Николай Ильин - Океан. Выпуск одиннадцатый Страница 6

В критический момент, когда из бомболюков вывалились предназначенные для нас бомбы, лейтенант резко кладет руль вправо и выводит катер из-под удара. Бомбы рвутся в стороне. «Юнкерс» зловещей тенью мелькает на фоне серого неба и уходит.

В атаку выходит его напарник. Он падает на нас, и кажется, что он вот-вот врежется в катер и разнесет его в щепки.

Стараюсь дышать ровнее, не торопиться… Однако и не медлить. Крепко сжав рукоятки пулемета, посылаю в самолет длинные очереди. «Вот тебе!.. Вот… Посмотрим, кто кого…»

И — попал. Сначала глазам своим не поверил: неужели сбил?

Задымил проклятый «юнкерс», резко отвернул и свалился прямо в море.

Меня будто подбросило от радости.

— Ура-а-а! Есть!

На какое-то время даже рукоятки ДШК выпустил. Глянул на лейтенанта, а он указывает рукой вправо и что-то кричит. Посмотрел в том направлении: прямо на нас несется фашистский сторожевой катер и изо всех своих стволов бьет… Разворачиваю ДШК, ловлю фашиста на мушку и жму на гашетку.

Наверное, я уже освоился с боевой обстановкой. Перестал нервничать, вошел в ритм. А после того как сбил самолет, и уверенности прибавилось. Так врезал по немецкому катеру, что первой очередью поджег его. Было хорошо видно, как он загорелся. Фашисты заметались по палубе, катер стал отворачивать и, прикрывшись дымовой завесой, поспешил уйти…

Все катера действовали в том бою отлично. Признаюсь, наблюдать за картиной боя не довелось — занимался своим делом. Но видел, что и воздушный налет, и атаки вражеских катеров были успешно отбиты. Вскоре весь наш отряд благополучно прибыл в свою базу на остров Лавенсари.

— Молодец, юнга! — сказал мне тогда лейтенант Самарин. — За сбитый «юнкерс» спасибо. Представлю к ордену.

— Служу Советскому Союзу! — ответил я.

А через некоторое время мне вручили орден Отечественной войны II степени.

Это была моя первая боевая награда. Но не последняя. На «ТКА-96» я служил до конца войны и участвовал во многих жарких делах. Однажды на минной постановке в Выборгском заливе мы попали под сильный огонь вражеской береговой артиллерии. От прямого попадания катер загорелся. Пламя угрожало минам, которые еще оставались на борту, и цистернам с бензином. Командир приказал мотористу Ивану Зимацкому и мне ликвидировать пожар. Не обошлось тогда без ожогов, но огонь мы потушили.

Позже мы участвовали в десантных и конвойных операциях, действовали на коммуникациях врага, прошли путь от Кронштадта до порта Свинемюнде[3] и острова Борнхольм. К первому ордену у меня добавился второй, две медали Нахимова, медали «За отвагу», «За победу над Германией». Для меня, юного балтийца, это было большой радостью.

О фронтовых буднях нашего экипажа можно рассказать очень много. Каждый выход в море был сопряжен с немалым риском, каждая схватка с врагом была не на жизнь, а на смерть. Но расскажу еще об одном эпизоде.

Было это в начале октября 1944 года. Войска Красной Армии вели наступление в советской Прибалтике. Корабли КБФ выходили на просторы Балтийского моря. Началось освобождение Моонзундских островов. Темной осенней ночью наши катера с десантом подошли к острову Эзель (Сааремаа). Несмотря на все принятые меры предосторожности, скрытно высадить пехотинцев нам не удалось. Немцы обнаружили нас на подходе и открыли сильный огонь.

Как всегда в бою, я был у пулемета. По приказу командира начал вести ответную стрельбу. Заговорили огневые средства и на других кораблях. Завязалась ожесточенная схватка за высадку. Стрелял я по вспышкам на берегу, стараясь подавить наиболее опасные точки противника в том месте, где нам предстояло высаживать десантников.

Азарт боя полностью захватил меня. Казалось, ничего вокруг не вижу и не слышу — только огненные сполохи впереди и трескотню моего ДШК. Вдруг чувствую: катер сбавил ход и стал сбиваться с курса. Глянул в боевую рубку — командир наш, лейтенант Самарин, оперся грудью на штурвал, еле держится. И вот-вот упадет.

«Ранен», — мелькнула мысль.

Перебираюсь в рубку, спрашиваю:

— Товарищ лейтенант, что с вами?

— Кажется, задело малость, — отвечает. — Ничего…

А сам теряет уже последние силы.

