Шарль Бодлер - Цветы зла Страница 6

XLII.Что можешь ты сказать, мой дух всегда ненастный,

Душа поблекшая, что можешь ты сказатьЕй, полной благости, ей, щедрой, ей прекрасной?Один небесный взор – и ты цветешь опять!..

Напевом гордости да будет та хвалима,Чьи очи строгие нежнее всех очей,Чья плоть – безгрешное дыханье херувима,Чей взор меня облек в одежду из лучей!

Всегда: во тьме ночной, холодной и унылой,На людной улице, при ярком свете дня,Передо мной скользит, дрожит твой облик милый,

Как факел, сотканный из чистого огня:– Предайся Красоте душой, в меня влюбленной;Я буду Музою твоею и Мадонной![48]

XLIII. Живой факел

Два брата неземных, два чудотворных глазаВсегда передо мной. Искусный серафимИх сплавил из огня, магнита и алмаза,Чтоб, видя свет во тьме, я следовал за ним.

Два факела живых! Из их повиновенья,Раб этих нежных слуг, теперь не выйдешь ты…Минуя западни и камни преткновенья,Они тебя ведут дорогой Красоты.

Их свет неугасим, хотя едва мерцают,Как в солнечных лучах, лампады в алтаре,Но те вещают скорбь, а эти прославляют

Не Смерть во тьме ночной – Рожденье на зареТак пусть же никогда не гаснет ваша сила,Восход моей души зажегшие светила![49]

XLIV. Искупление

Вы, ангел радости, когда-нибудь страдали?Тоска, унынье, стыд терзали вашу грудь?И ночью бледный страх… хоть раз когда-нибудьСжимал ли сердце вам в тисках холодной стали?Вы, ангел радости, когда-нибудь страдали?

Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью?С отравой жгучих слез и яростью без сил?К вам приводила ночь немая из могилМесть, эту черную назойливую гостью?Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью?

Вас, ангел свежести, томила лихорадка?Вам летним вечером, на солнце у больниц,В глаза бросались ли те пятна желтых лиц,Где синих губ дрожит мучительная складка?Вас, ангел свежести, томила лихорадка?

Вы, ангел прелести, теряли счет морщинам?Угрозы старости уж леденили вас?Там в нежной глубине влюбленно-синих глазВы не читали снисхождения к сединамВы, ангел прелести, теряли счет морщинами?

О, ангел счастия, и радости, и света!Бальзама нежных ласк и пламени ланитЯ не прошу у вас, как зябнущий Давид…Но, если можете, молитесь за поэтаВы, ангел счастия, и радости, и света![50]

XLV. Исповедь

Один лишь только раз вы мраморной рукоюО руку оперлись мою.Я в недрах памяти, мой добрый друг, с тоскоюМиг этой близости таю.

Все спало. Как медаль, на куполе высокомБлестела серебром луна.На смолкнувший Париж торжественным потокомЛилась ночная тишина.

Лишь робко крадучись иль прячась под ворота,Не спали кошки в этот час,Или доверчиво, как тень, как близкий кто-то,Иная провожала нас.

И дружба расцвела меж нами в свете лунном, —Но вдруг, в сияющей ночи,У вас, красавица, у лиры той, чьим струнамСродни лишь яркие лучи,

У светлой, радостной, как праздничные трубы,Все веселящие вокруг,Улыбкой жалобной скривились, дрогнув, губы,И тихий стон, слетевший вдруг,

Был как запуганный, заброшенный, забытыйРебенок хилый и больной,От глаз насмешливых в сыром подвале скрытыйОтцом и матерью родной.

И, словно пленный дух, та злая нота пела,Что этот мир неисправим,Что всюду эгоизм и нет ему предела,Он только изменяет грим.

Что быть красавицей – нелегкая задача,Привычка, пошлая, как трудТанцорок в кабаре, где, злость и скуку пряча,Они гостям улыбку шлют,

Что красоту, любовь – все в мире смерть уносит,Что сердце – временный оплот.Все чувства, все мечты Забвенье в сумку броситИ жадной Вечности вернет.

Как ясно помню я и той луны сиянье,И город в призрачной тиши,И то чуть слышное, но страшное признанье,Ночную исповедь души.[51]

XLVI. Духовная заря

Лишь глянет лик зари и розовый и белыйИ строгий Идеал, как грустный, чистый сон,Войдет к толпе людей, в разврате закоснелой, —В скоте пресыщенном вдруг Ангел пробужден.

И души падшие, чья скорбь благословенна,Опять приближены к далеким небесам,Лазурной бездною увлечены мгновенно;Не так ли, чистая Богиня, сходит к нам

В тот час, когда вокруг чадят останки оргий,Твой образ, сотканный из розовых лучей?Глаза расширены в молитвенном восторге;

Как Солнца светлый лик мрачит огни свечей,Так ты, моя душа, свергая облик бледный,Вдруг блещешь вновь, как свет бессмертный, всепобедный.[52]

XLVII. Гармония вечера

Уж вечер. Все цветущие растенья,Как дым кадил, роняют аромат;За звуком звук по воздуху летят;Печальный вальс и томное круженье!

