Автор неизвестен - Европейская поэзия XVII века Страница 49

КВИРИНУС КУЛЬМАН

Вот оно: мрак, чад, бой, хлад, юг, восток, запад, север,Солнце, море, ветер, огонь иУжас: «Вдруг не помогут?!»На это: свет, синь, кровь, снег, зной, жар, прохлада, мороз,Сиянье, берег, затишье, пожар иГнусных издевок гогот.

Гнет, страх, крик «ах!», боль, вопль, яд, лесть, чернота коварства.Но будет: гнет свобода согнет, страх — в прах! Боль обезболь!Вот оно — от всех болезней лекарство!

Луна, огонь, алмаз, дым, овца, деревцо, аист, рыба.Кому ночь нужна, кому печь нужна, кому оправа, кому труба,Кому луг, кому сад, кому гнездо. Кто за озеро скажет спасибо!Хлебу нужен желудок,Мысли — рассудок.

Стрелок, человек, прилежанье, искусство, игра,Рот, корабль, принц, горе, месть, верность, стяжанье,Бог…Каждому нужно свое:

Цель, место для сна, поощренье, награда, добрая ссора,Поцелуй, возвращение в порт, трон, могила, убийство, любовь,Святая молитва…Что считается сильным, добрым, весомым, прямым, длинным,Белым, большим, одиноким,Что, как воздух, всесуще и высоко, как огонь,Не сойдется со слабым, злым, легким,Кривым и широким,Черным, маленьким, с цифрами «девять» и «три».И ни землю, ни воду они не приемлют!

Так, отвага, любовь, острословие, ум, слава, радость,Красота и веселье покинут тотчас же края,Где царят лицемерье, трусость, вражда,Тугодумье, глупость, бесславье и скука,Где уродство соседствует с тошнотворной тоской.

Все меняется в мире, все любит, и все ненавидит,Тот, кто это поймет, кто воочию это увидит,Тот узнает,Как род наш устроен людской.

И очертанье да воспримет плоть!В один народ сольются все народы.В своем единстве триедин господь.В зерне сокрыты триединства всходы.Во мне самом воссоздан сын господень,Пусть и у вас, в сердечной глубине,Он вызреет, прекрасен и свободен.Вы господа обрящете во мне.Не тысячу дробить на единицы,А в тысяче им воссоединиться!

Единой силой четырех ветровЕдинозвучье держится земное.В неисчислимом множестве миров —Чертеж еще несозданного мною.Мой разум размышленьем поглощен.Смысл величайших истин мне открылся.

В дыханье сына дух мой воплощен,Мной выплеснут, в любви он растворился.И означало это вознесеньеЛюдского рода вечное спасенье.

Обожествленный, днесь являюсь к вам.Я — господа вернейшее зерцало.Я — как перед падением Адам:В нем первое прозрение мерцало!Что света свет, светильник светел мой.И высшему добру во угожденье,Мой сын, вступив в единоборство с тьмой,Рождает свет, сам света порожденье.И, светоносным наделенный даром,Он огненным, отцовым пышет жаром.

Как знать, когда утратили меняНароды, распыленные Адамом?Но вас, от распыления храня,К себе зову и к общности тем самым.О вас печалясь, мы явились с сыномПроклятье, что на вас, перебороть.Да станет человечество единым!И очертанье да воспримет плоть!И в этом мы дотоле не смиримся,Пока во всех сердцах не воцаримся!

ГОТФРИД АРНОЛЬД

Как прохладный ветерокСредь полуденного зноя,Мир приходит в должный срокК нам, измученным войною.Мудрено ль меня понять?Знают все, как сладко сноваДруга давнего обнятьПосле спора затяжного!Ах, расти, расти во мне,Дивный мир новорожденный,Зрей в сердечной глубине,Пой в душе освобожденной,Высшим счастьем окрыленной!..Возликуй, моя душа,Королевою влюбленной!..

ИОГАНН ХРИСТИАН ГЮНТЕР

Братья, братья, прочь тоску!Вешний день ловите!Солнце ластится к листку!Радуйтесь! Любите!Темен, слеп, бездушен рок.Смерть близка… Так в должный срокРозу жизни рвите!