— Разрешите, перевяжу…

— Не надо. За штурвал становись… Веди катер к берегу, высади пехоту… Обязательно…

И окончательно ослабел, штурвал из рук выпустил, падать стал. Тут его старшина мотористов Глатоленко подхватил. А я за рукоятки штурвала взялся.

Ведь на катерах служба была такая, что каждый член экипажа двумя-тремя специальностями владел. А поскольку я в Школе юнг на боцмана учился, то и сигнальное и рулевое дело знал.

…Не знаю точно, сколько продолжался бой.

Мне удалось довести наш «ТКА-96» до места высадки. Там десант высадился и с ходу пошел в наступление. А я повел катер в базу. На отходе атаковали нас немецкие БДБ (быстроходные десантные баржи). Пришлось выходить в торпедную атаку. Первую торпеду мы выпустили неудачно, зато вторая угодила точно. И пошла та БДБ на дно.

К утру были мы в базе. Раненого лейтенанта отправили в госпиталь. Катер подремонтировали. Вскоре к нам лейтенант Самарин вернулся, и мы не расставались с ним уже до конца войны.

ФЛОТ ВЕДЕТ БОЙ

Ю. Адрианов

БАЛЛАДА О КОРАБЛЯХ РУССКОГО ФЛОТА

Алый стяг.Андреевский флаг.Колышут ветры легенд —Бриг «Меркурий»,Крейсер «Варяг»,Стремительный лидер «Ташкент».

…Мгновенье предгрозовой немоты,Ветер вспорхнул и сник,Пушек султанаЧерные ртыСмотрят, на легкий бриг.Чтобы врага и смерть посрамить,Казарский решает так:«Накрепко к мачте гвоздями прибитьРоссийского флота флаг!И пусть последний офицер,Кто еще будет живой,Из пистолета возьмет на прицелПогреб пороховой!»

Сталью эскадры взятый в кольцо,Пламенем дышит «Варяг».Руднев, от дыма закрыв лицо,Хрипло командует так:«Раненых в шлюпки,Кингстоны открыть,Не прекращая бой!»Между жизнью и смертью нитьТонкой дрожит струной.Вот и пришел последний аврал,Помни всех павших, Русь!«Вахтенный, срочно поднять сигнал«Гибну, но не сдаюсь!».

…С неба свинцовый дождь моросит,«Юнкерсов» новый налет,А за кормою НовороссийскИ Севастополь ждет!На палубу падают мертвой змееймили отстрелянных лент.Снова бойВедет голубой,израненный лидер «Ташкент».И командир Ерошенко тогдаПередает под огнем:«В трюмы вновь поступает вода.Курс не меняем. Прием…»

В память, как в порты родные, вошли,Славы чеканя слова,Флота российского корабли —мужества острова.Алый стяг.Андреевский флаг.Колышут ветры легендБриг «Меркурий»,Крейсер «Варяг»,Стремительный лидер «Ташкент».

И. Подколзин

СВЕТ НАД ГОРИЗОНТОМ

Повесть

Глава 1. НЕОБЫЧНОЕ ЗАДАНИЕ

На плавбазе бригады подводных лодок в маленькой каюте по правому борту, что была рядом с кубриком, отведенным для личного состава лодки «Щ-17», сидел ее командир и замполит. Было как раз то время в строгом распорядке дня, когда перед ужином оставалось несколько ничем не заполненных минут. Из открытого настежь иллюминатора доносился шум порта: тарахтели по стыкам рельсовых путей развозящие боезапас вагонетки, поскрипывали блоки, слышались голоса людей, какие-то команды. Пахло водорослями и смолеными канатами.

Смеркалось. Но света еще не зажигали, чтобы не закрывать иллюминаторы маскировочной броняшкой. Несмотря на мелкий дождик, зарядивший с полудня, было тепло, парило.

— Хотелось бы знать, что нас ждет в будущем? — думая о чем-то своем, спросил Долматов.

— Могу, комиссар, дать точный ответ: ужин, короткий отдых и, как тебе известно, выход в море. Топить фрицев будем.

— Ну зачем так приземленно, командир? Я имел в виду будущее в широком смысле, философски.

— А-а-а… Философски, говоришь… Тогда пойдем поужинаем. Сытому думается лучше.

Офицеры оделись и вышли в коридор.

Когда они огибали здание столовой — длинный дощатый барак, от которого за сотню метров тянуло запахом щей и подгорелого сала, — прямо на них, чуть не сбив с ног, выскочил матрос.

— Товарищ командир, — выпалил он, задыхаясь от быстрого бега, — к адмиралу вас. Срочно. И вас, — кивнул заместителю по политической части, — тоже.