Василий Жуковский - Том 3. Орлеанская дева. Эпические произведения Страница 59

Глава четвертая

Так утешал сокрушенную спутницу Наль; Дамаянти,Нежно к нему прижимаясь, одела его половинойСкудной одежды своей; и так под одним покрывалом,Голод и жажду терпя, дорогою трудной достиглиОба к низенькой хижине, лесом густым окруженной;Там, утомленные, пылью покрытые, царь и царицаДруг подле друга легли на голой земле без подушки.Наль заснул, и скоро глубоким сном ДамаянтиТакже заснула. Но сон царя злополучного длилсяМало; тяжесть лежала на сердце его; пробудившись,Стал он думать о царстве своем, о потерянном счастье;Странствие в диких лесах и степях его ужасало;Ум его помутился. «Что за судьба! — про себя онТак говорил, — не лучше ль мне смерть, чем изгнанье и бедность?Эта ж несчастная, мне себя посвятившая… должно льЕй без вины разделять мое заслужённое горе?Розно со мною она к родным возвратится; со мною жВместе уделом ей будет страданье одно; так не лучше льНам расстаться?» Так он все думал, думал, и скороВ нем утвердилася мысль, что ему Дамаянти покинутьДолжно. «Где бы она ни была, — он сказал, — никакаяВражья рука ей, небесно прекрасной, божественно чистой,Зла приключить не дерзнет; опасность может грозить ейТолько там, где буду с ней я, на беду обреченный».Так он, врагом обуянный, знакомился с мыслью разлуки.«Как же мне быть? — наконец он сказал. — Я наг; уж не взять лиМне половину платья ее? Но могу ли то сделатьТак, чтоб она не проснулась?» И он бродил в нерешимыхМыслях около хижины; вдруг на земле он увиделРжавый кинжал без ножон; поспешно, с радостью дикойЭтот кинжал он схватил, и им половину отрезалПлатья у спящей жены, и той половиной покрылся.После, как будто в испуге, зажавши глаза, побежал онПрочь, но скоро назад возвратился и горько заплакал,Глядя на спящую. «Та, на которую ветер холодныйДунуть не смел, которую знойное солнце не смелоЖарким лучом потревожить, краса молодая, усладаЖизни моей, подобно безумной, в обрезанном платьеЗдесь на жестком камне лежит. О ангел небесный,Свет души, Дамаянти, что будет с тобою, когда тыБоле меня не найдешь? О дочь прекрасная Бимы,Как же ты будешь бродить, не имея защитника в дикомЛесе, где львы и тигры живут, где змеи гнездятся?О вы, боги земные, боги воздушные, духиГор и пещер, охраняйте ее прекрасную младость!Самый же верный ей щит — ее непорочность святая!»Так сказав, опять удаляется Наль от беспечноСпящей спутницы, снова приходит, снова уходит,Плача, терзаясь, то сильным врагом, то любовью влекомый.Но наконец Кали одолел: трепещущий, бледный,Тяжко стеная, чуть движа ногами, пошел он и скороСкрылся, и в диком лесу одна Дамаянти осталась.

