Л. Кобылинский - ИММОРТЕЛИ Страница 5

Что все вы — сестры мне, что наша мать — Молчанье!.

СУНДУЧОК

Как символ горести в часы невзгоды злой,

Железный сундучок хранит моя родная,

От всех в своем шкафу старательно скрывая.

Всего два раза он раскрылся предо мной!

Он мрачен и тяжел, он гроб напоминает,

Он предков волосы таинственно хранит,

И запах ладана вокруг него разлит,

Когда с молитвой мать те волосы лобзает...

Когда моих сестер не стало, растворился

Заветный сундучок, и нежный шелк кудрей,

Слезой омоченный, навеки в нем сокрылся...

Две прядки — два звена расторгнутых цепей!..

Когда последний час пробьет, и ты, родная,

Расстанешься со мной, и прядь твоих волос

Я в сундучок замкну, слезами орошая,

О, если б шелк ее уж серебрил мороз!

МОЛИТВА

О Боже! Ты ведаешь эти терзанья!

Прими же от бедного сына дары, —

Поблекший венок в тихий час расставанья,

Земли и горячего солнца созданье

Кладу я над телом сестры!

О, Боже! Ты видишь мое изнуренье!..

Луна побледнела, мрак ночи — черней...

О, Боже! луч славы бессмертной пролей

На бедное уединенье,

Дай луч благодати Твоей!..

О Боже! открой мне святые пути,

Изнывшую душу мою просвети!

Ты ведаешь, этих восторгов страданье —

Последней травы надо льдом увяданье!

ОТСВЕТЫ

Мне пучина ночных сновидений

Так страшна, так страшна!

Глубина сновидений полна,

Как и сердце, луны отражений!..

Камыши там трепещут тоскливо

Над немым отраженьем теней,

Стройных пальм, роз и бледных лилей

Тени плачут над влагой ленивой.

Угасает закат отраженный,

Опадают цветы без следа,

Чтоб исчезнуть в воде полусонной

Навсегда, навсегда!

Жили-были три красные девицы.

Все три родные сестрицы,

Все три веселые, молодые,

У всех на кудрях венцы золотые.

И наскучила им девичья доля,

Смотрят одна другой грустнее,

И пошли они в чистое поле.

А в поле лес стоит, чернея...

«Гой ты, лес дремучий, зеленый,

Высылай нам, старый, смерть навстречу,

дадим тебе золотые короны!»

Услыхал лес девичьи речи,

Улыбаться старый начинает

И дюжину поцелуев им посылает,

«Погодите вы, красные девицы,

Погодите, милые сестрицы,

Еще больше каждой на долю придется,

Еще каждая судьбы своей дождется.'..»

Наскучила сестрам злая доля,

Смотрят, одна другой грустнее,

И пошли они в чистое поле,

Видят,— плещется море, синея...

«Уж ты. синее море, океан бездонный,

Высылай нам нашу смерть навстречу,

Дадим тебе золотые короны!»

Услыхало море девичьи речи,

Взыгралось синее, зарыдало,

Сотню поцелуев им послало.

И стоят девицы, сквозь слезы улыбаются,

И былые годы им, девицам, вспоминаются...

Наскучила сестрам злая доля,

Пошли они в широкое поле:

Видят море, в море остров чудный,

На острове — город шумный, многолюдный.

«Уж ты город древний, многомильонный,

Ты пошли нам нашу смерть навстречу,

Дадим тебе золотые короны!»

Как услышал город девичьи речи,

Он без счету поцелуев им посылает,—

И все печали девицы забывают.

СПАСЕНИЕ В ИСКУССТВЕ

Сонет

Когда б лишь небеса да море голубели,

Желтела б только рожь, и только б купы роз

Бездушной красотой наш взор ласкать умели,—

Я знаю, наш восторг не знал бы горьких слез!..

Но есть иная жизнь, есть Красота — иная,—

Улыбка горькая, в слезах поникший взор,

Милей, чем синева морей, небес простор

Нам образ женщины... Любя и обожая,

Мы обрекаем дух на вечные страданья,

Но между песнями под говор струн живой

Любви отвергнутой пленяют нас рыданья!..

Спаси ж, искусство, нас, как панцирь боевой,

Чтоб милый образ мы любили без страданья,

Как синеву небес, цветов благоуханье!

ЧАРЫ НОЧИ

Уж поздно... Вот слуга, дымя свечой своею,

Ведет меня в приют, избранный мной...

Я прохожу за ним неспешною стопой

За галереей галерею...

Ложуся на кровать, и вдруг со всех сторон

Резные львы в меня вперили взоры,

И тени пестрые ложатся вкруг на шторы

Готических окон.

