Вячеслав Лейкин - Действующие лица (сборник) Страница 5

Полевое чтение в ненастную погоду

(р. Надым)

Хоть каплю радости. Три капли перед сном.Хоть ложку мёда к утреннему дёгтю.Ещё один журнал перелистнём —Очередной кошмар расправит когти:

Усталый секс, докучливый разбой,И ни кусочка радости, прощаясь.Как ржавый винт с испорченной резьбой,В своем собачьем спальнике вращаюсь.

Придумать радость, кажется, пустяк:Беспечный стих с запутанной концовкой,Кусочек солнца, стойка на кистях,Ушибы замалюем марганцовкой,

Напишем струйкой на песке «дурак»,В цветах жуки, под каждым камнем тайны…Темно. Погода – дрянь. Палатка – брак.Воспоминанья сумрачно детальны.

Сыреют спички. Плесневеет снедь.В романах психи, плуты, проститутки.Всё можно сочинить: любовь и смерть.И только радость не придумать. Дудки.

По грибы

(р. Худосей)

Ведром громыхая, бреду меж грибов,Гребу их ведром, я сегодня с добычею.А сам наблюдаю грибную любовь,Грибную вражду и грибные обычаи.

Семейка грибов – от восторга охрип.Взгляните, как живо их шляпки рябят.Вот папа – солидный потомственный гриб.Вот мама. А рядом ватага грибят.

У папы полшляпы в загадочных шрамах.А шляпка у мамы чуть сдвинута набок.А вы полюбуйтесь на маленьких самых —Нет краше их сизых упитанных лапок.

А что за пижонки резвятся в сторонке?Кричащие шляпки с вуальками, брошками?..Поганки-грибы, как людские подонки,Отчаянно пёстрые с хилыми ножками.

Грибы, словно люди, – вот общий итог.От сходства порою становится зябко.И пусть у грибов чуть поменьше ног,Зато у людей не у каждого шляпка.

Экспериментальный отряд

(Геолог – и начальник – Е. Герман, техник – и сочинитель – В. Лейкин, мл. техник – и художник – В. Емельянов, рабочий – и актёр – С. Мучеников; река Педерата, Полярный Урал. Июль 1965 года)

Уж вечер. В очаге трещат дрова.Две копылухи преют в казане.Колышется пожухлая трава.Начальник спит и чешется во сне.

С Губы несёт какую-то чуму,Которая окажется дождём,Который нам, пожалуй, ни к чему,А впрочем, перетерпим, переждём.

Корысть не в масть, и прыть не по годам,И выспренние споры о стряпне,И так нелеп за неименьем дамБукет жарков на лиственничном пне.

И чем попало по сердцу скребя,И не сказать, что всё осталось там,И узнавать в желающих себя,И уставать от неименья дам.

Художник развращает комаров,Поэт рифмует клипер и мозоль,Актёр поносит худший из миров:Он перепутал манную и соль.

Суббота прислоняется к среде,Планета стала плоской от жары.Всё очень просто: крошки в бороде.Материя первична. Комары.

Отпуск геолога

(Пос. Архипо-Осиповка)

Прекрасно засыпать под гул прибоя,Смешать свое неровное дыханьеС дыханьем искалеченной землиИ знать, что утро будет голубое,И будет день, и неба полыханье,И старая шаланда на мели.

Причудливо раздетые студентыПридут сюда искать цветные камниИ незнакомых девушек любить.Подробности давнишней киноленты,Полузабытых образов мельканьеИ ничего, чего не может быть.

Кровь медленно стекает по аорте,Упёрлись в небо розовые пятки…Не требуем и не даем взаймы.Мы заслужили отдых на курорте.Дни наших лет беспомощны и кратки.Мы всё сильнее не хотим зимы.

Довериться разумному прибою,Вздыхая в унисон печальным думамНе внять, о чём, и невдомёк, о ком.А ночь Обскою явится Губою,Уснувшим на косе рыбачьим чумомИ круглым неулыбчивым щенком.

Походная-отходная

(междуречье Пура и Часельки)

Всё болото, болото, болото,Восемнадцатый день болото.Мы бредём, отсырели от пота,Что ж поделать, такая работа.

Восемнадцатый день – ни корки,Терпеливо несём эту кару:Вот вчера доели опорки,А сегодня сварили гитару.

Пожевав сосновых иголок,Восемнадцатый вечер подрядРаспеваем: «Крепись, геолог!Ты солнцу и ветру брат».

И, присев у костра на корточки,Вместо завтрака, вместо ужина,Я смотрю на твои фотокарточки,Это всё, что сейчас мне нужно.

