Василий Жуковский - Том 3. Орлеанская дева. Эпические произведения Страница 58

Глава третья

С замыслом злобным своим притаился в обители царскойНаля коварный Кали. Он все выжидал, чтоб удобныйСлучай открылся ему совершить предприятие; шесть летЖдал он напрасно; в седьмой год предстал наконец благосклонныйСлучай: ко сну отходя, позабыл совершить очищеньеЦарь, и в тело нечистое дух нечистый вселился.В сердце Наля проникнул Кали, и святое жилищеМирной невинности сделалось мутно от злых помышлений.Был у Наля сводный брат Пушка́ра. ДалекоЖил он в своем городке, небогатым участком довольный;Хитрый Кали, овладевши сердцем смиренного Наля,Вот что сказал в сновиденье Пушкаре: «Возьми ты скорееКости, и к Налю иди, и игру о царстве НишадскомС ним заведи, и будет твоим Нишадское царство;Весь проиграется Наль». Пушкара, прельщенный нечистымДухом, взял кости, в которых уже скрывался Двепара,К Налю явился и вызвал его на игру; загорелсяБешеной страстию Наль, запрыгали кости, и смертныйБой начался; и царь, как безумный, ставил на костиВсе: драгоценные камни, золото, утварь, одежды,Замки и земли, и всё, одно за другим, ослепленныйХитрым врагом, он проигрывал. Тщетно его ДамаянтиБросить игру умоляла; ее он не слушал. СмутилисьВсе приближенные, все вельможи, весь двор, все граждане;Вот Дамаянти слышит, что все они собралисяВ царском дворце, чтоб царю объявить, как сильно тревожитИх злоключенье такое; и в горьких слезах ДамаянтиТак сказала царю: «В твоей обители весь твойВерный нишадский народ собрался, и ждет, и желаетСветлые очи увидеть твои; покажися, ответствуйИм на любовь их вниманием царским». И слезы бежалиБыстро из глаз Дамаянти, но царь не внимал ей, враждебнойСилою мрачного духа объятый. И двор и граждане,Видя, что Наль их моленья отверг, разошлись, помышляяС горем глубоким и тяжким стыдом: он боле не царь нам!Кости же тою порой как живые летали; все жарчеБой разгорался, и царь проигрывал с каждым ударом.

Видя, что муж от игры был совсем без ума, ДамаянтиСтала думать о том, каким бы средством от близкой,Им обоим грозящей беды защититься; но труднымЕй показалось спасенье; безумный Наль поминутноОбласть за областью брату проигрывал. Вот ДамаянтиС горем сказала кормилице старой своей Врихазене,Чтимой всеми в доме царевом, советнице умной:«Друг мой, кормилица, слушай; ко мне собери поскорееВсех советников царских; мне должно с ними исчислить,Сколько богатства проиграно, что еще нам осталось».Вот собралися советники; их повела ДамаянтиК Налю, который играл беспробудно. К нему приступилаС ними царица и, плача, выслушать их умоляла.Но очарованный Наль был глух, и слеп, и бесчувствен;Он не взглянул на нее, не сказал ей ни слова,Все продолжал по-прежнему с братом играть и стоявшихВ горе и страхе пред ним вельмож не приметил. УтративВсю надежду, они с содроганьем оставили царскийДом. Царица же долго в лицо безумному НалюС страхом смертельным смотрела; а между тем роковые,Налю враждебные, брату его благосклонные костиСтуком своим беспрестанным и пуще ее ужасали.«Слушай, кормилица (так наконец Дамаянти сказалаВерной своей Врихазене), беда наступила; скорееКликни Варшнею, правителя коней царевых». Когда жеК ней явился Варшнея, устами, сладчайшими меда,Вот что ему Дамаянти сказала: «Варшнея, сопутникВерный царя, послужи ему и теперь в наступившемБедствии: видишь, что каждый проигрыш с новойСилой в нем страсть к игре разжигает, что кости как будтоПротив него заодно с Пушкарой; мой царь обезумленДухом враждебным; забыл о народе, о ближних, не внемлетДаже и мне; всему причиною кости; в них скрытаАдская сила, а сам он невинен. Послушай, мой добрый,Верный Варшнея, исполни мое повеленье: всечасноЖду со страхом и трепетом я, что царь мой погибнет,Все проиграв; но еще не проиграны царские кониБыстролетучие; сядь в колесницу его и немедля,Прежде чем наша погибель вполне совершилась, в ВидарбуК Биме, отцу моему, детей отвези; поклонисяСродникам всем и знакомым моим; когда же отдашь тыВсе, и сироток моих и царских коней с колесницей,Биме, тогда ты будешь воле́н иль остаться в Видарбе,Или идти в иную какую землю, куда тыСам пожелаешь». Варшнея, верный правитель царевыхКоней, выслушав то, что ему Дамаянти сказала,Созвал советников царских; когда же и те согласилисьС умным желаньем царицы, то, взяв детей, он поехалС ними в Видарбу. Там, снявши детей с колесницы,Отдал их Биме, потом родным и знакомым царицыВсем от нее поклонился, потом, печалимый тяжкойУчастью Наля, пошел в свой путь и, в Айоду пришедши,В службу вступил к царю Ритуперну правителем коней.

