Петр Киле - Телестерион [Сборник сюит] Страница 46

Подходит герцог д`Антен.

                Г е р ц о г                 (князю)Его величество меня простит лиЗа вольность эту: в парк я допустил,По просьбам настоятельнейшим, дам,Желавших издали хотя бы видетьЕго величество.

                 П е т р                  (князю)                              Где ж ассамблея?Я ночь провел однажды в Лувре, там жеЯ нечто в этом роде наблюдал;В Версале тоже ночевал, в МарлиИ в Трианоне — то же представленье.И я носился в колпаке, случалось,Не званый словно в ассамблею гость.

Князь и царь весело смеются, держась совершенно на равной ноге, что весьма удивляет французов.

               С е н — С и м о нТеперь непринужденно весел царь,С посланником держась на равных; впрочем,Таков со всеми, свой среди солдат,Мастеровых, художников, ученых, —Врожденного величья все исполнен.Великий государь и человек,И им прославлен будет этот век.

                 Г е р ц о гПрошу его величество к столу.Без дам мы собираемся, однакоПортрет царицы будет на виду.

Гости входят в дом.

4

Санкт-Петербург. Летний дворец. Май 1719 года. У закрытой двери в царские покои денщики и генерал Брюс.

           1-й  д е н щ и кКоторый день в печали пребывает;Не ест, не пьет, и видеть никогоНе хочет; да не может, точно силыОставили его совсем от горя.

                Б р ю сЯ понимаю, государь в печали;Мы все в печали. Время же, однако,Не терпит, я приехал, чтоб отбытьНа Аландский конгресс, где целый годВ баталиях словесных безуспешноПроводим дни; а лучше пушки вновьЗаговорят, чтоб мира нам достичь.

             2-й  д е н щ и кОн в думы погружен; в какие, трудноСказать, когда в молчаньи он стоитИль сидя, словно дремлет, вздохи шумноПорою поднимая, будто долгоИ вовсе не дышал…

             3-й  д е н щ и к                                    В печаль и раньшеЕго величество впадал, но послеС поспешностью великой брался вновьОн за дела, уверовав, что БогИ Правда — с ним, иначе что успел быСвершить один за краткий жизни срок.

               Б р ю с          (2-му денщику)Василий! Загляни. С делами можноИ подождать, пожалуй, но кручинаБезмерная ведь пагубна для жизни.

2-й денщик открывает дверь и останавливается в удивленьи.

               1-й  д е н щ и кПроделав черную работу сам,Наследника он ищет и не видит:Сын старший предал; младший взял и умер.

                 П е т р         (носится по комнате)То горе пережил, печаль во гневеМешая; точно зуб больной сам вырвалДа у себя же самого, поди;Хоть горе, а все легче, худших бедствийРоссии, может, минуть удалось.Но младший сын — безвинный, нежный ангел —С чем он явился в мир сей? Что унес?      (У двери, но словно никого не видя.)О, тайны гроба, что храните вы?Истлевшие останки, кости, череп —И больше ничего? А что душа —Всего лишь тень останков сих при свете?Ребенок, муж иль старец — все едино,Когда нет жизни, пусть душа бессмертна,Всего, как тень сей жизни, что была?И Бог — всего лишь темный облик мира?Иль светлый, исчезающий при свете?

                  Б р ю сО, государь! Какие мысли! Жаль,Нет времени мне вдуматься и вставитьМои раздумья на сей счет. Я прибылС конгресса в Аландах. ПереговорыСо смертью Карла и его министра…

                  П е т рДела потом. Дай мне придти в себя.Здоров я, видишь, но состав души,Прозрачный, чистый, помутнев, распался,Как в зеркале разбитом, — как собрать?

            1-й  д е н щ и к              (шепотом)Василий! Позови скорей царицу.

Тот уходит.

                 П е т рНе склеить зеркала. А душу можно?Но должно душу живу сохранить,Иначе станешь злобствовать, как КикинИли Мазепа, — в злобе правды нет,Как в зеркале кривом или разбитом.А я бываю гневен — не со зла,Душой взыскуя правды и добра.

Входит царица.

             Е к а т е р и н аПослушай, государь! Я больше слезНе лью, смотри же, их ты заморозилСвоей кручиной, как мороз крещенский.От слез в беспамятстве мне легче было;Теперь же смерзлись у виска, как иней,И стынет кровь от страха, уж не сына,Тебя теряю, значит, все в сей жизни.

                 П е т рВо гневе неугоден и в печали?И горевать мне, сына потеряв,Нельзя? Мороз крещенский по весне.

Входят князь Меншиков и Савва Лукич Рагузинский.

             М е н ш и к о вЗатворник вышел; грозно хмурит брови,А весел и здоров. Да здесь царица.

            Е к а т е р и н а         (смахивая слезы)Я ухожу; мне слезы — в утешенье,А царь найдет в делах отдохновенье.                    (Уходит.)

                  П е т рА, Савва Лукич! Где пропал ты с Венус?Все лето прошлое прождал я встречиС богиней, а зима уж минула.

          Р а г у з и н с к и йПресветлый государь! Да ящик с ВенусДавно уж прибыл на брега Невы.Рекой и морем плыть, как вы велели,Мы не решились, опасаясь бури,Иль бедствий, мало ли каких, опасныхДля статуи, какой и в мире нет.А сушей через Вену не пустили —На нашу просьбу без досмотра ящикС бесценным грузом, названным, как есть,Ответили отказом с подозреньем…

             М е н ш и к о вИз-за царевича, конечно, это.

           Р а г у з и н с к и йПришлось нам ехать долгими путями,Да и зимой, когда дороги лучше.

                 П е т рНу, где же ящик с Венус? Здесь? СюдаНесите-ка! Трезини позовите.

Все с оживлением выходят, кроме Брюса.

                 Б р ю сДа, государь, смерть Карла, с кем войнуМы долгую вели, лишь осложнилаПереговоры трудные о миреНа Аландском конгрессе…

                 П е т р                                                 Бедный Карл!Осколком неприятельским убит?

                 Б р ю сЧто с ним могло и при Полтаве статься.И чести больше. Как в плену, у турковБез армии сидел, все тщась их броситьНа нас, и так все девять долгих летБез славы воевал он, истощивСильнейшую державу; заговорПротив него уж зрел, пожалуй, колиСестра его казнила тотчас Герца,Министра короля, что тот стремилсяМир заключить.

                 П е т р                              То Англии в угоду.В Европе не хотят, чтоб воцарилсяМеж нами мир; придется образумитьИ Ульрику, как Карла, что бесславноНаследство лишь свое и обескровил,Сестра иначе продолжает то же.

Входят князь Меншиков и другие сановники, архитектор Доменико Трезини и Рагузинский. Денщики вносят большой длинный ящик. Царь берет в руки топор.

Р а г у з и н с к и й. Сейчас увидите! Вещь предивная! Подобной нет на свете. Даром что пролежала в земле 2000 лет, богиня есть богиня, пускай и рук у нее нет.