Ты теперь далеко-далёко,И меня, конечно, забыла.Поправляя небрежно локон,Ты с другим беседуешь мило.

Ну а я лишь зубами скрипну,У меня другая забота.Всё равно я, наверно, погибну,Что ж поделать, такая работа.

Всё болото, болото, болото,Восемнадцатый день болото,Начинается сыпь и рвота,Повторяю: такая работа.

Тяжело по тайге пробираться,А голодному – бесполезно.Мы пытались поужинать рацией,А она оказалась железной.

Мы мужчины, не потому лиМы упрямо идём к своей цели.Правда, двое на днях утонули,А четвёртого, толстого, съели.

Эй, друзья, веселей хромайте-ка!Пусть наш путь никогда не кончится.Нас ведёт за собой романтика!..Только жалко, что кушать хочется.

И пускай мы живучи весьма,Всё равно не стоит трудиться.С «Неотправленного письма»Есть у нас такая традиция:

Голодать, наряжаться в рвань,Тосковать, помирать без счёта…В общем так: наше дело – дрянь.Что ж поделать, такая работа!

Ундины

(р. Толька, верховья р. Таз, 1962 год)

Товарищ мой, Валерий К.,Матёрый инженер-геолог,Учил меня всему слегка:Грести, брести по тундре, пологСооружать от комаров,Сличать песчаники и глины,Учил для заготовки дровПосуше выбирать лесины,Трепать гуся, пороть язя,Не лезть нарочно в передрягиИ, по течению скользя,Не нарываться на коряги,Учил готовить на огне,Работать с компасом и картой…По временам казалось мне:Он у доски, а я за партой.При этом был Валерий К.Как бы из воска и металла,И эта роль ученикаМеня отнюдь не угнетала.На побегушках у судьбыЯ научился понемногуПриёмам гребли и ходьбы,Искусству выбирать дорогу;Я научился не беречьНи головы своей, ни шкуры,Разумно экономить речь,Переключаться в перекуры;Я научился пить вино,Скрывать личину рифмоплётаИ ждать спокойно, как бревно,Погоды, писем, самолёта.И каждый полевой сезонВ меня впечатывал картиныГнилых болот, забытых зон,Хантыйской сельдяной путины,Метели августовской бред,Хальмер, хранимый «дарвалдаем»,Зелёный луч как некий следТого, чем тайно обладаем.Забыть ли вязь оленьих троп,Небес немеркнущие своды,Как дох и пах, как зяб и топИ рыл веслом лесные воды.И как не спал до двух, до трёх,Смакуя перекличку тварей:Комарий вой, песцовый брёх,Потусторонний вопль гагарий.Предметна жизнь была, простаИ незатейлива. А ныне,Когда с вершин своих полста,Как блудный сын среди пустыни,Я поношу судьбу, со мнойВесьма чудившую от скуки,Теперь, когда я стал иной,Малоподвижный, с видом букиИзобличающий детейИ проповедующий внукам,Избывший маяту страстей,Но постоянно к прежним штукамЛетящий памятью, теперьЯ ворошу не скромный списокПриобретений и потерь,Не имена случайных кисок,Но постоянно лишь одноМеня волнует приключенье;Мне так и не было даноОпределить его значенье,Однако в памяти сквознойОно таращится химерой…Итак, июль, полярный зной,Мы пробираемся с ВалеройК верховьям Тольки. От жарыРека порядком обмелела.Спина в лохмотьях кожуры,Слепни измордовали тело.Природу бранью леденя,Давясь дыханием свистящим,Мы вот уже четыре дняПромеж песков байдарку тащим.Четыре дня, а дальше – стоп,Теперь другим займёмся делом:Рюкзак, лопата и топ-топ,Пойдём пылить водоразделом,Чтоб там, в извилинах долинОриентируясь умело,Найти следы третичных глин,А повезёт – и знаки мела…Сия история весьмаМеня, признаться, утомила;Однообразна, как тесьма,И обтекаема, как мыло,Скользит и тянется, а в нейНет ни интриги, ни веселья,Лишь тень давно минувших дней.Так жаждой маешься с похмелья,А всё никак не утолить,Никак не завершить леченья.Но коли начал, надо длить,Тем более что приключеньеУже обещано. Вперёд,Мой склеротический заморыш,Мой добросовестный урод.Повествование само лишьОбозначается… Итак,Байдарка на песке застыла,В зените плавится пятакОсатанелого светила.