Жизнь уносится стремглав,Словно в небо птица.Эту истину познав,Нужно торопиться.Ждет гробов разверстых пасть.Поспешите ж, братья, всластьРадостью упиться!

Ах, куда ушли от нас,Кто совсем недавноМолод был, как мы сейчас,Веселился славно?Их засыпали пески,Их могилы глубоки.Время так злонравно!

На погосте мертвецыПод плитой глухою —Наши деды и отцы,Ставшие трухою.Колокольный слышен звон.Кто созрел для похорон?Может, мы с тобою?..

Но в гаданьях проку нет.Небо справедливо.Мы жe предков чтим завет:Пьем вино и пиво!Эй! От жажды сохнет рот!Братья! Жизнь полна щедрот!Наливайте, живо!

Поднимаю сей стаканЗа свою отраду,Ту, в чьем брюхе мальчуганЗреет мне в награду.Ну, так выпьем! А засимХором вновь провозгласим:Слава винограду!

Любовь сегодня пробудилаПечаль, что сердце бередилаИ растравляла душу мне.В груди проснулся стон протяжный,Слеза дрожит росинкой влажной,В сердечной вызрев глубине.

Тревога, спавшая доселе,Вспугнула лень в моей постелиИ не дала забыться сном,Туда зовя меня всецело,Где Одиночество восселоНа камень, на сердце моем.

Ах, чуя близкую разлуку,Душа испытывает муку…Ты рядом, за стеной, жила,И то, бывало, как страдаю!Теперь же Швейдниц покидаю,Лишившись хлеба и угла.

Мольбы мои, упреки, грезыБезмолвно б высказали слезы,Но сушит их нещадный страх.Кому печаль свою поверю?Глухой стене? Лесному зверю?Иль буре, воющей в горах?

Чем ты, дитя, добросердечней,Тем злей, жесточе, бесконечнейБоль, что в груди своей таю.О, неужель с себя не сброшуМолчанья горестную ношу,Поведав исповедь мою?

Но я страшусь!.. О, мир проклятый,Где каждый встречный — соглядатай,Где осторожность не спасет:Дверь затворишь — подсмотрят в щелку,А то, что скажешь втихомолку,По свету эхо разнесет.

Одна лишь ты на целом светеНадежно сохранишь в секретеТо, что тебе доверил друг:Его понявши с полуслова,Ты разделить уже готоваЕго мучительный недуг.

Он обречен, он пропадает,К твоей груди он припадает,Изранен смертною тоской.Так голубь, бурею гонимый,Прильнувши к горлице родимой,Найдет спасенье и покой.

Ужель, прелестница младая,Твоей груди остынет зной,Когда, как роза, увядаяЗа монастырскою стеной,Недобрым людям на потребу,Ты плоть свою подаришь небу?!

Ах, в тесной келье, в смертной скупеНадежд на будущее нет.Здесь дьявольские зреют муки,Здесь жизни угасает свет.И вина сладостные киснут,Когда тебя в застенок втиснут.

От воздержанья печень пухнет,Смерть наступает от тоски.Покуда девственность не рухнет,Мученья девы велики.Так не лишай себя свободы,Укрывшись под глухие своды!

Спеши! Найдем другую келью!Амуром дверь отворена.И пусть над нашею постельюОн начертает письмена:«Приют мой да послужит храмомПрекраснейшим на свете дамам!»

Ведь грудь твоя — алтарь священный,Ведь благовонье — запах твой.В слиянье плоти сокровеннойСвершим молебен огневой,Чтоб под «аминь!» прильнул к тебе я,Блаженной слабостью слабея.

Уже умолк вечерний звон.Работа спит. Проснулся сон.Ведомый солнцем заходящим,Табун бредет на водопой.День завершил свой круг земной,И ночь глаза смежает спящим.

Твоя ничтожнейшая тварь,Я сознаю, небесный царь,Сколь нынче был мой путь греховен,Сколь был я нагл, себялюбив,Сколь мерзок, богу изменив,И как я пред тобой виновен!

