Василий Жуковский - Том 3. Орлеанская дева. Эпические произведения Страница 60

Глава пятая

К северу лесом пошла Дамаянти; три дня и три ночиШла она; вдруг перед нею явилась чудесно-густаяРоща из райских дубов; кругом живая оградаВся в цвету, и исполнена тихим небесным сияньемВнутренность. Там обитали отшельники, мира отрекшись.Строгие постники, чувств обуздатели, помыслов светлыхПолные, чистой душой на земле небожители, в этойРоще жили они, с собою розно, с одними богамиВ тесном союзе; им пищей роса и воздух, одеждойЛистья древесные были. Дивяся, смотрела на этотВ дикой пустыне сокрытый эдем Дамаянти; там былоВсе благовонно; цветы и плоды сияли меж темныхЛистьев; сверкали ручьи; на их берегах антилопыС легкими сернами прыгали; ветви обвивши хвостами,С криком качались на них обезьяны; по сучьям деревьевПолзали, перьями ярко блестя, попугаи. СвободноЦарская дочь вздохнула, святую увидя обитель;Все чаруя небесно-смиренною прелестью женской,Темнокудрявая, сладостно-стройная, тихо, как будтоВея по воздуху, к старцам святым подошла Дамаянти;Ласково приняли старцы ее, и она им сказала:«Мир вам, угодники; трудное дело спасенья успешно льВы совершаете? Жарко ль пылает огонь покаянья?Звери и птицы спокойны ль в обители вашей? Самим вамВсе ли во благо?» Они отвечали: «Все нам во благо;Будь равномерно во благо все и тебе. Но скажи нам,Кто ты, краса неземная? Чего ты желаешь? Нас светлыйОбраз твой всех изумил; успокойся у нас и открой нам,Кто ты? Богиня лесов, иль полей, иль потоков?» На то им,Тихо вздохнув, Дамаянти сказала в ответ: «Не богиняЯ лесов, полей и потоков, но слабая, тяжкимГорем гнетомая, смертная женщина; вам, благодушнымСтарцам, я все расскажу. Владыка Видарбы, могучий,Славнодержавный Бима отец мой; властитель Нишады,Грозный могуществом, в каждом бою победитель, великий,Светлый душою, неба достойный земли уроженец,Правды защитник, правды вещатель, божественно-царскимБлеском сияющий, градохранитель, градорушитель,В светлых очах и солнца и месяца блеск совместивший,Наль, мой супруг, игроком коварно-искусным был вызванВ кости играть; и ему все царство свое проиграл он.Имя мое Дамаянти; одна по лесам и пустынямВслед за Налем скитаюсь, крушимая горем, и ныне,Старцы смиренные, к вам прихожу, чтоб узнать, не встречался льГде-нибудь вам мой утраченный царь? Не видали ль в эдемскойРоще своей вы его, за которым я следуя, этотПолный тиграми лес перешла? Скажите мне, старцы,Встречу ль его? А ежели нет, то не лучше ль покинутьЖизнь? О! на что мне она? одно нестерпимое бремяЖизнь без него, усладителя жизни». На жалобы царскойДочери, с нежным об ней сожалением, так отвечалиСтарцы, читая пророчески в будущем: «Праведны боги!Веруя им, не смущайся душою, прекрасная; светлы,Тихи и чисты, как очи твои, невинности яснойПолные, будут грядущие дни для тебя; то являетНам откровение свыше: ты снова увидишь супруга;Снова он будет царем, от вины невольныя чистый,Царски венчанный, грозный врагам, утешение ближним,Скорби твоей исцелитель, жизни твоей украшенье,Прежний твой друг, твой сопутник, советник, защитник — и все тоСбудется, если в тебе не ослабнет терпенье и верность…»То сказавши, тихо исчезли пустынники; с нимиВместе и утвари их, и жертвенный огнь, и молитвыМесто, и свежесть эдемски сияющей рощи исчезли…В темном лесе одна Дамаянти осталась, и былоВсе пустынно кругом. Дамаянти сказала: «Не сон лиМне привиделся? Где святые отшельники? Где ихРоща? Где их живые ключи, их птицы, их звери?Где их цветы благовонные?» Так в изумленье подумав,Снова печали своей предалась Дамаянти; но чудныйПризрак ее ободрил, и пошла с упованием дале.

