Константин Фофанов - Стихи и поэмы Страница 7

1887

* Шумят леса тенистые, *

Шумят леса тенистые,Тенистые, душистые,Свои оковы льдистыеРазрушила волна.

Пришла она, желанная,Пришла благоуханная,Из света дня сотканнаяВолшебница-весна!

Полночи мгла прозрачнаяСвивает грезы мрачные.Свежа, как ложе брачное,Зеленая трава.

И звезды блещут взорами,Мигая в небе хорами,Над синими озерами,Как слезы божества.

Повсюду пробуждение,Любовь и вдохновение,Задумчивое пение,Повсюду блеск и шум.

И песня сердца страстнаяТебе, моя прекрасная,Всесильная, всевластнаяЦарица светлых дум!

1887

* Печально верба наклоняла *

Печально верба наклонялаЗеленый локон свой к пруду;Земля в томленьи изнывала,Ждала вечернюю звезду.

Сияло небо необъятно,И в нем, как стая легких снов,Скользили розовые пятнаЗавечеревших облаков.

Молчал я, полн любви и муки,В моей душе, как облака,Роились сны, теснились звукиИ пела смутная тоска.

И мне хотелось в то мгновеньеЖивою песнью воскреситьВсе перешедшее в забвеньеИ незабвенное забыть!..

1887

* Блуждая в мире лжи и прозы, *

Блуждая в мире лжи и прозы,Люблю я тайны божества:И гармонические грезы,И музыкальные слова.

Люблю, устав от дум заботы,От пыток будничных минут,Уйти в лазоревые гротыМоих фантазий и причуд.

Там все, как в юности, беспечно,Там все готово для меня —Заря, не гаснущая вечно,И зной тропического дня.

Так, после битв, исполнен дремы,С улыбкой счастья на устах,В благоуханные гаремыИдет усталый падишах.

1887

СТАРЫЕ ЧАСЫ

Меж старой рухляди в лавчонке у еврея,Где дремлет роскошь бар, сгнивая и темнея,

Где между пыльных ваз и старомодных лампМерцает рамкою весь выцветший эстамп,

Где бледный купидон с отбитою ручонкойПод паутиною, как под фатою тонкой,

Лукаво щурится в мечтательной тоске,Где зелень плесени на ярком завитке

Узорных канделябр ложится изумрудом,Где в томной нежности над золоченым блюдом

Из рамы смотрит лик напудренной красы, —Стоят, безмолвствуя, старинные часы…

Их маятник молчит, их стрелки без движенья,И мнится: давние слетают к ним виденья, —

И старые часы прадедовских палатПрипоминают вновь событий длинный ряд,

Тот долгий, смутный сон, ушедший без возврата,Когда две стрелки их по кругу циферблата

Ползли — минуты, дни, года разя с плеча,Как два холодные, бесстрастные меча

Суровой вечности… Бывало, в сумрак томный,Когда дремал угрюмо зал огромный,

И алый свет, колебля, лил камни,И ветки тощие расшатанных вершин

Из сада темного стучались в окна зала,И ночь осенняя, как грешница, рыдала, —

Тогда задумчивый владелец тех часовПечально вспоминал утраченных годов

Разгулом и стыдом запятнанную повесть,И плакала его встревоженная совесть,

И теплая, никем не зримая слеза,Слеза раскаянья туманила глаза.

А маятник часов спешил без содроганьяСпугнуть в мрак вечности минуты покаянья.

И зимней полночью, когда в покоях шумныхГремело пиршество и гам речей безумных

Заздравным звоном чаш был дружно заглушен,Вдруг дерзко слышался часов докучный звон,

Как жизнь томительный, как старость монотонный,Напоминая сон толпе неугомонной.

И кубки медленней ходили по рукам,И гости бледные, поднявши к небесам

Свой утомленный взор, зевая, различалиСияние утра в посеребренной дали…

А сколько чудных тайн подслушали ониУ нежной юности в те ночи и в те дни,

Когда, доверившись бесстрастному их лику,Влюбленная чета на них, как на владыку

Свиданья краткого, смотрела, торопясьПоследний поцелуй продлить в прощальный час.

И что ж! Прошли года, которые так ровно,С такой иронией, так зло и хладнокровно

Спешили погубить бесстрастные часы…И вот — наперсники сатурниной косы —

Они, забытые, как памятник могильный,Стоят меж рухляди, и циферблат их пыльный,

Как инвалид слепой, не страшный никому,Глядит бессмысленно в таинственную тьму

Недвижной вечности. И грозный гений тленьяНад ними празднует победу разрушенья.

24 января 1888

У ПЕЧКИ

На огонь смотрю я в печку:Золотые города,Мост чрез огненную речку —Исчезают без следа.

И на месте ярко-алых,Золоченых теремов —Лес из пламенных коралловБлещет искрами стволов.

Чудный лес недолог, скороРаспадется он во прах,И откроется для взораСтепь в рассыпчатых огнях.

Но и пурпур степи знойнойДогорит и отцветет.Мрак угрюмый и спокойныйСводы печки обовьет.

Как в пустом, забытом доме,В дымном царстве душной мглыНичего не станет, кромеУгля, пепла и золы…

Январь 1888

ВЕСЕННИЙ ДОЖДЬ

Я узнал весну по блеску голубомуТомных, как мечта, задумчивых ночей,Но, в душе лелея тайную истому,Я боюсь весны болезненных очей.

От ее безмолвных и пытливых взоровВ сердце, подымаясь, воскресают вновьТень былых обид и боль былых укоров,Все, что сердце жгло, что волновало кровь.

Я завесил окна темной пеленою,Растопил камин и свечи я зажег,Чтоб спугнуть весну обманчивой мечтою,Зиму залучая в теплый уголок.

Над весной победу торжествуя, грезыСнова рисовали сердцу моемуВ инее пушистом белые березыИ морозной ночи сумрачную тьму,

Скрип саней по снегу и на снеге тени,Дым, из труб бегущий медленным столбом,И недвижный воздух, полный мертвой лени, —Но недолго был я очарован сном.

За окном шумливо что-то зазвенело,Точно кто-то юный крылья развернул,И ворвался в сердце празднично и смелоПробужденной ночи благозвучный гул.

Я узнал, что это за окном рокочет,Что стучится в стекла. Это дождь весны!Он звенит и плачет, он поет и хочетВластно развенчать обманчивые сны.

О, как страстно сердце сжалось болью жгучей,И как тускло пламя вкрадчивых свечей!Я открыл окно: за розовою тучейТеплилось мерцанье утренних лучей;

За плетнем осины под дождем блестели…Жгучей влагой слез туманились глаза.Струны порвались, рыданья зазвенели,И весенней каплей канула слеза…

27 марта 1888

СОЛОВЕЙ

Был соловей влюблен в весну и зори,И свил гнездо в смородинном кусте,И до утра в невыплаканном гореОн пел любовь, послушную мечте.

Он пел весну, и юность, и надежды…Заря зарю сменяла в небесах.Прошла весна. Зеленые одеждыГустых лесов рассыпались во прах.

Седой туман, клубяся, встал над нивойИ улетел влюбленный соловейК иной весне, к иной стране счастливой,За ширь и даль полуденных морей.

И бедный куст поник осиротело,И о певце вздыхая по ночам,Он шелестел так грустно, так несмело,Как будто слал упреки небесам.

И, поседев от стужи и мороза,При шуме вьюг задумывался он:Все о певце рождалася в нем греза,Все о певце слагался светлый сон!..

Апрель 1888