Но крохи милости твоейНеизмеримо тяжелейГрехов, что центнерами мерить!И, как бы ни был дух мой слаб,Молю тебя, твой жалкий раб,В мое раскаянье поверить.

О, молви: «Сын мой, ты прощен!Змей-искуситель укрощен.Лишь бог живет в тебе отныне!»И выйду я на верный путь,Существованья смысл и сутьПознав в господней благостыне.

Я песнь вечернюю своюСмиренно в жертву отдаюТебе, всех сущих повелитель.В груди моей, небесный царь,Сияет жертвенный алтарь:Ты — душ истерзанных целитель!

О Иисусе, царь царей,Всесильный в кротости своей,Заступник мой, моя опора,Явись ко мне и докажи,Что я, отрекшийся от лжи,Спасен от вечного позора.

Дух высшей истины! Гряди!Затепли огнь в моей груди,Чтоб средь кромешного туманаИ непроглядной темнотыДорогу освещал мне ты —Не жалкий луч самообмана.

Ты руку надо мной простер.Но, глядючи в ночной простор,Ищу твой лик тревожным взглядом.И в одиночестве зовуТебя во сне, как наяву:«Отец мой! Будь со мною рядом!

Не покидай, великий бог,Меня среди ночных тревог.И пусть, едва сомкну я очи,Твой ангел явится ко мнеИ оградит меня во снеОт ненавистных чудищ ночи.

Тебе подвластный одному,Я все бестрепетно примуИ все сочту веленьем божьим,Пусть станет в бытии земномМне этот сон последним сном,А ложе это — смертным ложем.

Но если пощадить меняИ солнце завтрашнего дняЯ восприму, как дар волшебный,То, отогнав недобрый рок,Мне повели проснуться в срокИ дай пропеть свой гимн хвалебный!»

Терпимость, совестливость, миролюбье, честь,Прилежность, набожность, усердие в работе…Ну! Как вас там еще?.. Всех вас не перечесть,Что добродетелями вечными слывете!Клянусь вам, что не я — беда моя винойТому, что некогда вы овладели мной!Но я служил вам и не требую прощенья!Однако я постиг и понял вашу суть.Спешите же других завлечь и обмануть:Я вновь не попадусь на ваши ухшцренья!

О, скопище лжецов, о, подлые скоты,Что сладко о добре и кротости вещают!Спасение сулят погибшим ваши рты,А нищим вечное блаженство обещают.Так где ж он, ваш господь? Где он, спаситель ваш,Который все простит, коль все ему отдашь,Как вы внушаете?.. Где сын его чудесный?А где же дух святой — целитель душ больных?Пусть явится! Ведь я больней всех остальных!Иль маловато сил у троицы небесной?!

Личина сорвана, нелепых басен плод!И все ж я сознаю: есть существо над нами,Которое казнит, беду и гибель шлет,И я… я избран им лежать в зловонной яме.Порой оно спешит, чтобы меня поднять,Но вовсе не затем, чтоб боль мою унять,А смертных поразить прощением притворным,То, указав мне цель, влечет к делам благимИ тут же мне велит сопротивляться им,Чтоб счел меня весь мир преступником позорным.

Так вот он где, исток несчастья моего!Награда мне за труд — нужда, обиды, хвори.Ни теплого угла, ни денег — ничего.Гогочут остряки, меня узревши в горе.В бездушье схожие — заметь! — с тобой, творец,Друг оттолкнул меня, отвергли мать, отец,Я ненавистен всем и ничего не стою.Что породил мой ум, то вызывает смех.Малейший промах мой возводят в смертный грех.Душа очернена усердной клеветою.

Когда бы я и впрямь хотя б кого-нибудьПрезреньем оскорбил, обидел нелюбовью,Насмешкой дерзкою невольно ранил в грудьИль отдал бы во власть жестокому злословью,—То, веришь ли, господь, я даже был бы рад,Расплату понеся, навечно кануть в адИль стать добычею тех самых темных духов,О коих у твоих прилежных христианЗа десять сотен лет в пределах разных странСкопилось множество пустых и вздорных слухов.

