Роберт Фрост - Неизбранная дорога Страница 5

ГОРА

Гора; и город - как подмятый ею.Я видел: здесь сужается обзор.На небе - слева, там, где черным бокомОна врезалась в высь, - не стало звезд.Была, казалось, рядом: как стена,К которой меня ветром прижимало, -И все ж, меж ней и городом, кудаЯ шел, не столько путник, как скиталец,Поля были, река и вновь поля.Река об эту пору измельчала,Едва-едва шипела на камнях,Но было видно, какова в разливе:Пласты земли как снятые ножом,В траве песок и бревна бурелома.Я, реку перейдя, пошел вокругГоры - и натолкнулся на процессию:Волы, телега с грузом, человек.Неспешный путь легко прервать вопросом.

- Что это там за город?- Люненбург.

Выходит, я ошибся: за мостомТот город был, где я обосновался,А этот - под горой, в ее тени.- Деревня ваша далеко отсюда? -

- Деревни нет, лишь фермы здесь и там.Нас шестьдесят всего голосовалоВ последний раз. И то живем впритык -Все место занимает эта штука! -Махнул стрекалом в сторону горы.От места, где мы встали, начиналсяАльпийский луг, лесок темнел за ним,Затем - вершины леса покрупнееИ скалы, очертания которыхТерялись меж ветвями. И обрывНад лугом.- Это, вроде бы, тропинка.Отсюда можно выйти на вершину?Нет, не сегодня: я сейчас домой,Но как-нибудь в другой раз непременно. -

- Отсюда не советую. Здесь нетНадежного пути, но те, что былиТам, наверху, шли, кажется, от Лэддов.До них пять миль, но вы найдете сразу:Там корчевали прошлою зимой.Я проводил бы, но не по дороге. -- А сами вы там не были?- Я былНа склонах. На охоте, на рыбалке.Там есть ручей и водится форель.Ручей бежит с вершины. Но не в этомЕго загадка: он, уж вы поверьте,Холоден летом и горяч зимой.Зимой занятно на него взглянуть:Весь пышет паром, как воловья морда,А уж кусты стоят по берегамПод снегом толщиной не меньше дюйма.А чуть засветит солнце - красота! -

- С такой горы полсвета разглядишь.Конечно, если нет деревьев сверху -На самом пике... - В пелене листвыЯ наблюдал гранитные террасыНа свете и в тени; приступки, где,Взбираясь, можно отдохнуть; ущельяНа сотню футов - сядешь, глянешь вниз:Здесь папоротники, а дальше - бездна.

- Не знаю про деревья. Но родникТам есть. В самом верху. Что твой фонтанОн хлещет. -- Да, но если на вершине,То вы его не видели.- Не видел.Но нет сомненья в том, что он там есть.Не на вершине, может, где-то возле.Но если сходишь сверху, то водаНедалеко, а главное, что сверхуНе замечаешь, долго ли ты шел,Тем более что вверх взбираться дольше.Я как-то восходителя просилМне рассказать о том, что он увидит.

- И что он?- Он сказал мне, что в ИрландииГора есть с озерцом совсем вверху.- При чем тут озерцо? А что родник? -

- До родника он так и не добрался.Вот почему я вас отговорилИдти отсюда. Он пошел отсюда.Давным-давно сам собирался яПойти взглянуть - да, знаете, в предгорьяхГоры хватает нам и без того.И как пойти? В пастушеской одежде,С пастушескою крепкой хворостиной,Пригодной только пригонять коров?С ружьишком, вроде как бы на медведя?А в гору лезть лишь для того, чтоб лезть?..

- Лезть, чтобы лезть, - я не полез бы. Надо,Чтобы сначала захотелось влезть. -- Ее никак не звать. Зовем - Горою. -- А Гору можно обойти кругом? -

- Пойдя кругом, придете в Люненбург.На большее рассчитывать не стоит.Из города всегда идешь к Горе,А от Горы всегда приходишь в город.Немногие домишки здесь и там,Как валуны, свалившиеся сверху,Чуть ближе к ней - но это, вправду, все. -

- Холоден летом и горяч зимой? -- Мне кажется, он просто одинаков.Зимой и летом. Но зимой теплей,А летом холоднее остального.Все дело, как на это посмотреть. -- Давно вы здесь живете?- Да с тех пор,Когда Гора была не больше... - ДальшеЯ не расслышал. Он своих воловТронул слегка стрекалом, и причмокнул,И путь продолжил, что был прерван мной.

