Юрий Верховский - Струны: Собрание сочинений Страница 51

«Хорошо от столичного лета…»

Хорошо от столичного лета,Из удушливых комнатных стен,Молодыми крылами поэтаВмиг прорвав этот каменный плен, –

Прилететь к зеленеющим сеням,И к земле, и к траве, и к росе,На просторы в свету предосеннемВ осиянной желанной красе;

А еще и милей, и вольнееПозабыть о борьбе и тоске,Вспомнив вдруг: и друзьям жизнь полнееТам – в ином, но родном далеке.

«Беспомощно на юг и на восток…»

Беспомощно на юг и на востокСтремлюсь давно. Но, противоположны,В моей мечте унынье и восторгМелодией сливаются тревожной-

А дружества порыв неосторожный,Вдаль унося осенний мой листок,Пусть огласит бездумно, неотложноВполслуха бредни стариковских строк.

За безответственность ответит позже –Кто знает? – рифм-вакханок буйный скок. –Ну, а сейчас пускаюсь, бросив вожжи.

Мне, как и вам, твердит прощальный дождик,Что скупо рок отмеривает срок;Но ведь широк и малый наш мирок.

Где он? – Везде! – Жизнь и в мечте – урок.

ОТВЕТНЫЕ СРОСШИЕСЯ СОНЕТЫ

Ах, для стихослагателя – всё впрок:Любая вольность прозы – нам возможна,Едва мелькнет над изгородью строкКапризница-летунья, чуть тревожна.

Совсем похож полет ее на скок,А в песне легкой всё отнюдь не ложно:Наш нервный быт, где просто всё и сложно,Для шутки предоставил нам – урок.

Растерянность нас, растерях, пороюСтремит сквозь стрекозиный стрекот к строю,Единство в многосложности тая.

Ряды потерь, крушений, а соломкиГде подостлать? А все подпорки ломки…Едва ли так! Нет, с утлостью жильяЕще совместен свежих листьев шелест,В окно глядит столетний мощный берестИ говорит: «Вся жизнь твоя — твоя!»

Чредой нас всех ослиная ли челюстьУгнать смогла бы с поля бытия?Ей кое-что бросал силком и я:Рок хочет жертв и их берет, не целясь.

Однако даже шутка скажет вдруг:Философ дружен с музой говорливой,Ей посвящая творческий досуг.

Есть предзнаменованья звук нелживыйВ твоем стихе; с возвратом лучших летУже взыграл в тебе былой поэт.

«Так бы и жить – с распахнутою дверью…»

Так бы и жить – с распахнутою дверьюДля дружества, для песен и труда.Но нет, судьба наклонна к лицемерью:В родной Москве нагрянула беда.

И вспомнилась угрюмая лачуга,Сугробы, вечер, темень нищетыНо – теплое рукопожатье другаИ творческие тихие мечты.

Воздав былому, с вечностью не споря,Лицом к лицу с торжественной Москвой,Склонимся же перед святыней горя,В нем живы будем – песнею живой.

«Пред величавостью той поступи времен…»

Пред величавостью той поступи времен,Что ныне слышится нал каждой жизнью малой,И дружества привет с душевностью бывалойНаитьем Пушкина волшебно осенен.

Признаюсь, оттого еще милее онДуше растроганной. Недужный и усталый,Невольно медлил я – и знаю: запоздалыйМой голос глух и слаб, как отдаленный звон.

Но что поделаешь? Моя старушка-музаИ непосильного всё не страшится груза;А тут – над детскою мурой и чепухой –

Я слышу во дворе (отнюдь не наважденье!)Не без иронии себе предупрежденье:«Вородя! У тебя аэлопран прохой!»

«Чем больше мы стареем, тем отрадней…»

Чем больше мы стареем, тем отраднейТрудами годовщины отмечать;Ведь даже бы зоил без мысли заднейК ним приложил признания печать.

Ты полон сил. Твой путь перед тобою –Единый, творческий и трудовой;Он осенен и мирною судьбою,И яркой краснозвездною Москвой.

«За мной приветственного слова…»

За мной приветственного словаНепринужденная хвала:Так по обычаям былогоЛелеем Фебовы дела,Учась великие веленьяИ в легком слове соблюсти,Испытанного поколеньяХраня заветные пути.Олень ступил копытом в воду –И подал тайный знак тебе, –Преданью древнему в угодуИ предначертанной судьбе,Внемли же верою послушной,Что русский наш пророкИлья Вещает – мудрый, простодушный –На перепутьях бытия.

«Каким отзвучием былого…»

Каким отзвучием былогоИ как целительно живаТы, память смолкнувшего слова,Нашедшая свои слова!

Так мне помыслилось невольно,Когда я получил от ВасЖивых страниц простой рассказ,Где строго, может быть, подчас,

Но так спокойно, так безбольноПрикосновенье к старине,Столь памятной и Вам и мне,Где дышит – что невозвратимо,Сокрывшееся – словно зримо,

Былым привольно дышит грудь:Оно дарит бывалой силой –Напутствием в дальнейший путь –Каким бы шел тот путник милый,Чью память сердце бережет,Чей сказан был завет – и вотИдут страница за страницейНеторопливой чередой –Как вехи – верной вереницей,Былому воздают сторицейИ веют жизнью молодой.

«Недаром ты, мой друг, служитель верный Слова…»

Недаром ты, мой друг, служитель верный Слова.С лазурной высоты извечного былогоЛегла прозрачная хранительная сеньНа прошлый, нынешний и на грядущий день.

И не от Слова ли, пребывшего вначале,Слов человеческих вещанья зазвучали,А в тихом празднестве домашних годовщинБлюдем, поэты, мы исконный строгий чин.

Пусть возле молодежь шалит ватагой шумной,Как ветер по весне, гульливый и бездумный, –Ищи его в полях! Побольше кутерьмы!

Всему своя пора. И в думе тайной мыУже вверяем стих – живой в веках игрою –Слов гармонических испытанному строю.

ОТВЕТНЫЙ СОНЕТ

Я мнил – мой легкий стих полетом лебединымСквозь грусть минувшего уютом мне пахнул, –Нет, нынешние дни в строю живом, не чинном,Грядущего таят желанный властный гул.

И я, как тот «певец – зимой погоды летней»,Готовый по снегу сбирать цветы лугов,Считаю – наш мороз порой тепла приветней, –Так и морской простор желанней берегов.

Когда-то лирный звон бывал поэту дорог,А ныне скрип пера – как некий вещий шорох –Предтишье звонкое всего, что впереди.

Там – муза дружества (ты прав!), всегда святая.Ей молвлю: радугой надежд перевитая,Пусть лебединою – но песней низойди!

РАЙМОНДЕ ДЬЕН

Прошло немало дней, но, ярче год от года,Веками устоит в потоке перемен,О, доблестная дочь великого народа,Твой подвиг, молодой – как ты, Раймонда Дьен.

На рельсы ты легла – и поезд смерти в пленВзяла твоей рукой бессмертная Свобода,И пусть изведала ты мрак тюремных стен,Вмиг вывела она Раймонду из-под свода.

Французик из Бордо, судья оторопел –И встретили тебя ликующей отчизныРукоплескания, и слава – твой удел.

Взнесет, как совершен при нас без укоризны,Скрижаль Истории твой подвиг юных лет,А в стройках счастия почтит тебя поэт.

«Сегодня Барсик, мудрый кот…»