О ты, который есть начало всех начал!Что значит поворот вселенского кормила?Скажи, зачем в ту ночь отец меня зачал?Зачем ты сделал так, что мать меня вскормила?Когда б тобой на жизнь я не был осужден,Я был бы среди тех, кто вовсе не рожден,В небытии покой вкушая беспредельный.Но, созданный твоею властною рукой,Вериги нищеты влачу я день-деньской,И каждый миг меня колотит страх смертельный.

Будь проклят этот мир! Будь проклят свет дневной!Будь трижды проклято мое долготерпенье!Оставь меня, но вновь не тешься надо мной,Не умножай мой страх! Даруй мне утешенье!Христос, спаситель мой! Я вновь тебе молюсь.В бессилии в твои объятия валюсь:Моя земная жизнь страшней любого ада.Я чую ад внутри, я чую ад вовне.Так что ж способно дать успокоенье мне?Лишь только смерть моя или твоя пощада!

Прощай, бесценная когда-то,Меня родившая страна!Ты смертным ужасом объята.Будь в близкой буре спасена!Тебя покинув, я оставлюПозор, обиды, зависть, травлю,Друзей предательскую спесь.Страна разбойничьих законов!Клянусь, что в обществе драконовЯ был бы счастливей, чем здесь.

Ты вся пропитана обманом.Честь, совесть, вера — все труха.К моим стенаньям непрестаннымТы равнодушна и глуха.Жестокосердная Леена!Как из родительского пленаТвоим сынам свершить побег?На что тебе их ум? Их знанья?Чтоб скрыть иные злодеянья?!О, лживый мир! О, подлый век!

Мать сына в горе не оставит,А коли сбился он с пути,На верный путь его наставит,Поможет истину найти.Но ты иначе поступала:Мне яд в лекарства подсыпалаИ не из праха подняла,А, чтоб свои поз; рыть убытки,Меня ограбила до нитки,Убийц презренных наняла.

Ну, что ж! Неправда правит миром.Вот пастыри твои стоят:В пустых сердцах, обросших жиром,Лишь похоть гнусную таят.Тартюфы, трутни и мерзавцы,Мздоимцы и христопродавцы,Они не выпустят из лапСтрану, захваченную ими,Задохшуюся в смрадном дыме,—Кумиры толп, любимцы баб!

Здесь предрассудок мысль хоронит,Богач пинает бедняка,Ликует гнет, свобода стонет,Терзает ворон голубка.Ростовщики — враги Христовы —Скупить отечество готовыИ в роскоши проводят дни.Своекорыстные злодеи —По сути, те же иудеи,Хоть не обрезаны они!

А на таможне, где граница,Я только слышу что ни день:Что стоит шерсть? Почем пшеница?Какие цены на ячмень?Мужи германские устали.А чем же наши дамы стали?Достаточно взглянуть на них:Одни румяна да белила!Давно их Женственность забыла,И только Глупость любит их.

В таком безмерном запустеньеЯ вижу родину свою.Она — зачахшее растенье.Ее с трудом я узнаю.Ни вдохновения, ни мысли —Они давным-давно прокислиВ удушье мерзостной тюрьмы.Плоды искусства затерялись.И тщетно мир спасти старалисьСвятые, светлые умы!

Страшусь! Гремят раскаты грома.Холодный ветер тучи мчит.Враги теснятся возле дома.Рука расплаты в дверь стучит.Что мне презренье? Что мне кара?Стою, как Биант средь пожара,Покорен року своему.С тобой не свидимся мы снова.Но даже воздуха родногоГлотка с собой я пе возьму.

Сей дар любви, сей дар сердечный —Грядущий образ мой и твой.Да не страшится разум вечныйБесплотной тени гробовой!Но как сроднить вас, лед и пламень,Любовь и надмогильный камень,Вас, буйный цвет и бренный прах?Любовь и смерть, равна их сила,Что все в себе соединила,И мы — ничто в ее руках.Кольцо исполнено значенья.В червонном золоте кольца —Нетленность чувства, жар влеченья,Друг другу верность до конца.А бедный череп к нам взывает:В гробу желаний не бывает,Ни жизни нет там, ни любви.Мы строим на песке зыбучем!Так торопись! В лобзанье жгучемМиг ускользающий лови!