Игорь Северянин - Полное собрание стихотворений Страница 57

Эст-Тойла

ПОЭЗА О ГОГЛАНДЕ

Иногда, в закатный час, с обрыва,

После солнца, но еще до звезд,

Вдалеке Финляндского залива

Виден Гогланд за семьдесят верст.

Никогда на острове я не был,

Ничего о нем я не слыхал.

Вероятно: скалы, сосны, небо,

Да рыбачьи хижины меж скал.

Обратимся, милая, к соседям,

К молчаливым хмурым рыбакам,

На моторной лодке мы поедем

Далеко, к чуть видным берегам.

Я возьму в волнистую дорогу

Сто рублей, тебя, свои мечты,

Ну, а ты возьми, доверясь Богу,

Лишь себя возьми с собою ты!..

Вот и все. Нам большего не надо.

Это все, что нужно нам иметь.

Остров. Дом. Стихи. Маруся рядом.

А на хлеб я раздобуду медь.

1915. Май

Эст-Тойла

ПОЭЗА СЧАСТЬЯ

Я не могу не радоваться маю

И не воспеть его я не могу,

Когда тебя так пылко обнимаю

На благодатном этом берегу.

Который раз все в тот же, все в зеленый,

В весенний шелк закуталась земля?

Который раз, в мечту свою влюбленный,

Я ухожу в зовущие поля?

Но в этот год – весна совсем иная,

И май иной, – все лучше, все светлей!

Мечта сбылась: со мною ты, родная,

А потому – я только соловей!

Мне все равно, в какие там размеры

Вольется стих горячий, все равно!-

Кощунственны изысков камамберы,

И быть банальным снова мне дано!..

Когда тебя я к сердцу прижимаю,

И твоего капота тлеет тюль,

Могу ли я не радоваться маю

И пережить любимую могу ль?

1915. Май

Эст-Тойла

ДЕВЯТНАДЦАТИВЕШНЯЯ

Девятнадцативешней впечатления жизни несравненно

новее,

Несравненно острее, чем готовому встретить май

тридцатой весны.

Девятнадцативешней легче в истину верить, как

в прекрасную фею,

Как бы ни были годы, – восемнадцать минувших,-

тяжелы и грустны…

И когда расцветают бирюзовые рощи и душистый

горошек,

Ей представить наивно, что они расцветают для нее,

для одной;

И когда вылетают соловьями рулады из соседних

окошек,

Ей представить наивно, что поет кто-то близкий, кто-то

тайно-родной…

Девятнадцативешней может лес показаться никогда

не рубимым,

Неувядными маки, человечными люди, неиссячным

ручей.

Девятнадцативешней может сделаться каждый

недостойный любимым:

Ведь его недостойность не видна, непонятна

для пресветлых очей…

И когда молодые – о, душистый горошек!

о, лазурные розы!-

Веселятся резвуньи, мне мучительно сладко, но

и больно за них…

И когда голубые поэтички, как птички, под угрозами

прозы,

Прозревать начинают, я в отчаяньи плачу о мечтах

голубых!..

1915. Май

Эст-Тойла

АХ, ВСЕ МНЕ КАЖЕТСЯ…

Ах, все мне кажется (и отчего бы то?-

Ведь ты мне поводов не подаешь…)

Что ты изменишь мне, и все, что добыто

Твоим терпением, продашь за грош.

В тебе уверенность не поколеблена.

В твоей корректности – тому залог.

Но все мне кажется, что ложь остеблена,

И распускается ее цветок.

И все мне кажется, и все мне чудится

Не то подпрапорщик, не то банкир…

И все мне чудится, что это сбудется,

И позабудется тобой весь мир.

Поверь, о милая, что мной не скажется

Ни слова едкого тебе в укор:

Ты – неизменная! Но все же кажется,

И то, что кажется, уже позор!

1915. Май

Эст-Тойла

ПОЭЗА ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ

Я бессловно тебя застрелю,

Если ты… с кем-нибудь… где-то там…

Потому что тебя я люблю

И тебя никому не отдам.

Предаю себя в руки твои,

Твой защитник, твой раб и твой друг,

Лишь со мной неуходно живи,

Замыкая мой пламенный круг.

Если скучно тебе иногда,

Если хочется видеть людей,

Будь спокойна, тверда и горда,

О безлюдьи, дитя, не жалей:

Вспомни, сколько тревог и обид

В жизни ты получала от них,

Сколько сердце печали таит,

Сколько низких на свете и злых…

Презирала – и впредь презирай!

Не искала – и впредь не ищи!

В хлев людьми превращается рай…

Бойся их! избегай! трепещи!

А скучать… ах, нельзя не скучать,

Если хочется жить! – о, пойми:

В одиночестве лучше кричать,

Чем смеяться, болтая с людьми!

Болтовня перейти может в крик,

В крик не скуки, а горя и зла.

Как мне больно! – тебя я постиг,

Ты меня допостичь не могла…

Впрочем, делай, что хочешь, но знай:

Слишком верю в невинность твою.