По лесу долго скиталася в горе своем Дамаянти;Вдруг попадается ей деревцо, одаренное чуднойСилою душу целить; у людей его называютДерево Гореуслад, у богов Азока. ЦаревнаК этому дереву, лес оживлявшему запахом сладким,Цветом покрытому, с сенью густою, проникнутой звонкимПением птиц голосистых, тотчас подошла и заводитРечь с ним такую: «Блаженное дерево, чудный, прекрасныйГореуслад, благовонный Гореуслад, услади тыГоре мое; цветущий Азока, скажи, не видал лиТы моего супруга, царя нишадского Наля?Где он скитается? Помнит ли он обо мне? О! порадуйСердце мое доброю вестью о нем, цветоносный Азока;Дай мне уйти от тебя с утешением; сам же в приютеЛеса цвети, никем не обиженный, чистый, душистый,Сладостный Гореуслад, усладитель всякого горя».Так говоря, сорвала Дамаянти с чудного древаВетку; потом, с ним прощаясь, примолвила: «С этою веткойСкорбь, и печаль, и нужду, и заботу беру я с собою;Ты же, свободный от скорби, печали, нужды и заботы,Здесь оставайся, и если царя моего ты увидишь,Молви ему, что отсюда печальное все унесла я,Дай ему тень и покой, чтоб под кровлей твоей беспечальной,Гореуслад, он мог, отдохнув, усладиться от горя».С сими словами прекрасная царская дочь удалилась;Снова пустынным лесом пошла, и снова пред неюСтали являться деревья с широкою сенью, крутыеГоры, скалы разновидные, темные дебри, потоки;В ветвях деревьев гнездились, шумели, порхали и пелиПтицы лесные, и всюду ей в дикой глуши попадалисьТо кабан, то шакал, то буйвол, то рысь, то пантера.Так Дамаянти скиталася долго. Вдруг на широкой,Чистой поляне представился ей караван многолюдный;Лес оглашался криком людей, скрыпеньем повозок,Ржанием конским, топотом тяжким слонов и верблюдов,Вдоль широкой реки, густым тростником опушенной(Где укрывалися цапли и белые лебеди звучноГолос свой подавали, где светлая влага кипелаМножеством рыб, черепах и змей), караван тот тянулся.Кинулась к людям навстречу царевна; ее появленьеВсех поразило; полунагая, одним покрываломШелковых длинных волос, по плечам и грудям в беспорядкеВьющихся, чудно одетая, бледной подобная тени,С горя иссохшая, вся в пыли, но все как небесныйАнгел прекрасная — так им явилась в лесу Дамаянти.В страхе одни от нее убежали, другие безмолвноЕй смотрели в лицо, иные смеялись, иные,Боле имея рассудка, приблизились к ней с состраданьем.«Кто ты, образ небесный? — спросили они. — Для чего тыВ этом лесу? Земной ли ты человек иль созданьеВысшее, горный могучий дух, иль дева потока,Или иная бессмертная? Будь нам встреча с тобоюЗнаменьем добрым. Тебе мы себя предаем, чтоб дорогуНаш караван совершил безопасно». На это, вздохнувши,Царская дочь отвечала: «Не с неба сошла я; земная,Бедная, жалкая странница я; мой отец — видарбинскийЦарь; мой супруг — обладатель Нишады, Наль знаменитый;С ним в разлуке, его я ищу и не ведаю, где он.Если что слышали вы о владыке моем, то скажите,Где мне с ним встретиться, где я найду прекрасного Наля,Наля, царя львиносердного, грозно-отважного в битвах?»Вождь каравана, богатый купец, по имени Зуччи,Ей отвечал: «Нигде на путях, по которым давно ужСтранствуем мы, нам доныне никто не встречался, кто б имяНаля имел; оленей, медведей, буйволов, тигровМного в этом лесу; но до сих пор еще человека,Кроме тебя, мы здесь не видали». — «Куда ж вы идете?» —Снова спросила его Дамаянти. «Идем в знаменитыйГород Шедди, — ответствовал Зуччи, — им ныне владеетЦарь Сувегу́, и в царском дворце его обитаетВместе с ним его благодушная мать, драгоценныйПерл добродетели женской». Услышав о том, ДамаянтиВ город Шедди решилась идти; пристать к каравануЗуччи ее пригласил. С караваном пошла Дамаянти.

