Саша Черный - Том 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы 1917-1932 Страница 45

Предвесеннее*

Ты ждешь весны? Я тоже жду…Она приходит раз в году.Зеленый пух завьет весь сквер,И на подъезде тощий сэр,Пронзая мартовскую ночь,Во всю мяукнет мочь…

Ручей вдоль края мостовой,Звеня полоскою живой,Сверкнет на перекрестке вдруг,Потом нырнет в прохладный люкИ унесет в подземный крайКораблик твой… Пускай!

День стал длиннее чуть-чуть-чуть…Еще февраль свистит в окно,Еще туман взбивает муть,—Нам, право, все равно:На всех кустах, — пойди-ка в сад,—Живые почки чутко спят.

И в снежной чаще спит медведь,Он чует, лапу в пасть зажав,Что скоро солнечная медьЗаткет луга узором трав…И в дальнем Конго журавлиУже готовят корабли.

Приди ж, дружок-весна, скорейИз-за лазоревых морей…Твой первый листик я сорву,К губам притисну в старом рвуИ звонко щелкну в тишине,Как белка на сосне!..

Как я живу и не работаю*

На заре отправляюсь в Булонский мой лес,—Он подчас заменяет Таити…Над прудом чуть дымится жемчужный навес.В этот час вы, я думаю, спите?Выгнув шею в большое французское S,Черный лебедь торопит: «Дай булки!»Я крошу ему булку. А с лона небесСолнце брызжет во все закоулки.

Если кто-нибудь скажет (болтун-следопыт!),Что встаю я обычно в двенадцать,—Это грубая сплетня, и в частный мой бытПопросил бы его не вторгаться…Стадо ланей бесшумным движеньем копытТопчет плющ у песчаного яра.Зацветает рябина. Ворона кричит.На скамейке целуется пара.

Под мостами у Сены часами торчу.Рыболовы, смиренные тени,Приковавши глаза к камышинке-бичу,Ждут добычи, расставив колени.Целый день я, волнуясь, смотрю и молчу…В мутных струйках полощутся шпильки,Но никто, вырывая бечевку к плечу,Не поймал даже крошечной кильки.

Дома тоже немало забавных минут:Кот заходит с визитом в окошко,Впрочем, кот этот — наглый отъявленный плут,Оказался впоследствии кошкой.У меня на диване, смутив мой уют,Разродился он в прошлое лето…Кот иль кошка, другие пускай разберут,—Но зачем же рожать у поэта?!..

Иногда у консьержки беру на прокатСимпатичного куцего фокса.Я назвал его «Микки», и он мой собрат —Пишет повести и парадоксы.Он тактичен и вежлив от носа до пят,Никогда не ворчит и не лает.Лишь когда на мандоле я славлю закат,—«Перестань!» — он меня умоляет.

Три младенца игру завели у крыльца:Два ажана поймали воришку…Вор сосновым кинжалом пронзил им сердца,А ажаны его за манишку…Наигрались — к окну. Три румяных лица.Друг на друга глазеем лукаво.Мандарин, апельсин и кусок леденца,—До моста долетит моя слава!

Прибежит, запыхавшись, бродячий сосед.В лапе хлеб, словно жезл Аарона.Отгрызет, — постучит каблуком о паркет,Словит моль и раздавит влюбленно.— «До свиданья! Бегу. Проморгаю обед…»Отгрызет и галопом за двери.Под окном — для чего посмотрел я ей вслед? —Проплыла крутобокая пери…

Если очень уж скучно, берусь за пилу,Надеваю передник французский,И дубовые планки, склонившись к столу,Нарезаю полоскою узкой…Меланхолик! Встань твердой стопой на полу,Мастери жизнерадостно рамы:Это средство разгонит душевную мглуУ любого мужчины и дамы.

А работа? О ней мы пока помолчим.Занавеску задернем потуже…Над весенним платаном опаловый дым,Воробей кувыркается в луже,В облаках выплывает сверкающий Рим,—Никакой не хочу я «работы»…Ни в журнал, ни в газеты, бездельем храним,Ни строки не пошлю до субботы.

