Иван Бунин - Том 1. Стихотворения Страница 56

1. II.16

«Там не светит солнце, не бывает ночи…»*

Там не светит солнце, не бывает ночи,  Не восходят зори,За гранитным полем грозно блещет в очи  Смоляное море.

Над его ли зыбью, под великой тучей,  Мечется зарница,А на белом камне, на скале горючей —  Дивная орлица:

Плещется крылами, красными, как пламень,  В этом море диком,Все кого-то кличет и о белый камень  Бьется с лютым криком.

1. II.16

«Лиман песком от моря отделен…»*

Лиман песком от моря отделен.Когда садится солнце за Лиманом,Песок бывает ярко позлащен.

Он весь в рыбалках. Белым караваномСтоят они на грани вод, на той,Откуда веет ветром, океаном.

В лазури неба, ясной и пустой,Та грань чернеет синью вороненойИз-за косы песчано-золотой.

И вот я слышу ропот отдаленный:Навстречу крепкой свежести воды,Вдыхая ветер, вольный и соленый,

Вдруг зашумели белые рядыИ, стоя, машут длинными крылами…Земля, земля! Несчетные следы

Я на тебе оставил. Я годамиБлуждал в твоих пустынях и морях.Я мерил неустанными стопами

Твой всюду дорогой для сердца прах:Но нет, вовек не утолю я муки —Любви к тебе! Как чайки на песках,

Опять вперед я простираю руки.

6. II.16

Зеркало*

Темнеет зимний день, спокойствие и мракНисходят на душу — и все, что отражалось,Что было в зеркале, померкло, потерялось…Вот так и смерть, да, может быть, вот так.

В могильной темноте одна моя сигараКраснеет огоньком, как дивный самоцвет:Погаснет и она, развеется и следЕе душистого и тонкого угара…

Кто это заиграл? Чьи милые персты,Чьи кольца яркие вдоль клавиш побежали?Душа моя полна восторга и печали —Я не боюсь могильной темноты.

10. II.16

Мулы*

Под сводом хмурых туч, спокойствием объятых,Ненастный день темнел и ночь была близка,Грядой далеких гор, молочно-синеватых,На грани мертвых вод лежали облака.

Я с острова глядел на море и на тучи,Остановясь в пути, — и горный путь, виясьВ обрыве сизых скал, белел по дикой круче,Где шли и шли они, под ношею клонясь.

И звук их бубенцов, размеренный, печальный,Мне говорил о том, что я в стране чужой,И душу той страны, глухой, патриархальной,Далекой для меня, я постигал душой.

Вот так же шли они при Цезарях, при Реме,И так же день темнел, и вдоль скалистых кручЛепился городок, сырой, забытый всеми,И человек скорбел под сводом хмурых туч.

10. II.16

Сирокко*

Гул бури за горой и грохот отдаленныхПолуночных зыбей, бушующих в бреду.Звон, непрерывный звон кузнечиков бессонных.И мутный лунный свет в оливковом саду.

Как фосфор, светляки мерцают под ногами;На тусклом блеске волн, облитых серебром,Ныряет гробом челн… Господь смешался с намиИ мчит куда-то мир в восторге бредовом.

10. II.16.

Псалтирь*

Бледно-синий загадочный ликНа увядшие розы поник,

И светильники гроб золотят,И прозрачно струится их чад.

— Дни мои отошли, отцвели,Я бездомный и чуждый земли:

Да возрадует дух мой господь,В свет и жизнь облечет мою плоть!

Если крылья, как птица, возьму,И низринусь в подземную тьму,

Если горних достигну глубин, —Всюду ты, и всегда, и един:

Укажи мне прямые путиИ в какую мне тварь низойти.

10. II.16

Миньона*

В горах, от снега побелевших,Туманно к вечеру синевших,Тащилась на спине ослаВязанка сучьев почерневших,А я, в лохмотьях, следом шла.

Вдруг сзади крик — и вижу: сзадиНесется с гулом, полный клади,На дышле с фонарем, дормез:Едва метнулась я к ограде,Как он, мелькнув, уже исчез.

В седых мехах, высок и строен,Прекрасен, царственно спокоенБыл путешественник… Меня ль,Босой и нищей, он достоинИ как ему меня не жаль!

Вот сплю в лачуге закопченной,А он сравнит меня с Мадонной,С лучом небесного огня,Он назовет меня МиньонойИ влюбит целый мир в меня.

12. II.16

В горах («Поэзия темна, в словах не выразима…»)*

Поэзия темна, в словах не выразима:Как взволновал меня вот этот дикий скат,Пустой кремнистый дол, загон овечьих стад,Пастушеский костер и горький запах дыма!

Тревогой странною и радостью томимо,Мне сердце говорит: «Вернись, вернись назад!»Дым на меня пахнул, как сладкий аромат,И с завистью, с тоской я проезжаю мимо.

Поэзия не в том, совсем не в том, что светПоэзией зовет. Она в моем наследстве.Чем я богаче им, тем больше я поэт.

Я говорю себе, почуяв темный следТого, что пращур мой воспринял в древнем детстве:— Нет в мире разных душ и времени в нем нет!

12. II.16

Людмила*

На западе весною под вечер тучи сини,Сырой землею пахнет, бальзамом тополей.Я бросил фортепьяны, пошел гулять в долине,Среди своих спокойных селений и полей.

Соседский сад сквозится по скатам за рекою,Еще пустой, весенний, он грустен, как всегда.Вон голая аллея с заветною скамьею,Стволы берез поникших белеют в два ряда.

И видел я, как тихо ты по саду бродила,В весеннем легком платье… Простудишься, дружок!От тучи сад печален, а ты, моя Людмила?От нежных дум о счастье? От чьих-то милых строк?

Ночной весенний ливень, с каким он шумом хлынул!Как сладко в черном мраке его земля пила!Зажгли мне восемь свечек, и я пасьянс раскинул,И свечки длились блеском в зеркальности стола.

13. II.16

«Стена горы — до небосвода…»*

Стена горы — до небосвода.Внизу голыш, шумит ручей.Я напою коня у брода,Под дымной саклею твоей.

На ледяном Казбеке блещетВостока розовый огонь.Бьет по воде, игриво плещетКопытом легким потный конь.

13. II.16

Индийский океан*

Над чернотой твоих пучинГорели дивные светила,И тяжко зыбь твоя ходила,Взрывая огнь беззвучных мин.

Она глаза слепила нам,И мы бледнели в быстром свете,И сине-огненные сетиТекли по медленным волнам.

И снова, шумен и глубок,Ты восставал и загорался —И от звезды к звезде шаталсяВеликой тростью зыбкий фок.

За валом встречный вал бежалС дыханьем пламенным муссона,И хвост алмазный СкорпионаНад чернотой твоей дрожал.

13. II.16

Колизей*

Дул теплый ветер. Точно сеяВечерний сумрак, жук жужжал.Щербатый остов КолизеяКак чаша подо мной лежал.Чернели и зияли стеныВокруг меня. В глазницы ихСинела ночь. Пустырь ареныБыл в травах, жестких и сухих…Свет лунный, вечный, неизменный,Как тонкий дым, белел на них.

13. II.16.