Людмила Мартьянова - Сонет Серебряного века. Сборник стихов. В 2 томах. Том 1 Страница 5

1909

В море любви

Сонет

Душа моя оазис голубой.

Моя душа – эбеновый гобой,И пусть я ниц упал перед кумиром,С тобой, дитя, как с медною трубой,Мы все ж, пойми, разъяты с целым миром.

О, будем же скорей одним вампиром,Ты мною будь, я сделаюсь тобой,Чтоб демонов у Яра тешить пиром,Будь ложкой мне, а я тебе губой...

Пусть демоны измаялись в холере,Твоя коза с тобою, мой Валерий,А Пантеон раскрыл над нами зонт,

Душистый зонт из шапок волькамерий.Постой... Но ложь – гобой, и призрак —горизонт.Нет ничего нигде – один Бальмонт.

Константин Романов

За день труда, о, ночь, ты мне наградаМой тонет взор в безбрежной вышине,Откуда ты глядишься в душу мнеВсей красотой нетленного наряда.

В сиянии твоем – что за услада,И что за мир в отрадной тишине!Я признаю в сердечной глубинеВласть твоего чарующего взгляда.

Цари, о ночь, и властвуй надо мной,Чтоб мне забыть о суете земной,Пред тайною твоей изнемогая,

И немощным восхитив к небесам,Окрепнувшим верни, о неземная,Меня к земле, заботам и трудам!

Петр Бутурлин

Могила Шевченко

Над степью высится гора-могила.С землею в ней опять слилось земное,И лишь в ее незыблемом покоеПокой нашла измученная сила.

Но песнь законы смерти победилаИ страстная, как ветер в южном зное,Векам несет то слово дорогое,Которым прошлое она бодрила.

Склони чело, молись, пришлец случайный!Душе легко от радости свободной,Хотя от слез здесь тяжелеют вежды.

Кругом – синеющий раздол Украйны,Внизу – спокойный Днепр широководный,Здесь – крест, здесь – знак страданьяи надежды.

5 сентября 1885. Канев

Тайна

Есть в жизни каждой тайная страница,И в каждом сердце скрыто привиденье,И даже праведник, как бы во тьме гробницы,Хранит в душе былое угрызенье.

Хоть быстрых лет исчезла вереница,Хоть победило наконец забвеньеИ чувства давние, дела и лицаПоблекли в вихре новых впечатлений —

Но все же иногда тот призрак дальний,Неведомым послушный заклинаньям,На миг живой из сердца воскресает;

Не грозный, не укорный, лишь печальный,Уже не в силах он карать страданьем,Но как он мстит! Как совесть он пугает!

1887

Пляска смерти

Я видел грозный сон. Не знаю, где я был,Но в бледной темноте тонул я, словно в море;И вот, как ветра вой, как шум от тысяч крыл,Зачался странный гул и рос в немом просторе,—

И вмиг вокруг меня какой-то вихорь плыл,Кружился в бешеном чудовищном задоре...То были остовы. Казалось, всех могилВсе кости тут сошлись в одном ужасном сборе!

О, этот прах!.. Он жил!..Все ближе и быстрей Меня он обвивал, и дикий, страшный хохотПорывами звенел над звяканьем костей.

Вдруг голос прозвучал, как грома резкий грохот:«Пляши, о смерть! Ликуй! Бессмертна только ты!..»И я тонул один в разливе темноты.

1890

Уныние

Бывают дни, когда в душе усталойВсе вымерло, – как в час очарованья,Меж черной ночью и зарею алой,Стихает мир без тьмы и без сиянья.

В те дни нет хмеля радости удалой,Печали нет во мне, как нет желанья,И сказкою докучливой и вялойЗвучат уму припевы упованья.

О, если б смерть холодными устамиМоих горячих уст тогда коснулась,Отдал бы равнодушно я лобзанье!

И даже не жалел бы в миг прощаньяО том, что жизнь моя тянулась,Для всех ненужной, долгими годами.

1890

Отзвуки

Я чувствую, во мне какой-то отзвук спит;Он разуму смешон, как детское мечтанье,Как сказочных времен неясное преданье...А, разуму назло, порою он звучит!

Так в раковине звон далеких волн сокрыт:Прилива вечный гул и бури рокотаньеМеж стенок розовых слились в одно шептанье,Но вся стихия там воскресшая шумит.

Мы слышим этот шум – нет! этот призракшума! —И в душных комнатах, средь дымных городов,К безбрежью синевы мгновенно мчится дума.

Надежды мертвые счастливейших годов,Ваш отзвук никогда средь темных треволненийНе призовет опять лазоревых видений!