ДОМАШНЕЕ КЛАДБИЩЕ

На лестнице увидел он ее,Она глядела вниз, его не видя,И смутный страх сквозил в ее глазах.Шагнула было вниз, переиграла,И снова этот взгляд. И начал он,К ней поднимаясь: "Что оттуда, сверху,Тебе открылось - я обязан знать!"Она в ответ отпрянула, поникла,И мраком страх сменился на лице.Он начал вновь: "Так что ж тебе открылось" -И поравнялся с нею. "Отвечай!Немедленно! Прошу тебя, родная".Но не дождался помощи. ЖенаСтояла вся напрягшись и молчала,Уверенная: ничего, слепец,Он не увидит. Он и впрямь не виделСначала, а увидев, завздыхал.

"Ну что", - спросила."Только то, что вижу"."Не верю, что ты видишь что-нибудь"."Странней всего, что не увидел сразуИ вообще отсюда не видал.Не замечал, поскольку примелькалось.Все кладбище семейное - в окне,Да и само - размером с нашу спальню.Три каменных надгробья и одноИз мрамора. Приземистые камниБлестят на солнце. Вряд ли ты глядишьНа них, но я, конечно, понимаю:Могила сына"..."Нет, - в слезах, - не смей!"

Из-под его скользнувшая руки,Лежащей на перилах, вниз метнуласьИ снизу вверх взглянула на негоС таким презреньем, что, и сам забывшись,Воскликнул: "Что же, мне о нем нельзя?"

"Тебе - нельзя! Где шляпа? К черту шляпу!Пойду пройдусь. Мне надо подышать.Об этом вообще нельзя мужчинам".

"Но, Эми! Не сбегай хоть в этот раз.Послушай-ка, я приставать не стану. -Зажал он подбородок в кулаках. -Но кое-что спросить хочу, родная"."Ты не сумеешь"."Помоги суметь".

В ответ она схватилась за задвижку.

"Ты разозлишься, что я ни скажу.Я разучился говорить с тобою,Но подскажи, но намекни мне как.Согласен - а на что, - и сам не знаю.Я как мужчина с женщиной готовНа крупные уступки. Хоть на сделку:Ни слова, если хочешь, ни о чем,Что было бы тебе невыносимо.Хотя не может быть подобных тайнУ любящих. Нелюбящие могутЖить в полутьме, а любящие - нет".Задвижку отодвинула. "Не надо.Не уходи, не уноси бедуДругим - хоть в этот раз. Я твой мужчина.Пусти меня в свою печаль. Пойми:И у меня терпенье на пределе.Меня убьет разлука. Дай мне шанс.Хотя ты все же чуть пережимаешь.Да, горе, да, огромная бедаСмерть первенца, - но быть столь безутешнойВесь век в счастливом браке по любви?Ты думаешь, он этого хотел бы?""Твои издевки?""Что ты, никаких!Скорее злость. Спущусь к тебе, пожалуй.О Боже, что за женщина! И яНе смею говорить о мертвом сыне".

"Не смеешь, раз не знаешь даже как.Бесчувственность твоя... Его могилкуТы выкопал недрогнувшей рукой.Я за тобою из окна следила -Из этого окна! Как ты махалЛопатой, перебрасывая гравийТуда-сюда, туда-сюда, туда-Сюда... Кто это? Я его не знаю,Я думала, по лестнице снуяПрочь от окошка и к окошку снова,А ты копал, копал... Потом вошел,На кухне зазвучал твой хриплый голос,И я, сама не знаю, почему,Пошла туда и на тебя взглянула.А ты сидел с землей на башмаках,С землей со свежевскопанной могилыРебенка твоего - и рассуждалО чепухе какой-то. И лопатуК стене приставил. Именно! К стене!"

"Я слушаю тебя - и душит смех.О Господи, я проклят, трижды проклят!""Твои слова я помню наизусть.- Дождливый день и три туманных утра -И весь в труху березовый забор. -Нашел о чем грустить в такую пору:Березовый забор!.. А почемуЗавешены все окна? Чей здесь гробик?Об этом ты как будто знать-не-знал.Откуда в людях равнодушье к смерти?Ближайшие друзья - и те скорейИзображают горе, не горюя,Чуть заболев, останешься одинИ встретишься со смертью одиноко,Потом они на кладбище придут,Но прежде чем засыпят прах землею,Вновь обратятся к собственным делам,Потянутся к живым, вернутся к жизни,А мир жесток. Я б не грустила так,Будь в силах изменить хотя бы малость,Но я не в силах. Нет, и нет, и нет!"

"Что ж, высказалась - вот и полегчало.И некуда, и незачем идти.И дверь закрой. И дома можно плакать.Послушай, Эми! Кто-то там идет!"

"Ты думаешь, я высказалась? Ты же...Да как же я... Хочу отсюда прочь!""Но если ты"... А дверь-то нараспашку."Куда ты собралась? Сперва ответь!Верну тебя силком. Верну, поверь мне!"

ПОСЛЕ СБОРА ЯБЛОК