В дремотном забытьи, исполнен суеверья,

Я жадно пью волшебный дар луны...

Вдруг шорох... так порой орел средь тишины

Теребит крепким клювом перья.

Чу, отдаленный гул... Я словно различаю

Удары дружные молотящих цепов,

Деревьев треск и звон тяжелых топоров...

Забыв отрадный сон, я ухо напрягаю,—

Гул ширится, растет, вот с грохотом катится,

Запряжена драконом огневым,

Перед окном моим громада-колесница,

И, тяжело дыша, змей изрыгает дым...

Промчалась... вот скользнул пронзительный свисток,

Как вопль отчаянья средь тишины могильной,

То — поезд пролетел... и легкий ветерок

Развеял по лугам и стук, и дым обильный.

В ответ на гул ночной чуть дребезжит окно,

Под крышкой пыльною запели клавесины,

В портретах дрогнуло чуть видно полотно,

И покачнулися картины.

Дрожит бестрепетный охотник Актеон,

Диана губки поджимает,

Известка сыплется с карниза и окон

И чуть часов не разбивает...

И снова тишина... на потолке Молчанье

Сложило медленно два трепетных крыла,

И ночь, послав ответ на горькое рыданье.

Закуталась и спит, спокойна и светла...

Но сердце бедное не может спать, тоскуя.

Ему мерещится и свист, и шумный бег,

Как будто перед ним, рыдая и бунтуя,

Проносится еще один безумный век!

ИЗДАЛЕКА

Едва услышаны горячие желанья,

Один блаженный миг — замена долгих грез,

Не знает поцелуй улыбок прежних, слез,

И стал могилою приют очарованья...

Обман, пустой обман — немолчные признанья;

Что красота очам пресыщенным? Хаос!..

И за весной любви опять седой мороз

Все лепестки лилей сорвет без состраданья.

Нет, легче, разлучась с тобой навек, сносить

И одиночества, и гордости страданье,

И, сохранив в душе немое обожанье,

Навек в душе огонь желаний погасить,

Чтоб, на красы свои набросив покрывало,

Ты вечною звездой мне в небесах сияла!

ПОСЛЕДНЕЕ ПРОСТИ

Когда наш брат иль лучший друг

В объятьях смерти замолкает,

Никто над ним не зарыдает,

Но грудь оледенит испуг.

Ничто в нас жалоб не пробудит,

Ни черный креп, ни «Страшный суд»,

Потоки слез не побегут,

И каждый стоны позабудет;

Презрев печаль, столпимся мы

И бросим взор во мрак могилы,

Внемля, как в гроб ударит милый

Комок сырой земли средь тьмы.

Когда ж потом окинет взор

Вокруг стола семью родную,

Проснется все, что до сих пор

В одну сливалось скорбь немую.

СТАЛАКТИТЫ

Мне дорог грот, где дымным светом

Мой факел сумрак багрянит,

Где эхо грустное звучит

На вздох невольный мне ответом;

Мне дорог грот, где сталактиты,

Как горьких слез замерзший ряд,

На сводах каменных висят,

Где капли падают на плиты.

Пусть вечно в сумраке печальном

Царит торжественный покой,

И сталактиты предо мной

Висят убором погребальным...

Увы! любви моей давно

Замерзли горестные слезы,

Но все же сердцу суждено

Рыдать и в зимние морозы.

СОНЕТ

Ты — милое дитя. ты любишь целый свет!..

Как горлинки, в гнезде воркуя боязливо,

Глядят на мир мечты твоей души счастливой,

И вся природа шлет им ласку и привет!

Тебе, дитя мое. я дам один совет,—

Люби лишь простоту всегда душой стыдливой,

Блеск чистый золота, убор неприхотливый,

Фиалок и лесных цветов простой букет!

Пусть белоснежный твой наряд, взор чистый твой

Сияют символом прекрасным, благородным,

Пусть грация твоя — в движении свободном!..

Когда же с бала ты придешь к себе домой

И сбросишь с груди прочь цветы и украшенья,

Не сбрось того, что нас приводит в восхищенье.

ВАЛЬС

   Волны газа и шелка шуршанье,

   Блеск паркета... и мчатся кругом

   Молчаливые пар очертанья,

   Бродят взоры их... люстры сиянье

   Обливает их жарким лучом...

Сердце горы далекой Бретани опять вспоминает,

Там высокие волны качаются вдоль берегов,

Вечно те же высокие волны, и вечно рыдает

        Тот же рев!..

   Нежный вальс в ней опять пробуждает