

Кто скажет нам, что горестно, что сладко?Вот мне мила ирония твоя,Как, впрочем – уж признаюсь, не тая, –И вся чуть уловимая повадка.

Я чашу пью – и терпкого осадкаНе предвестят прохладные края,Я розу рву – не жалит, как змея,Шипов ее ревнивая загадка.

Жизнь не таит прекрасного лица,Несет на пир неведомые брашна.Я позабыл, что радостно, что страшно, –

Открытою улыбкой простецаНа тонкую улыбку отвечая.Прими ее, ты, добрая, ты, злая.

«Друг, сбываются пророчества…»

Друг, сбываются пророчестваСтарых знающих людей,Коих имена и отчестваМир забыть спешит скорей.

Пред шаткою твердынеюТемной власти роковой,Рад иному благочинию,Люд склонился головой.

Петропавловское светитсяПозлащенное копье;Со стихией вставшей встретится –Одолеет ли ее?

Высока адмиралтейскаяПетербургская игла, –А меж тем волна летейскаяВ водах невских потекла.

Помолись, хоть поздно каяться(Виноватый – знаешь сам):Суд мирам уготовляется,Ходит Бог по небесам.

«Лежу я тихо в темноте…»

Лежу я тихо в темноте,Усталый от забот;А у меня на животеЛежит пушистый кот.

Ему чешу я за ушкомИ так сижу тишком,Мурлычет благодарный кот,Мне песенку поет.

А то и сказку скажет мне;Вот-вот ее пойму –И, благодарный, в тишинеСтихи прочту ему.

Вдвоем уютней и теплейНам в комнате моей.И к утру, верно, без заботЗаснем – и я, и кот.

«Так бабушка спокойно и сурово…»

Так бабушка спокойно и суровоНа нас глядит из рамы золотой;А возле внук; младенческое словоУже сорваться с губ его готово,Но полон взгляд не детскою мечтой.

А вот и мы сошлись перед портретомПоручика Тенгинского полка –И целый мир зажегся новым светом,Весь обаян, заворожен поэтом,И музыка звучит издалека.

«С пером в руке, над рифмою горюя…»

С пером в руке, над рифмою горюя,Невольно вдруг подумаешь порой:«Я и не знал, что прозой говорю я», –Промолвился мольеровский герой.

А было время – где-то, за горамиТех золотых первоначальных лет –«Я и не знал, что я пою стихами», –Сказать бы мог любой певец-поэт.

Вот почему моей любезно музеВ кругу друзей небрежно говоритьС единою свободою в союзе,Хоть иногда без толку, может быть.

Что за беда! Я удивлюсь угрозе,Что проза есть порой в стихах моих, –Хоть не люблю стихотворений в прозе;Но стих поет, как полоз на морозе,И вдаль влечет, непринужденно лих,Куда – Бог весть. Прими мой вольный стих.

ЛЮБОВИ ЯКОВЛЕВНЕ ГУРЕВИЧ

Пусть мой привет запоздалыйБудет приветом живым:В жизни лихой и усталойБыл я как будто немым, –

Только провеяли тихоШелестом легким слова, –Где ж бессловесное лихо?Жизнь не живым ли жива?

Памятью милой былогоШирится новый полет,Проникновенное словоК дали далекой зовет;

Дух окрыленный – за дело,Снова к труду от труда,Творческой воли всецелоНовая ждет череда;

Юности благоуханнейИ осиянней весны,Ясностью воспоминанийТихо цветут седины…

Им приносите приветы,Долу склоняясь головой,И перед ними, поэты,Жизни служите живой.

«Хорошо проболеть и проплакать…»

Хорошо проболеть и проплакатьЭту пору весны городской,Ядовитую сырость и слякотьС неизбывной, пустою тоской.

И дождаться желанья немножкоОсвежить пересохшую грудь,И привстать, и неслышно окошкоОслабевшей рукой распахнуть, –

И сквозь лязга, и камня, и людаВдруг – вдохнуть, словно песню, струю,Что провеет Бог знает откудаНа вспорхнувшую душу твою –

Всею крепостью силы зеленой:Это – дарствует солнцу земля,Это – ласка земли полнолонной.Это — где-то — вот тут — тополя.

«Когда за грань полустолетья…»

Когда за грань полустолетья,Вздохнув, ступил спокойно я,Помнилось мне: ведь это – третьяВ пути прямого бытия.

Там, на заре самосознанья,Росистую приветив рань,Младенца робкие созданьяУже знаменовали грань.

Недавно с четвертьвековоюНетяжкой ношей, на межеПрисел, поникнув головою,И глядь – на новом рубеже.

Я провожал с невольной грустьюСпокойным взглядом старикаСтрую, что близко мчала к устьюНемноговодная река.

Но вот над тихою водоюВдруг всколебалась тишинаТакою песней молодою,Что мне, с душой моей седою,Вторая молодость слышна.

«Как узник, что тайком…»

Как узник, что тайкомКрепит себя глоткомЗапретной жалкой водки,Так я спешу вздохнутьВо всю живую грудь:Ведь наши дни коротки, –

Вздохнуть, когда вдохнуМгновенно глубинуСлучайного привета,Что жизнь подчас пошлетСредь медленных тягот,Во сне, когда-то, где-то…

Так ныне я живу,И сладок наявуКакой-то тонкой тайнойМне легкий твой привет,Хоть не ко мне, о нет,Слетает, гость случайный,

А прямо к бытию,Что полнит жизнь твоюНевольною улыбкой, –Улыбкой, что мелькнетВ тягучести тяготВдруг золотою рыбкой.

«Только вечер настанет росистый…»

Только вечер настанет росистыйИ прохладный пахнет ветерок,Я стою под сиренью душистой,Ожидая условленный срок.

Изломалась сирень, поредела,И заглохли куртины давно,Но, как прежде, и пышно и смелоСветят звезды, а в доме темно.

Слышу, стукнуло тихо окошко,Сердце замерло. Зорко тяжу:Далеко серебрится дорожка,Никого… Но я глаз не свожу.

Кружевную узнаю накидкуИ услышу шаги в тишине:Ты тихонько отворишь калиткуИ сойдешь в тихий садик ко мне.

«Ты вновь предо мною стоишь, как бывало…»