Владимир Бенедиктов - Сборник стихотворений 1838 г. Страница 6

Жажда любви

Где вы, вспышки вдохновений?Где вы, страстные мечты?Где ты, праздник песнопенийВ честь верховной красоты?Все исчезло: нет царицы,Для кого в ночной тишиСтройный глаз моей цевницыРазливался от души.Тщетно жадный взор мой бродитМежду прелестей: на зовК сердцу снова не приходитСвоенравная любовь,А когда – то в неге празднойЗабывая целый мир,Я покорно, безотказноК ней летел на званый пир!Пил – пил много – пил, не споря, —Подавала ль мне онаЧашу гибели и горя,Шире неба, глубже моря —Выпивал я все до дна!

Незабвенные мученья!Вас давно ль я выносилИ у неба охлажденьяБудто милости просил,И в томленьях стал проклятьяНа тяжелый свой удел,И от сердца оторвать яЦепи жгучие хотел?Что ж? – Я снова той же долиУ судьбы прошу моей;Я опять прошу неволи,Я опять ищу цепей;И, быть может, их найду я,Ими сердце обверну,Их к душе моей прижму я —И опять их прокляну!

Отрывки

Из книги любви

Опять мятежная проснуласьДавно затихнувшая страсть,И вновь пред бурною шатнуласьРассудка царственная власть.В груди, как прежде, сердцу тесно;Гроза любви бушует в нем;Оно горит мечтой небесной,

Пылает выспренним огнём.Но обаятельной надеждеУразумлённое, оноУже не верует, как прежде,Ему предвиденье дано;Оно грядущее предвидит,Оно, скорбя, предузнаёт,Что вновь судьба его обидитИ чашей неги обойдёт.В любви не встреченный любовью,Ещё не раз паду я вновьС душевным воплем к изголовью:Страдальца слёзы брызнут кровью.И в сердце ядом хлынет кровь!

С могучей страстию в мучительной борьбеПечалью тайною душа моя томима.Зачем меня, друзья, зовёте вы к себе?К чему в свой круг зовёте нелюдима?Мне будет чужд ваш светлый разговор;Утех не разделю я младости игривой;Я буду между вас сидеть потупя взор,Недвижный, мрачный, молчаливой.Хотите ль вы, чтоб я в день пирный представлялСобою скучный день похмелья,И краски вашего весельяСвоим уныньем оттенял?Хотите ли вы ту, кого назвать не смею,С улыбкой шалости при мне именовать,И лёгкой шуткою своеюМне сердце сжатое терзать?Ваш резвый смех, о ветреные други,Усилит, растравит души моей недуги, —И тщетно, бурные, вы подадите мнеФиал с игрою звёзд в мятежной глубине:На ласку дружескую вашуТогда, обиженный, я с злостию взглянуИ сладким нектаром наполненную чашуОт уст иссохших оттолкну!Я не найду в ней упоенья,Я жажды пламенной вином не утолю;Я чувства вечного в себе не оскорблюПризывом суетным минутного забвенья!Пируйте же, друзья! – Мне дорог ваш помин,Но чуждо мне бывалое веселье.Уйдите от меня! – Пускай в пустынной кельеОстанусь я – один!

Один!.. Один!.. Мне милый образ блещет,И струны тайные в груди моей дрожат,Перо услужливо трепещет,И строки звучные горят!

Когда настанет страшный миг,Когда нарушу я молчанье,И дерзкий двинется языкТебе излить любви признанье,И задержав потоки слёзВ груди, изнывшей без привета,Я буду требовать ответаНа мой торжественный вопрос, —Прошу тебя: без замедленьяМои надежды разрушай,И грудь мою без сожаленьяПрямым ударом отверженьяС возможной силой поражай!Пусть на главу падёт мне громомТвой приговор! Несчастья вестьЯ в сердце, с бурями знакомомНайду способность перенесть;Страданье жизнь мою искупит;Над прахом сердце голова,Быть может, снова гордо вступитВ свои суровые права.Но если… если друг желанный,Ты мне готовишь в тайный дарИз роз венок благоуханный,А не губительный удар,Тогда – молю твоей пощады! —Не вдруг, не разом ты пролейЛучи божественной наградыВ глубокий мрак души моей, —Да, взросший в сумраке ненастья,Себя к далёкой мысли счастьяЯ постепенно приучу:С судьбой враждебной вечно споря,Я умереть не мог от горя,А от блаженства не хочу!