Не бросай же меня! не бросай!

Ну, а бросишь – прости, застрелю.

Застрелю потому, что нельзя ж

Сжиться с мыслью, что гибнет мечта,

Что другому себя ты отдашь

И его поцелуешь в уста.

Если ж ты, от тоски изойдя,

Для земли беспробудно уснешь,

Ты прозреешь, невеста-дитя,

И меня в светлый рай призовешь!

1915. Май

Эст-Тойла

ЧТО ЗА СЧАСТЬЕ

Что за счастье – быть вечно вдвоем!

И ненужных не ждать визитеров,

И окружных не ткать разговоров,-

Что за счастье – быть вечно вдвоем!

Быть с чужою вдвоем нелегко,

Но с родною пьянительно сладко:

В юбке нравится каждая складка,

Пьется сельтерская, как “клико”!..

И “сегодня” у нас – как “вчера”,

Но нам “завтра” не надо иного:

Все так весело, бодро, здорово!

Море, лес и ветров веера!

1915. Июнь

Эст-Тойла

HE УЛЕТАЙ!

Бегут по морю голубому

Барашки белые, резвясь…

Ты медленно подходишь к дому,

Полугрустя, полусмеясь…

Улыбка, бледно розовея,

Слетает с уст, как мотылек…

Ты цепенеешь, морефея,

И взгляд твой близок и далек…

Ты видишь остров, дальний остров,

И паруса, и челноки,

И ты молчишь легко и просто,-

И вот – крыло из-под руки!..

Не улетай, прими истому:

Вступи со мной в земную связь…

Бегут по морю голубому

Барашки белые, резвясь…

1916

Эст-Тойла

ПОЭЗА ГОЛУБОГО ВЕЧЕРА

Мы ехали с тобою в бричке

Широкою и столбовой.

Порхали голубые птички,

Был вечер сине-голубой.

Из леса выбежала речка

И спряталась, блеснув хвостом.

О речка, речка-быстротечка!

О призрак, выросший кустом!

Плясали серые лисички

На задних лапках pas de grв з e.[18]

Мы ехали с тобою в бричке

И бредили, – который раз.

Навстречу нам ни человека!

Безлюдье мертвое и тишь.

И только хата дровосека,

Да разве ель, да разве мышь.

Смотрю: глаза твои синеют,

И бледный лик поголубел,

И только губы весенеют -

Затем, что я их алость пел…

Не по желанью, – по привычке

Нам надо двигаться с тобой,

А потому мы ездим в бричке

Проселочной и столбовой.

1915. Май

Эст-Тойла

БОЛЬНАЯ ПОЭЗА

В твоих висках немолчные прибои

И жуткий шум в настраженных ушах.

Незримые вторгаются гобои

В твою мечту о солнечных ночах.

О, солнце ночи! Вечная бездённость!

И полуявь. И сказка наяву.

Опалово-лазорная томленность.

Молочный блеск оголубил листву…

О, существа без крови и без плоти!

О, голоса кого-то, но ничьи…

Наструненные выплески в болоте

И судорожно-страстные ручьи.

Ты влажнеешь. Ты присталишь обои:

Сто паучков возникло в их цветах…

Угрозные в висках твоих прибои,

И страшен алый шум в твоих ушах…

1915. Июнь

Эст-Тойла

ПОЭЗА УСПОКОЕНИЯ

Ты так напугана, должно быть

Еще с младенчества, что я

Весь трепещу глазами трогать

Неосторожными тебя.

Ты так боишься потрясений,

Хотя бы чуть неверных слов,

Что даже здесь, в благой сирени,

Твой взор от ужаса лилов…

Но… где здесь город? где здесь люди?

Здесь только ты. Здесь только я.

Здесь только ягоды на блюде,

И скрыта ль в ягодах змея?…

Здесь только море, только травы,

Нет ревности и нет вина.

Зачем же в сердце лить отравы

Для аппетита и для сна?

Не запирай ножей в буфете,

Но лучше душу отвори,

Утончившуюся на Фете

В дни утренней твоей зари.

Спокойна будь, дыши свободней,

Поправься в тихом уголке.

Я не убью тебя сегодня,

А будущее – вдалеке…

1915. Май

Эст-Тойла

ПОЭЗА МАЛЕНЬКОЙ ДАЧИ

Граммофон выполняет под умелой рукою

Благородно и тонко амбруазный мотив.

Я внемлю Тетраццини с мимолетной тоскою:

Тетраццини – в деревне, где безбрежие нив!..

Разве могут быть где-то и толпа, и эстрада?

Разве может даваться элегантный концерт?

Сердце бьется спокойно, сердце сельнему радо,

Сердцу здешнему чужды и Вильгельм, и Альберт…

Как поверю я в город? Как поверю я в войны?

Как поверю в театры? Как поверю в толпу?-

Если плещется море бирюзово-спокойно

И луна намечает золотую тропу?

Я – в Эстляндии светлой, с воплощенной мечтою!

У меня есть поэзы; мне незримо поют

Тетраццини и ветер… Потому-то не стоят