Только что Наль удалился, очи свои ДамаянтиС ясной улыбкой открыла; ищет его, озираясьРобко по всем сторонам… когда же нигде не нашелсяДруг желанный, то страх предвещательный душу пронзил ей;Вдруг она закричала отчаянно-жалобным криком:«Наль!» — но ответа ей не было. «Царь мой, — она возопила, —Мой повелитель, защитник, мой спутник, ужелиМог ты покинуть меня в такой бесприютной пустыне?Я умру от страха в этом лесу; возвратися,Наль, мой друг, мой желанный! Ужели меня обманул ты?Мог ли ты слово нарушить свое и меня, беззаботноСпящую, кинуть? О, где ты? куда ты, в какуюСторону, милый, пошел? Подожди, возвратися; как мог тыБросить жену, полжизни твоей? Иль над нею, невинной,Хочешь отмстить чужую вину? Но вспомни же, что тыЕй обещал в присутствии вечных богов? О! теперь я постиглаВ горе моем, что нам умереть в не указанный свышеЧас нельзя — иначе могла ли б прожить я единыйМиг, потерявши тебя? О нет, ты только пугаешьШуткой меня; перестань же, мой друг; от шуток подобныхСтынет кровь и мертвеет душа; я робка; воротися;О! я знаю, ты близко, ты скоро покажешься; дай жеСветлые очи твои мне увидеть! О, где ты? В какуюЧащу лесную ты скрылся, чтоб душу мою растревожить?Ах! но если ты вправду со мною расстался и еслиБоле ко мне не придешь и мне не подашь в утешеньеРуку, то я не себя оплакивать буду; я буду,Милый, скорбеть о тебе; ты один; что будет с тобою,Всеми на свете оставленным, грустным, усталым, голодным,Жаждущим? О мой милый, что будет, что будет с тобоюВ те минуты, когда ты, меня уж не видя очами,Будешь видеть душою, и будешь звать, и нельзя ужБудет дозваться меня, и уж боле меня ты не встретишь?..»Так говорила в печали своей Дамаянти, то плачаГорько, то падая с тяжким рыданьем на землю, то с громкимКриком с земли подымаясь и лес наполняя стенаньем.Вот после долгого плача, рыданья, крика и стона,С чувством живого к нему сожаленья, она возопила:«Кто бы ни был тот враг, чья зависть и злоба такоеЗло приключили царю моему, пускай испытаетОн, ненавистный, сугубое зло; пускай искуситель,Чистую душу царя моего увлекший в такоеДело, все муки мои в свою нечистую душуПримет». Так проклявши врага, по дикому лесу,Полному злых людей и чудовищ, пошла ДамаянтиМедленным шагом куда глядели глаза и твердилаГрустною горлицей: «Милый, возлюбленный, где ты?», и слезыГрадом катились из глаз, и грудь разрывалась от вздохов.Вдруг на нее с высокого дерева кинулась с страшнымСвистом змея, голодная, длинная, жадно добычу,В ветвях древесных склубившись, стерегшая. Сжатая в крепкихКольцах чудовища, только о милом своем ДамаянтиВ час погибели думала. «Где ты? — она восклицала. —Друг, поспеши на помощь ко мне, погибающей; горько,Горько будет подумать тебе, когда возвратишьсяСнова на царство, избегнув от бед, что меня ты покинулТак беззащитно в лесу на погибель. Отныне кто будет,О мой царь, тебя, одинокого странника, в темномЛесе, в знойной степи утомленного горем, болезнью,Голодом, жаждой томимого, в зной полуденный, в жестокийХолод ночной утешать, ободрять и покоить? Меня ужВ свете не будет…» Но жалобный стон Дамаянти услышалШедший вблизи звероловец. Он кинулся к ней и, нацеливМетким копьем, змею умертвил. Спасена Дамаянти.Выпутав нежные члены ее из губительных колец,Он с удивленьем спросил: «Откуда, красавица, кто ты?Дева с глазами живой антилопы, какою судьбоюВ эту пустыню зашла ты и вверглась в такую опасность?»С грустно-приветной улыбкой повесть свою ДамаянтиВсю простодушно ему рассказала. Ее пред собоюВидя полуобнаженную, с девственно полною грудью,С стройно-воздушным станом, с устами цветущими, в пышномШелковых черных волос покрывале, с ярким блистаньемЧерных глаз под бровями, прекрасною, тонкой дугоюИх осенившими, он во мгновение зверской любовьюВспыхнул; и взором бесстыдным ее пожирал он, и рукиОколо гибкого стана обвить он хотел, и рвался онК чистым устам, чтоб их осквернить поцелуем. Но гневомОчи ее, как небесная молния, вспыхнули; грозноДушу пронзающий взор на него она устремила.«Если то воля бессмертных, чтоб мною владел без разделаДанный мне ими супруг, то теперь же пади бездыханен,Враг ненавистный, на землю!» — сказала она, и лишь толькоГневное слово язык произнес, как уже святотатецМертв перед нею лежал, убитый ее заклинаньем.