Пиши, поэт! слагай для милой девыСимфонии любовные свои!Переливай в могучие напевыПалящий жар страдальческой любви!Чтоб выразить таинственные муки,Чтоб сердца огнь в словах твоих изник.Изобретай неслыханные звуки.Выдумывай неведомый язык

И он поёт. Любовью к милой дышитОткованный в горниле сердца стих;Певец поёт: она его не слышит;Он слёзы льёт: она не видит их.Когда ж молва, все тайны расторгая,Песнь жаркую по свету разнесёт,И, может быть, красавица другаяПрочувствует её, не понимая,Она её бесчувственно поймёт;Она пройдёт, измерит без раздумьяВсю глубину поэта тяжких дум;Её живой, быстро – летучий умПоймёт язык сердечного безумья,И, гордая могуществом своимПред данником и робким, и немым,На бурный стих она ему укажет,Где страсть его та бешено горит,С улыбкою: как это мило! – скажет,И, лёгкая, к забавам улетит.А ты ступай, мечтатель умиленный,Вновь расточать бесплатные мечты!Иди опять красавице надменнойКовать венец, работник вдохновенный,Ремесленник во славу красоты!

Я не люблю тебя

Я не люблю тебя. Любить уже не может,Кто выкупал в холодном море думСвой сумрачный, тяжёлый ум,Кого везде, во всём, сомнение тревожит,Кто в школе опыта давно уж перешёлСердечной музыки мучительную гаммуИ в жизни злую эпиграммуНа всё прекрасное прочёл.Пусть юноша мечтам заветным предаётся!Я продал их, я прожил их давно;Мой ум давно уж там смеётся,Где сердцу плакать суждено.

Что б не сбылось с душой моею,Какой бы ни горел огонь в моей крови,Я не люблю тебя, я именем любвиСтремленья тайного знаменовать не смею,Но ты мила моим очам,Очам души моей мила, как день блаженный,И взора твоего к божественным лучамПрикован взор мой упоенный.Язык мой скован – и молчит;Его мой скрытный жар в посредники не просит,А сердце внятно говорит,Чего язык не произносит.

Когда – то жизни на зареС душой, отверстою к приятию святыни,Я разводил свой огнь на алтареМинувших дней моих богини.Тогда в мечтах заповедныхПовсюду предо мной сияла бесконечность,И в думах девственных своихЯ сочетал любовь и вечность;Но вскоре дал суровый рокМне охладительный урок:Он мне открыл, что и любовь хранитсяНе доле милого цветка,Что вечность целая порой в неё ложится,Но эта вечность – коротка.Теперь, сим знаньем просвещённый,Я верить рад, что грудь мояОбъята вспышкою мгновенной,Последним взрывом бытия.На хладный свой язык мне разум переводит,Что втайне чувство создаёт;Оно растёт, оно восходит,А он твердит: оно пройдёт!Но что ж? На грудь, волнуемую тщетно,Он хочет наложить свинцовую печать:Душе ль насильственно изгнать,Что в душу рвётся так приветно?

Я не люблю тебя; – но как бы я желалВсегда с тобою быть, с тобою жизнию слиться,С тобою пить её фиал,С тобой от мира отделиться!И между тем как рыцарь наших днейЛепечет с лёгкостью и резвостью воздушнойБездушное «люблю» красавице бездушнойКак сладко было б мне, склонясь к главе твоей,И руку сжав твою рукою воспалённой,И взор твой обратив, отрадный, на себя,Тебе шептать: мой друг бесценной!Мой милый друг! я не люблю тебя!

