Иван Бунин - Том 1. Стихотворения Страница 52

Рим. 24.III.14

Перстень*

Рубины мрачные цвели, чернели в нем,  Внутри пурпурно-кровяные,Алмазы вспыхивали розовым огнем,  Дробясь, как слезы ледяные.

Бесценными играл заветный перстень мой,  Но затаенными лучами:Так светит и горит сокрытый полутьмой  Старинный образ в царском храме.

И долго я глядел на этот божий дар  С тоскою, смутной и тревожной,И опускал глаза, переходя базар,  В толпе крикливой и ничтожной.

7. I.15

Москва

Слово*

Молчат гробницы, мумии и кости,—  Лишь слову жизнь дана:Из древней тьмы, на мировом погосте,  Звучат лишь Письмена.

И нет у нас иного достоянья!  Умейте же беречьХоть в меру сил, в дни злобы и страданья,  Наш дар бессмертный — речь.

7. I.15 Москва

«Просыпаюсь в полумраке…»*

Просыпаюсь в полумраке.В занесенное окноСмуглым золотом ИсакийСмотрит дивно и темно.

Утро сумрачное снежно,Крест ушел в густую мглу.За окном уютно, нежноЖмутся голуби к стеклу.

Все мне радостно и ново:Запах кофе, люстры свет,Мех ковра, уют альковаИ сырой мороз газет.

17. I.15

Петербург

Святой Евстафий*

Ловец великий перед богом,Я алчен в молодости был.В восторге буйном, злом и строгом,По горным долам и отрогамЯ расточал мой ловчий пыл.

— Простите, девственные сениЯзыческих родимых мест.Ты сокрушил мои колени,Смиренный Взор, голгофский Крест.

Вот дал я волю пестрым сворам,Узду коню: рога, рогаЛетят над лиственным узором,А я — за ними, пьян простором,Погоней, жаждою врага.

— Простите, девственные сени,Поющий лес, гремящий бор.Ты сокрушил мои колени,Голгофский Крест, смиренный Взор:

Мрак и стволы великой чащи,Органных труб умолкший ряд,Взор и смиренный и грозящий,И Крест из пламени, горящийВ рогах, откинутых назад.

27. VIII.15

Васильевское

Поэту*

В глубоких колодцах вода холодна,И чем холоднее, тем чище она.Пастух нерадивый напьется из лужиИ в луже напоит отару свою,Но добрый опустит в колодец бадью,Веревку к веревке привяжет потуже.

Бесценный алмаз, оброненный в ночи,Раб ищет при свете грошовой свечи,Но зорко он смотрит по пыльным дорогам,Он ковшиком держит сухую ладонь,От ветра и тьмы ограждая огонь —И знай: он с алмазом вернется к чертогам.

27. VIII.15

Васильевское

«Взойди, о Ночь, на горний свой престол…»*

Взойди, о Ночь, на горний свой престол,Стань в бездне бездн, от блеска звезд туманной,Мир тишины исполни первозданнойИ сонных вод смири немой глагол.

В отверстый храм земли, небес, морейВновь прихожу с мольбою и тоскою:Коснись, о Ночь, целящею рукою,Коснись чела как божий иерей.

Дала судьба мне слишком щедрый дар,Виденья дня безмерно ярки были:Росистый хлад твоей епитрахилиДа утолит души мятежный жар.

31. VIII.15

Васильевское

Невеста («Я косы девичьи плела…»)*

Я косы девичьи плела,На подоконнике сидела,А ночь созвездьями цвела,А море медленно шумело,И степь дрожала в полуснеСвоим таинственным журчаньем…Кто до тебя вошел ко мне?Кто, в эту ночь перед венчаньем,Мне душу истомил такойЛюбовью, нежностью и мукой?Кому я отдалась с тоскойПеред последнею разлукой?

2. IX.15

«Роса, при бледно-розовом огне…»*

Роса, при бледно-розовом огнеДалекого востока, золотится.В степи сидит пустушка на копне.В степи рассвет, в степи роса дымится.

День впереди, столь радостный для нас,А сзади ночь, похожая на тучу.Спят пастухи. Бараны сбились в кучу,Сверкая янтарями спящих глаз.

2. IX.15

Цейлон*

Гора Алагалла

В лесах кричит павлин, шумят и плещут ливни,В болотистых низах, в долинах рек — потоп.Слоны залезли в грязь, стоят, поднявши бивни,Сырые хоботы закинувши на лоб.

На тучах зелень пальм — безжизненней металла,И, тяжко заступив графитный горизонт,Глядит из-за лесов нагая Алагалла,Как сизый мастодонт.

10. IX.15

Белый цвет*

Пустынник нам сказал: «Благословен господь!Когда я изнурял бунтующую плоть,Когда я жил в бору над Малым Танаисом,Я так скорбел порой, что жаловался крысам,Сбегавшимся из нор на скудный мой обед,Да спас меня господь от вражеских побед.И знаете ли чем, какой утехой сладкой?Я забавлял себя своею сирой хаткой,Я мел в горах нашел — и за год раза триБелил ее, друзья, снаружи и внутри.Ах, темен, темен мир, и чувствуют лишь дети,Какая тишина и радость в белом цвете!»

10. IX.15

Одиночество («Худая компаньонка, иностранка…»)*

Худая компаньонка, иностранка,Купалась в море вечером холоднымИ все ждала, что кто-нибудь увидит,Как выбежит она, полунагая,В трико, прилипшем к телу, из прибоя.Потом, надев широкий балахон,Сидела на песке и ела сливы,А крупный пес с гремящим лаем прядалВ прибрежную сиреневую кипеньИ жаркой пастью радостно кидалсяНа черный мяч, который с криком «hop!»Она швыряла в воду… ЗагорелсяВдали маяк лучистою звездой…Сырел песок, взошла луна над морем,И по волнам у берега ломался,Сверкал зеленый глянец… На обрыве,Что возвышался сзади, в светлом небе,Чернела одинокая скамья…Там постоял с раскрытой головоюПисатель, пообедавший в гостях,Сигару покурил и, усмехнувшись,Подумал: «Полосатое трикоЕе на зебру делало похожей».

10. IX.15

«К вечеру море шумней и мутней…»*

К вечеру море шумней и мутней,Парус и дальше и дымней.Няньки по дачам разносят детей,Ветер с Финляндии, зимний.

К морю иду — все песок да кусты,Сосенник сине-зеленый,С елок холодных срываю кресты,Иглы из хвои вощеной.

Вот и скамья, и соломенный зонт,Дальше обрыв — и туманный,Мглисто-багровый морской горизонт,Запад зловещий и странный.

А над обрывом все тот же гамакС томной, капризной девицей,Стул полотняный и с книжкой чудак,Гнутый, в пенсне, бледнолицый.

Дремлет, качается в сетке она,Он ей читает Бальмонта…Запад темнеет, и свищет сосна,Тучи плывут с горизонта…

11. IX.15

Война*

От кипарисовых гробницВзлетела стая черных птиц, —Тюрбэ расстреляно, разбито.Вот грязный шелковый покров,Кораны с оттиском подков…Как грубо конское копыто!

Вот чей-то сад; он черен, гол —И не о нем ли мой оселРыдающим томится ревом?А я — я, прокаженный, радБродить, вдыхая горький чад,Что тает в небе бирюзовом:

Пустой, разрушенный, немой,Отныне этот город — мой,Мой каждый спуск и переулок,Мои все туфли мертвецов,Домов руины и дворцов,Где шум морской так свеж и гулок!

12. IX.15