Легкие стихи*

    В погожий день,Когда читать и думать лень,Плетешься к Сене, как тюлень,    С мозгами набекрень.

    Куст бузины.Веревка, фартук и штаны…Сирень, лиловый сон весны,    Томится у стены.

    А за кустом —Цирюльник песий под мостом,На рундучке, вертя хвостом,    Лежит барбос пластом.

    Урчит вода,В гранитный бык летит слюда.Буксир орет: «Ку-да? Ку-да?!»    И дым, как борода.

    Покой. Уют.Пустая пристань — мой приют.Взлетает галстук, словно жгут,—    Весенний ветер лют.

    Пора в поход…Подходит жаба-пароход,Смешной, распластанный урод.    На нем гурьбой народ.

    И вот — сижу…Винт роет белую межу.С безбрежной нежностью гляжу    На каждую баржу.

    Кусты, трава…Подъемных кранов рукава,Мосты — заводы — синева    И кабаки… Са-ва![11]

    А по бокам,Прильнув к галантным пиджакам,К цветным сорочкам и носкам,    Воркует стая дам.

    Но я — один.На то четырнадцать причин:Усталость, мудрость, возраст, сплин…    Куда ни кинь, все клин.

    Поют гудки.Цветут холмы, мосты легки.Ты слышишь гулкий плеск реки?    Вздыхаешь?.. Пустяки!

Ночью*

Сквозь сосны — россыпь звездных гнезд…Дневным, замученным глазамТак чужд бесстрастный холод звезд —Ночной, неведомый Сезам.Кружись, слепая карусель,В угрюмой вечности своей!Мне здесь моя земная щельВ стократ уютней и милей…Вот лампа ярче вечных звездЦветет в окне, в лесной глуши,В смолистой чаще пискнул дрозд,Качнулись сонно камыши,Над чашкой чая светлый пар,Легко вздохнул морской прибой,И как тепло дудит комарВ свой жизнерадостный гобой…Как волк, смотрю я в звездный мрак,В пустое, мертвое Ничье,Вот стол, вот лампа, вот табак,Вот сердце теплое мое…

В час ночи в комнату ко мнеЗабрел бродячий кот.Шершавым призраком в окнеРаскрыл, зевая, ротИ спрыгнул вниз… В лесу ни зги,Зияет глухо дверь.Зачем ты трешься у ноги,Бездомный, глупый зверь?Вот в блюдце козье молоко.Питайся, друг рябой…Но он вздыхает глубоко.Не хочешь? Бог с тобой.Над лампой вьется и трещитНочная стрекоза…Кот вскинул голову, урчитИ смотрит мне в глаза:«Шагами комнаты не мерьИ не смотри в кусты —К тебе пришел за лаской зверьИз черной пустоты».Ну что ж, пободрствуем вдвоем,Мне тоже не до сна.Понюхай книжку, попоем,Покурим у окна…Урчит и просит — хвост клюкой,Спина, как гибкий вал…И я взволнованной рукойБродягу приласкал.

Иногда*

Проснешься ночью… На полу сквозитСквозь щели ставень лунная решетка.Стучат часы загадочно и четко.Перед камином меркнет медный щит.Ногам тепло — и долго смотришь в щели…Кто я и где? Быть может, домовой,Свернувшийся к камину головойНа чьей-то человеческой постели?Быть может, призрак, вылезший из книг,Туманное созданье Андерсена,Удрав из долгого наскучившего плена,Лелеет свой живой и теплый миг?Иль просто кот, бездумная душа,Пригретый складками взъерошенного пледа,Зевает, ноги вытянув, как Леда,И втягивает ноги, не дыша?..Иль, может быть, — бродячий подмастерье —В глухой таверне жду рассветной мглы,И вот сейчас — петух, раскинув перья,Веселым зовом огласит углы.

Пусть утром вновь вернусь в свое житье:Свой век и стойло вспоминаю с болью…Душа, порвав с навязанною ролью,Ткет в лунный час иное бытие.

Ночные ламентации*