Чудом спасенная, снова пошла Дамаянти пустыннымЛесом вперед, и чем далее шла, тем мрачней становилсяЛес; деревья сплеталися ветвями; мошки, густоюТучей клубяся, жужжали; рыкали львы, и ужасныйВ хворосте шорох от тигров, буйволов, рысей, медведейСлышался ей; нигде дороги не было; всюдуПадшие гнили деревья; меж трупами их пробивалисьДикие травы, в которых, шипя, ворочались змеи;Вправе и влеве, в кустах и в вершинах дерев раздавалисьКрики орлов плотоядных, и хлопали крыльями совы.Лес наконец уперся в высокую гору, где жилиС давних лет великаны и карлы, которой вершинаВ небо вдвигалась, а темное чрево хранилищем редкихКамней было. Там чудно скалы на скалы громоздились;Били живым серебром по бокам их ключи; водопадыМчались, сверкали, кипели, ревели меж скал; неподвижноЧерная тень лежала в долинах, и ярко блисталиГолые камни вершин; в бездонно-глубоких пещерахГрозно таились драконы и грифы. Такою дорогойШла Дамаянти, сама не зная куда, с неизменнойВерностью к другу, ей изменившему, с сердцем смиренным,С чистым в душе целомудрием, с верой, не знающей страха;Шла она, шла и пришла в пустынное место; и в грустныхМыслях о друге далеком младые уста растворилаК жалобе нежной и так, поминая его, говорила:«Где ты, царь благородный, нишадец прекрасный, могучий?Где ты? Куда ты пошел, мой владыка, покинув в безлюдномМесте меня без защиты? Скажи мне, как мог ты, усердныйЖертв приноситель богам, позабыть о нашем союзе?Ведды читатель, как мог ты обет свой нарушить? Как можешьДобрым молиться богам, повелевшим тебе быть защитойДанной ими жены, как и мне они повелелиСледовать в самую смерть за владыкой моим? О! Зачем тыСлово нарушил? Виной ли какою я то заслужила?Или тебе не жена я? Скажи же, ответствуй: зачем тыТак жестоко отрекся меня, обещав мне иное?Или открой мне, где ты теперь веселишься, оставивВ горе меня безутешном? Ответствуй, куда ты, нишадскийЦарь, ушел? По тебе твоя видарбинка тоскует;Сын Виразены могучего, дочь благодушного БимыКличет тебя; о Наль мой, откликнись твоей Дамаянти;Голос подай ей в этой пустыне; ей здесь угрожаетЛеса властитель, кровавый, голодный тигр; неужелиТы ответа не дашь мне, грустящей, плачущей, ждущей,Брошенной, слабой, иссохшей от голода, пылью покрытой,Ночью и днем бесприютной, одежды лишенной, бродящейВ страхе, как матки лишенная лань? Неужели ко мне ты,Друг, не придешь? Я зову, но дозваться тебя не могу я;Всюду с тобой лишь одним говорю, а ты безответен;Ты, из людей благороднейший, блеском очей, величавойСтройностью стана, лица красотою божественный, где ты?Где ты? И где тот, кому б мне сказать: Не видал ли ты Наля?Кто б мне отрадное слово промолвил в ответ: Твой прекрасный,Твой желанный, о ком ты так плачешь, так сетуешь, близко! —Вот бежит владыка лесов, острозубый, могучийТигр; я без страха к нему подойду и скажу: благородныйТигр, владыка лесов, я царская дочь Дамаянти,Светлого Наля жена, одинокая, сирая, в горе,В страхе, в нужде, за ним безотрадно бродящая; где он?Если ты знаешь об этом, зверей повелитель, скажи мне;Если же нет, то скорее меня растерзай, чтоб от мукиДушу мою исцелить. Но, мои молящие воплиСлыша, зверей повелитель к реке, впадающей в море,Мимо, ответа не дав мне, из леса уходит. Я вижу,Там подымается, в небо упершись вершиной, обвитыйПышным венцом из дерев и кустов благовонных, цветамиЯрко пестреющий, солнечно-блещущий, слитый из твердыхСкал, насквозь просиянный металлами, рек и потоковДревний отец, лесов неприступная башня, пустыниСторож, владыка гор, — подойду и скажу: о владыкаГор первозданный, спокойно-блаженный, прохладно-росистый,Тучеподобный, земли подпиратель, тебе поклоняюсь;Слезно тебя, о великий, молю, скажи: не видал лиНаля? Я дочь благодушного Бимы-царя, Дамаянти;Сын Виразены, Наль Пуньялока, супруг мой, НишадыЦарь богомудрый, глубоко постигнувший Ведду святую,Чистый и мыслью, и словом и делом, гонимых защитник,Зла истребитель, сеятель благ, мне данный богамиСпутник, покинул меня, и, расставшися с ним, я рассталасьС жизнию. Ныне к тебе прихожу, многоглавный властительГор, с высоты все объемлющий оком, скажи: не видал лиНаля? Ответствуй, могучий создания первенец; словомСладкой надежды утешь сироту, как отец утешаетДочь сокрушенную: где мой возлюбленный? где мой желанный?Где мой прекрасный, мой более жизни мне милый сопутник?Где мой царь, мой владыка, мой вождь, мой ангел-хранитель?Рвется сердце к нему; по нем душа унывает;Очи ищут его, и голоса милого жаждетСлух, и грудь сгорает желаньем прижаться ко грудиЖаркой его… О! когда же придется услышать мне сноваМилое слово из сладостных Налевых уст: Дамаянти!»Так говорила в своем сокрушенье с горою пустыннойБедная царская дочь, но гора не дала ей ответа.

Глава пятая