Ватерлоо

Видали ль вы, как из валов туманаСветило дня, восторг очей,Встаёт над бездной океанаВ кровавой ризе без лучей?Недолго на небе хранитсяРаздумья утреннего вид:Туманы упадут, восток озолотится,И огненный гигант высоко возлетит!Так дивный муж судеб, недавно погружённойВо мрак безвластия на острове немом,Опять возник туманным божествомПред взорами Европы утомлённой.Прошли те дни, как взмах его руки,Одно движение нахмуренною бровьюМогло стянуть и разметать полки,Измять венцы и мир забрызгать кровью,Когда так пышно и светлоЗвезда судьбы его сияла,И слава жадно целовалаЕго высокое чело.Теперь, когда ещё не тронуло забвеньеВ умах нарезанной черты,Что и гиганту с высотыВозможно страшное паденье, —Теперь, тревожное сомненьеУкрадкой шло по дну сердец;Слабей блистал однажды сбитыйИ свежим лавром не увитыйИз праха поднятый венец,Которым вновь по воле рокаБыл до таинственного срокаУвенчан царственный беглец.Туман минувшего вздымался, —И на виновника утратДух недоверчивых ПалатВраждебным словом ополчался.Но миг – и дивный сет рассёк пучину мглы:Орлиный взор вождя сверкнул перед полками,И взор тот поняли орлыИ бурю двинули крылами.Светило брани вновь парит,И мчатся вдаль громов раскаты:Пускай витийствуют Палаты!Их шум победа заглушит.Пусть спорят о судьбе! Её властитель – гений;Вковалась в мысль его она,И эта мысль заряженаОгнём гремучих вдохновений,И движет массами полков.И, опоясанная славой,Отражена в игре кровавойЖивыми играми штыков.

Как море, армии разлиты;Шумят шаги, звучат копыты;Враги сошлись, – и вспыхнул бой —Предтеча битвы роковой.День гаснул, бой горел и длился,И вот затих, и над землейВ багряной ризе прокатилсяПо небу вечер золотой.Уже томился воин каждойЖеланьем отдыхать, а он —Он весь горел ужасной жаждой;Ему был чужд отрадный сон.Как он желал по небу ночиПровесть огонь, разлить пожар,Обрызнуть молниями очиИ кончить верный свой удар!Но вид героев, их усталость…Впервые тронут и уныл,Дотоль неведомую милостьОн в бурном сердце ощутил,И пред толпою утомленнойВпервые просьбе умиленнойСебя позволил превозмочь,Взглянув на ратников с любовью,И отдал им на отдых – с кровьюИз сердца вырванную ночь

И туч пелена небосклон оковала;Взор в небо послал он: под тяжкою мглойПоследняя в небе звезда померкала, —То было затменье звезды роковой!И долу бессонные очи склоняя,С спокойствием тихим на бледном челе,Стоял он, с улыбкою взоры вперяяНа ратников, спящих на хладной земле.Покойтесь, он думал, молчит непогода:Мной сладкая ночь вам, о люди дана!Подслушала тайную думу природаИ свистнула по полю вихрем она.Бурный ветер тучи двинул;Зашатался ночи мрак;Тучи лопнули, и хлынулЛивень крупный на бивак,И ручьи студёной влагиНа почиющих текли,И, дрожа, сыны отвагиПоднималися с земли,И безропотно рукоюОттирали пот с очей,И осматривали к боюГрани ружей и мечей,И в порывах нетерпеньяЖдали вызова к ружью,Чтоб сгореть в пылу сраженьяГрудь иззябшую свою.

Чуть день встрепенулся – герои стояли,И пламя струилось по светлым очам,И воздух весёлые клики взрывали,И сам, сто победный, летел по строям.Но взор к востоку: там денницаГорит не пышно, не светло;Не всходит солнце АустерлицаНад грозным полем Ватерло!