Однако на душе покой,А в перспективе ясность целей,И мы по тропке над рекойСнуём меж лиственниц и елей.Здесь, несомненно, есть резонЗаметить, что людей в округеНет абсолютно. Не сезон.На северном коварном юге,Терзаем гнусом и жарой,Олень звереет. Ханты следомЗа стадом летнею поройКаслают к морю, к домоседамИх не причислишь. А без нихЗдесь никого. Мы исключенье.Ни подъездных, ни объездныхПутей здесь нет. Для развлеченьяТуризмом здешние местаУбоги, и сюда добраться —Затея, в сущности, пуста.Вот таковы об этом вкратцеСоображенья… Зной вискиЕдва не пузырит. К тому жеРечушка наша вдруг пескиПорастеряла, стала уже,Зато и глубже. Поворот,Ещё, ещё и – что такое? —Валера замер и вперёдНи шагу. Жилистой рукоюОстановил меня: – Нишкни!Я мру, как бурундук на стрёме.И вдруг холодные клешниСошлись на горле. Здесь же, кромеМеня с Валерой, ни души,Ни человеческого знака.Откуда же в глуши, в тишиИ смех, и голоса? ОднакоМы перегрелись. СлуховойМираж. Случается порою:То как бы грянет духовойОркестр за лесом, за горою,То непонятное автоПромчится с кашляющим воем,То лай, то блеянье, а тоИ голоса. Но чтоб обоимСиё прислышалось, такойПотехи сроду не бывало…И тут мы видим: за рекойИз-за лесистого увалаВыходят барышни. Их две.И чешут в нашем направленье.Захоронясь в траве, в листве,И цепенея в изумленье,Мы отмечаем, что ониОдеты в платьица из ситца.Но комарье, мошка, слепни —Здесь невозможно не взбеситься.Ан нет – идут и говорят,Слегка обмахиваясь веткой,И неуместный их нарядСвоей нелепою расцветкойНас раздражает… В сотый разПеребираю варианты.Смурня: в округе, кроме нас,Ни человека. Даже хантыУшли на север. И потом,Хантыйка не наденет платья.Фантом! Воистину фантом!И нет на призрака заклятья.Меж тем девицы супротивОстановились, огляделисьИ, лица к нам поворотив,Как по команде вдруг разделисьИ в воду бросились, визжа.Вот на – хорошенькое дело!И тут меня под хвост вожжаХлестнула: хватит! Надоело!Пора открыться, ведь окрестНи экспедиции, ни стада.– Вы из каких, мол, девы, мест?Пора знакомиться. – Не надо, —Сказал Валера, от рекиНе отворачивая взгляда,И жестом жилистой рукиОстановил меня: – Не надо.А сам сквозь иглы, сквозь листыСледил с такою болью вязкой,Что крупные его чертыЗастыли сероватой маской.Но вот горластое дамьёНахохоталось, навозилосьИ с новой силою в моёВоображение вонзилось.Сказать по правде, их возня,Их беспощадная природаНе вызывали у меняЭмоций мужеского рода,Поскольку мысль ушла в полётПо траектории единой:Возможно ль здесь, среди болотИ дебрей, встретиться с ундиной,А если нет, то эти двеКакой оказией, откуда,Как воспринять их в естестве,А не предполагая чудо?Проворно платьица надев,Ундины скрылись за излукой,Недолго бурный говор девЕщё отыгрывался мукойНеразумения. Но вотОни исчезли, растворились;Мы закурили, стёрли потИ наконец разговорились.Блажен, хоть в церковь волоки,От потрясенья стоеросов,Я тут же выставил полкиПредположений и вопросов.Я пёр, переходя на ор,Самозабвенно, как гагара,А он бубнил свой невермор,Как Ворон бедного Эдгара.Я, что твой демон во плоти,Сиял неистовым накалом,А он сказал: – Пора идти.Наш путь далёк и дел навалом.Мы повернули в тундру. ТамТри дня болота проминалиИ больше наших странных дамКак будто и не вспоминали.Что ж, я ни духом и ни сномНе разумел, куда толкаюсь…Потом на базе за виномЯ рассказал об этом, каюсь.Парней клубничка привлекла,Девицы ворковали: – Прелесть.А мой Валера из углаСказал: – Должно быть, перегрелись.Мой друг, ты был фатально мудр,Твоё понятно беспокойство:От пары призрачных лахудрОборонить мироустройство,Спасти неверие своёОт пут аляповатой веры…Под заунывное совьёПусть кувыркаются химеры,Ты принял меры, твой костякУстроен на особый выдел.А барышни в реке – пустяк.Но ты их видел. Ты их видел!

Циклотрон