Как дым кадил, струится аромат;И стонет скрипка, как душа в мученье;Печальный вальс и томное круженье!И небеса, как алтари, горят.

И стонет сумрак, как душа в мученье,Испившая сует смертельный яд;И небеса, как алтари, горят.Светило дня зардело на мгновенье.

Земных сует испив смертельный яд,Минувшего душа сбирает звенья.Светило дня зардело на мгновенье.И, как потир, мечты о ней блестят…[53]

XLVII. Флакон

Есть запахи, чья власть над нами бесконечна:В любое вещество въедаются навечно.Бывает, что, ларец диковинный открыв(Заржавленный замок упорен и визглив),

Иль где-нибудь в углу, средь рухляди чердачнойВ слежавшейся пыли находим мы невзрачныйФлакон из-под духов: он тускл, и пуст, и сух,Но память в нем жива, жив отлетевший дух.

Минувшие мечты, восторги и обиды,Мечты увядшие – слепые хризалиды,Из затхлой темноты, как бы набравшись сил,Выпрастывают вдруг великолепье крыл.

В лазурном, золотом, багряном одеянье,Нам голову кружа, парит Воспоминанье…И вот уже душа, захваченная в плен,Над бездной склонена и не встает с колен.

Возникнув из пелен, как Лазарь воскрешенный,Там оживает тень любви похороненной,Прелестный призрак, прах, струящий аромат,Из ямы, где теперь – гниенье и распад.

Когда же и меня забвение людскоеЗасунет в старый шкаф небрежною рукою,Останусь я тогда, надтреснут, запылен,Несчастный, никому не надобный флакон,

Гробницею твоей, чумное, злое зелье,Яд, созданный в раю, души моей веселье,Сжигающий нутро расплавленный свинец,О, сердца моего начало и конец![54]

XLIX. Отрава

Вино любой кабак, как пышный зал дворцовый,Украсит множеством чудес.Колонн и портиков возникнет стройный лесИз золота струи багровой —Так солнце осенью глядит из мглы небес.

Раздвинет опиум пределы сновидений,Бескрайностей края,Расширит чувственность за грани бытия,И вкус мертвящих наслаждений,Прорвав свой кругозор, поймет душа твоя.

И все ж сильней всего отрава глаз зеленых,Твоих отрава глаз,Где, странно искажен, мой дух дрожал не раз,Стремился к ним в мечтах бессонныхИ в горькой глубине изнемогал и гас.

Но чудо страшное, уже на грани смерти,Таит твоя слюна,Когда от губ твоих моя душа пьяна,И в сладострастной круговертиК реке забвения с тобой летит она.[55]

L. Тревожное небо

Твой взор загадочный как будто увлажнен.Кто скажет, синий ли, зеленый, серый он?Он то мечтателен, то нежен, то жесток,То пуст, как небеса, рассеян иль глубок.

Ты словно колдовство тех долгих белых дней,Когда в дремотной мгле душа грустит сильней,И нервы взвинчены, и набегает вдруг,Будя заснувший ум, таинственный недуг.

Порой прекрасна ты, как кругозор земнойПод солнцем осени, смягченным пеленой.Как дали под дождем, когда их глубинаЛучом встревоженных небес озарена!

О, в этом климате, пленяющем навек, —В опасной женщине, – приму ль я первый снег,И наслаждения острей стекла и льдаНайду ли в зимние, в ночные холода?[56]

LI. Кот

Как в комнате простой, в моем мозгу с небрежнойИ легкой грацией все бродит чудный кот;Он заунывно песнь чуть слышную поет;Его мяуканье и вкрадчиво и нежно.

Его мурлыканья то внятнее звучат,То удаленнее, спокойнее, слабее;Тот голос звуками глубокими богатИ тайно властвует он над душой моею.

Он в недра черные таинственно проник,Повиснул сетью струй, как капли, упадает;К нему, как к зелию, устами я приник,Как строфы звучные, он грудь переполняет.

Мои страдания он властен покорить,Ему дано зажечь блаженные экстазы,И незачем ему, чтоб с сердцем говорить,Бесцельные слова слагать в пустые фразы.

Тог голос сладостней певучего смычка,И он торжественней, чем звонких струн дрожанье;Он грудь пронзает мне, как сладкая тоска,Недостижимое струя очарованье.

О чудный, странный кот! кто голос твой хоть разИ твой таинственный напев хоть раз услышит,Он снизойдет в него, как серафима глас,Где все утонченной гармонией дышит.

От этой шубки черно-белойИсходит тонкий аромат;Ее коснувшись, вечер целыйЯ благовонием объят.

Как некий бог – быть может, фея —Как добрый гений здешних мест,Всем управляя, всюду вея,Он наполняет все окрест.

Когда же снова взгляд влюбленныйЯ устремив в твой взор гляжу —Его невольно вновь, смущенный,Я на себя перевожу;

Тогда твоих зрачков опалы,Как два фонарика, горят,И ты во мгле в мой взгляд усталыйСвой пристальный вперяешь взгляд.[57]

LII. Прекрасный корабль