Чу! это вызвано ударом;Взыграл неотвратимый бой;Ряды осыпаны пальбойОкрестность вспыхнула пожаром;И он, державный исполин,Уже блеснул победными лучами;Он массы войск с дымящихся вершинОкидывал орлиными очами,И грозно в даль направленный им взор,Казалося, могуществом волшебным;Усиливал полков его напорИ гибель силам нес враждебным;И между тем, как вновь, в боренье огневомМахало счастие сомнительным венкомИ на державного бросало взгляд разлуки,Он на груди своей крестомУкладывая царственные руки,Еще взирал доверчиво кругомНа мощные ряды оград самодержавья —На старых воинов, готовых под конецИз самых челюстей бесславьяИсхитить, спасть его венец.

Бой длится; утрата наводит утрату;Смятение рыщет в усталых рядах;Багровое солнце склонилось к закатуИ тонет в вечерних густых облаках.

Грозно глас вождя разлился,Очи вспыхнули его,И, как лес, зашевелилсяСонм отважных вкруг него;И за ним как за судьбою,Жаром гибельным полнаБыстро двинулася к боюСтрашной гвардии стена;То сверкнет, то в дыме тонет…Тяжкий гул идет вдали;От пальбы дрожит и стонет,Ходит морем грудь земли.Сердце радостно взыграло:Этот гул… друзья, вперед!Это маршал запоздалойСилы свежие ведет!Рать – туда живым каскадом,Но шатнулася она,Крупным встреченная градомИ свинца и чугуна,И последний строй героев,Помня славу прошлых лет,Лег на славу прежних боев,На трофеях ста побед.

Где ж он, виновник губительной брани?Чрез труппы убитых, сквозь вопли и стон,Сквозь сумрак, сквозь ядра и гром восклицанийНа бодром коне выбивался он.С позорища рока безмолвный, угрюмый,Он ехал закрывшись в полночную мглу.Судьба изменила: одни только думыДержавному верны челу.

И вот, утомленный, пред скипетром ночиПоник он, как данник, на ложе челом,И сном небывалым задернулись очи,Глубоким, железным, спасительным сном.Душа его долго со снами боролась,И он отражал их, как волны утес;Теперь покорился: неведомый голосСвятое «свершилось» над ним произнес.

Огнями небо разрывая,Летела туча громовая;Умолкла… Ветер не несет —И тихо в бездну океанаПечальной глыбою туманаОгнегремучая падет.Губящ, блистателен, огромен,Прошел дозволенный ей пир,И в миг паденья грозно – теменПрощальный взгляд его на мир.Еще она не догремела,Еще палящих сил зерноВ ее клубах заключено;Но сила тщетная замлела,И молний замкнутый колчанБез грому спущен в океан.

Он пал, помазанник судьбины!Там, между скал, в немой дали,гас во мраке, средь пучины,На скудном лоскуте земли.Не мог, неволею томимый,Унять он бурных дум своих:Не убаюкивали ихНи ночи мир не нарушимый,Ни томный шум волны, дробимойО край утесов вековых;Не мог смирить державной страстиОн искусительных тревог,На дребезгах разбитой властиОн успокоиться не мог; —И в миг, когда в могильной граниЖизнь исполина перешла,В последний миг земных страданийЕго душа с мечтой о браниВ обитель мира потекла.

Величья дольнего граница —Над прахом гения воздвигнулась гробница,И те пустынные места осененыНаитием священной тишины,И, кажется, ровней там ветер дышит,И осторожней гнет покорную лозу,И трепетным листком таинственней колышет,Бояся пробудить почившую грозу;И, кажется, кругом на царственном простореСамодоввольней плещет море,Как бы гордясь, что удержать моглоГиганта-пленника своим кристаллом синимИ грозного земным твердынямВ оковах влаги сберегло;И облекает мрак угрюмыйГробницу острова; лукаво шепчет лес,И облака стекаются, как думы,На сумрачном челе небес.

Бивак