Был уж далеко Варшнея, когда у несчастного НаляВыиграл злой Пушкара все царство. С насмешкою колкойБрату сказал он: «Ты весь проигрался; посмотрим,Что ты теперь поставишь на кости; одна ДамаянтиТолько и есть у тебя; твое же добро остальноеВсе мое; отведаем счастья. Чьею женоюБыть должна Дамаянти, твоей или моею?»Это услышав, Наль содрогнулся, вздохнул и ни словаНе был в силах промолвить; но, мрачно взглянувши на брата,Снял с себя все уборы и, только одно сохранившиБедное платье, нищий, ограбленный, царь благородныйВышел смиренно из царского дома, несметных сокровищПолного; следом за ним, без роптанья судьбе покоряся,Также одно лишь платье сберегши, пошла Дамаянти.Ночь они провели без ночлега; под смертною казньюИх принимать запретил Пушкара гражданам Нишады;Новый царь был страшен, и так ни единый из прежнихПодданных не дал приюта царю бесприютному. БлизкоГорода, голод и жажду терпя, одним безотраднымГорем богатый, три дня и три ночи сряду скиталсяНаль; потом он дале пошел, печальный, голодный;Следом за ним пошла Дамаянти; для скудныя пищиЯгоды рвали они и рыли коренья. Прошло ужНесколько дней печального странствия; голод жестокоМучил однажды обоих. Вдруг две златокрылые птичкиСели на травке близ самого Наля. «Нам будет сегодняПища», — сказал он, тихонько подкрался к птичкам и, снявшиС плеч последнее платье свое, им поспешно накрыл их.Что же? С ним вместе птички взвилися на воздух и, видя,Как изумлен был Наль, совсем обнаженный, запели:«Знаешь ли, кто мы, безумный? Мы кости, мы кости! нарочноМы сюда прилетали, чтоб взять у тебя остальноеПлатье; нам было досадно, что ты, совсем проигравшись,С платьем еще оставался. Прости, безрассудный; счастливыйПуть!» И птички исчезли. Наль сказал: «Дамаянти,Те, от которых такую беду я терплю, кто лишилиЦарства, покоя и счастья меня, от которых не смеетНыне меня принимать ни один из нишадцев, — под видомПтиц златокрылых сюда прилетали, дабы остальноеПлатье похитить мое. И теперь я, сил и рассудкаГорем лишенный, тебе самой, Дамаянти, на выборВсе отдаю. Та дорога ведет по горам РишаванскимПрямо в Авантскую землю; здесь по склоненью ВиндийскихГор, вдоль излучистой светло-шумящей Пайошни проникнешьВ те места, где отшельники в кельях святых обитают;Здесь же дорога в Видарбу». Так Наль говорил; но рыданьеГрудь Дамаянти спирало, и слезы лились по прекрасным,Бледным щекам. Она ему отвечала чуть слышнымГолосом: «Сердце мое замирает, и я от печалиВся цепенею при мысли одной о том, что так сильноВ этот миг тебя, о возлюбленный друг мой, тревожит.Царства лишенный, счастье утративший, голодом, жаждой,Всякой нуждою томимый, царей красота, мой единыйДруг, как мог пожелать ты, как мог ты подумать, чтоб былоМне возможно покинуть тебя, от тебя отказаться?Нет, мой прекрасный, тебя, изнуренного голодом, жаждой,Горем о счастье погибшем томимого, буду и в дикомЛесе и в знойной степи утешать я и словом и взглядом.Знай, что нет для души и для тела вернее лекарстваВерной жены». — «О! правда твоя, Дамаянти, — с улыбкойНаль ответствовал, — нет для несчастного лучше лекарстваВерной, любящей жены. Я с тобой не расстанусь; могло лиВ ум твой войти подозренье такое? Скорее с своеюЖизнью расстануся я, чем с тобою, сокровище жизни». —«Друг, для чего же ты мне говоришь о дороге в Видарбу?О, мне страшно! о свет мой прекрасный, останься со мною!Будешь себя самого ненавидеть, меня потерявши.Нет, мой друг, не указывай мне на эти дороги;Вся душа во мне замирает от горя и страха.Если же хочешь, чтоб к сродникам я возвратилась в Видарбу,Вместе пойдем; видарбинский царь, родитель мой, Бима,Радостно примет тебя и твоим утешителем будет;В почести будешь со мною ты жить под отеческой кровлей.Наль отвечал: «Дамаянти, сомнения нет, что отец твойРадостно примет меня и пристанище даст мне в Видарбе;Но, бесприютный и нищий, туда не пойду я. Могучим,Славным, богатым, подателем счастья тебе я оттудаВышел; могу ли туда возвратиться бессильным, бесславным,Нищим, счастия жизни твоей разрушителем? ЛучшеВместе с тобою, о светлый мой ангел, пойду в одинокийПуть по горам, по долинам, питаяся воздухом, жаждуСвежей росой утоляя, чтоб только лишь солнце и месяцНыне нас страждущих видели, прежде нас видев блаженных».

Глава четвертая