Долго с печалью одна бродив по лесам, ДамаянтиСпутников много имела теперь, но была и меж нимиВсе, как и прежде, с печалью одна. По горам, по долинамШумным потоком валил караван. Вот однажды с закатомСолнца они очутились у тихого озера; в темномЛесе скрывалось оно; берега облекались зеленымБархатом свежей травы; как стекло, неподвижно-прозрачныБыли воды; и в чистом зеркале их водяныеРозы и лилии ярко сияли, и бисером пеныЛегкие струйки, ласкаяся к ним, осыпали их листья.Берег кругом был излучист, и воды в него то глубокойБухтой входили, то он в их широкое лоно зеленымМысом вдавался. Усталые путники, в этом приютномМесте ночлег учредив и снявши с слонов и верблюдовЛишнее бремя, спокойно легли на траве под открытымНебом и скоро заснули. Вдруг в полночь (когда в караванеВсе как мертвые были от сна) с горы прибежалаС страшным храпеньем стая диких слонов, чтоб в потокеЖажду свою утолить, пылая томительным жаром.Но, почуявши близость слонов каравана, с свирепымБешенством, пенясь и фыркая, кинулись все на заснувшихСмирных врагов; никакою силою грозных чудовищБыло нельзя удержать; как в долину, сорвавшись с высокойГорной вершины, катятся скалы, так, ломая деревья,Вдруг слоны ворвались в караван и топтали лежащихСонных людей. Со стоном и криком все поднялися,Все смешались — слуга, господин, старик и младенец;Ночью, страхом и сном обуянные, сами не зная,Что за беда и откуда, кто в лес, кто к воде побежали.Слыша храпенье и топот, видя во мраке мельканьеЧерных огромных теней, давимые тяжкой ногою,Острым клыком пронзенные, сжатые хоботом сильным,В диком беспамятстве, люди, верблюды и кони бросалисьДруг на друга и сами в смятенье друг друга губили,Силясь спастися: те кучей на дерево лезли, цепляясьНизшие за ноги высших, и падали вместе, другиеВ яму свергались, или набегали на камень, иль в водуСлепо кидалися: разом исчез караван многолюдный.Многих в минуту всеобщей беды корысть обуяла;Голос лукавый шепнул им: «Куда вы бежите? погибельОбщая — общим и всякое стало богатство; беритеВсе, что достанется в руки; вот куча рассыпанных перлов,Вот драгоценные камни, вот золото, смело хватайте;Нищий нынче — завтра будет богач…» И погиблиВсе, кто, предавшись корысти, замедлили бегством спастися.В это мгновенье, когда, как поток, разливалась повсюдуГибель, проснулась хранима силой богов Дамаянти.Видя очами такой дотоле невиданный ужас,Видя и слыша, как мчалася смерть над ее головою,Вся трепетала она и, готовясь погибнуть, грустилаТолько о милом, далеком, навек покидаемом друге.Но когда миновалася буря и снова все сталоТихо в лесу, собрались понемногу спасенные. «Чем мыГнев несказанный такой на себя от богов обратили? —Так рассуждали они. — Позабыли ль почтить мы дарамиБога, сокровищ хранителя? Иль караваном был встреченКто-нибудь, дерзкий хулитель бога торговли? Иль птицы,Нам враждебные, в эту ночь пролетели над нами?Или то было влиянье зловредных планет?..» НапоследокВот что сказали они: «Вся беда нам от встречиС этой безумной, нагой, исчахлой и бледной бродягой.Кто она? Чародейка, жена иль дочь великана,Небом проклятая? Если опять на глаза попадетсяЭта волшебница нам, то ее мы не добрым приветом,Камнями встретим. Она своим колдовством погубилаНаш караван». Такие слова в темноте ДамаянтиСлыша, с печалью, стыдом и страхом в чащу леснуюСкрылась. «О горькая участь моя! — она говорила,Тяжко рыдая. — О счастье, меня обманувшее! сноваЦелым светом покинута я. Какою виноюЯ на себя навлекла гоненье такое? Кому яДелом, иль словом, иль мыслию зло приключила? Знать, в прежнейЖизни была я преступна; за то и в теперешней должноМне до гроба страдать, за то и гоненье такоеМне от людей, за то и разлука с супругом, утратаЦарства, от милых детей и от милых родных отлученье,Странствие по лесу, полному тигров и змей, бесприютностьВ холод и зной, нищета, сиротство, и ужас, и горе».Утро меж тем занялось; в небольшую толпу собралисяВсе, не погибшие в страшную прошлую ночь, и в дорогуСнова отправились, плача о горькой утрате богатства,Плача о мертвых друзьях. Вот снова покинута имиВ диком лесу Дамаянти, и горе ее превышалоВсе их страдания вместе. «О! чем же, чем (говорила,Плача, она) такую беду на себя навлекла я?Злая участь моя и слонов приманила на гибельЭтих несчастных, мне давших защиту; за то и должна яДолгим страданьем свой выплатить долг; я чувствую в тяжкомГоре моем всю истину древнего слова: без волиНеба никто не умрет, и моей истерзанной грудиХобот слона не коснулся. Так! без судьбы совершитьсяС нами ничто не может на свете; я за собоюС самых младенческих лет никакого не ведаю злогоДела, не помню ни мысли худой, ни виновного слова —В том ли мое преступленье, что я для прекрасного НаляСветлых отвергла богов, и не мстят ли уж гневные богиМне за земную любовь безотрадной земною печалью?»Так говоря, Дамаянти пошла по следам караванаИздали, в чаще таяся лесной, как в облаке месяц.

Глава шестая