1891

Царевич Алексей Петрович в Неаполе

Графу П. И. Капнисту

1К окну он подошел в мучительном сомненье;В руке – письмо от батюшки-царя;Но взор рассеянный стремился в отдаленье,Где тихо теплилась вечерняя заря.

Без волн и парусов залив забыл движенье,Серебряным щитом меж синих скал горя,И над Везувием в лиловом отраженье,Как тучка, дым играл отливом янтаря.

И Алексей смотрел на мягкий блеск природы,На этот край чудес, где он узнал впервой,Что в мире есть краса, что в жизни есть покой,

Спасенье от невзгод и счастие свободы...Взбешен молчанием, Толстой за ним стоялИ губы до крови, томясь, себе кусал.2В невольном, сладком сне забылся Алексей...И вот его опять терзает речь Толстого:«Вернись, вернись со мной! Среди чужих людейПозоришь ты царя, отца тебе родного:

Но кара, верь, тебя с наложницей твоейНайдет и здесь. Вернись – и с лаской встретит сноваОн сына блудного. Простит тебе... и ей!В письме державное на то имеешь слово».

И пред царевичем знакомый призрак всталКак воплощенный гнев, как мщение живое...Угрозой тайною пророчило былое:

«Не может он простить! Не для того он звал!Нещадный, точно смерть, и грозный, как стихия,Он не отец! Он – царь! Он – новая Россия!»3Но сердце жгли глаза великого виденья;Из гордых уст не скорбь родительской мольбы,Казалося, лилась, – гремели в них веленья,Как роковой призыв архангельской трубы.

А он, беспомощный, привычный раб судьбы,В те быстрые, последние мгновеньяОн не сумел хотеть – и до конца борьбыБессильно пал, ища минутного забвенья.

«Спаси, о господи! помилуй мя, творец!» —Взмолился Алексей, страдальчески вздыхая,Потом проговорил: «Я покорюсь, отец!»

И на письмо царя скатилася, сверкая,Горючая слеза... Какой улыбкой злой,Улыбкой палача, торжествовал Толстой!

1891

Венере Милосской

От этих людных зал к старинной мастерскойНазад, во тьму времен, летит воображенье...Художник там стоит в надменном упоенье,Резец свой уронив, богиня, пред тобой.Не нужен боле он: заключено рукойВ оковы стройных форм бесплотное виденье,И в сердце, – где, как вихрь, носилосьвдохновенье, —Привольно ширится восторженный покой.Но, глядя на тебя, тот гений величавый,Чье имя злобное рок жестоко скрыл от славы,О, все ли счастие свое он сознавал?Шептало ли ему пророческое чувство,Что навсегда тобой он победил искусство,Тобой, о красоты безгрешный идеал?

1891

Серый сонет

Вчера с вечернею зарей,С последней, красной вспышкой света,В зловещих тучах над землейПечально умирало лето,

И осень с бледною лунойВзошла – и пел ей до рассвета,Всю ночь в листве еще густойИзменник-ветер песнь привета.

Сегодня в небе нет лучей,И дождь, дождь льется безнадежно,Как слезы скорбных матерей!

И в этой тихой мгле безбрежной,Смотри, к краям весны мятежнойЛетит станица журавлей!

1893

Сатана

Однажды пролетел по аду вихорь света, —И ожил вечный мрак, ликуя, как слепец,Прозревший чудом вдруг нежданный блескрассвета,И стону вечному мгновенный был конец.

С улыбкой кроткою небесного приветаПред Сатаной стоял божественный гонецИ рек: «Несчастный брат, тяжелого запретаСнимает иго днесь вселюбящий отец.

Смирись! К ногам его, к престолу всепрощенья,С раскаяньем твоим, как с даром, полечу,И ад не будет ввек, не будет ввек мученья!»

Ответил Сатана со смехом: «Не хочу!»И весь погибший люд, все жертвы искушеньяВладыке вторили со смехом: «Не хочу!»

1893

Мать Сыра Земля

Я – Мать Сыра Земля! Я – гроб и колыбель!Поют мне песнь любви все голоса творенья —Гроза, и соловей, и море, и метель,Сливаясь в вечный хор, во славу возрожденья, —

Живит меня Перун, меня ласкает Лель;Из недр моих к лучам и радости цветеньяСтремится тонкий злак и царственная ель,И мне, о человек, неведомы мученья.

Неутомимая, всех любящая мать,Могла б я всем равно в довольстве счастье дать...И зло не я, не я, благая, породила!

Незыблемый покой усталому суля,Для бодрого всегда надежда я и сила!Я – гроб и колыбель! Я – Мать Сыра Земля!

1894