Константин Фофанов - Стихи и поэмы Страница 8

27 марта 1888

СОЛОВЕЙ

Был соловей влюблен в весну и зори,И свил гнездо в смородинном кусте,И до утра в невыплаканном гореОн пел любовь, послушную мечте.

Он пел весну, и юность, и надежды…Заря зарю сменяла в небесах.Прошла весна. Зеленые одеждыГустых лесов рассыпались во прах.

Седой туман, клубяся, встал над нивойИ улетел влюбленный соловейК иной весне, к иной стране счастливой,За ширь и даль полуденных морей.

И бедный куст поник осиротело,И о певце вздыхая по ночам,Он шелестел так грустно, так несмело,Как будто слал упреки небесам.

И, поседев от стужи и мороза,При шуме вьюг задумывался он:Все о певце рождалася в нем греза,Все о певце слагался светлый сон!..

Апрель 1888

НА НЕВЕ

Нет ночи, а не день. Над сонною НевоюВечерняя заря румянится тепло,Но ветер уж пахнул прохладою ночноюИ морщит светлых вод спокойное стекло.

Пурпурным янтарем пылают окна зданий,Как будто бы там ночь справляет пир весны,Узоры пестрые далеких очертанийВ лиловый полумрак, как в дым, погружены.

Удавом каменным змеится цепь гранита,И паутиной мачт темнеют корабли.Уныло ночь молчит, и грусть кругом разлита,И слышен вздох небес в молчании земли.

И точно чей-то глаз, как луч любви случайной,Мне в душу заглянул пытливо и светло, —И все, что было в ней загадкою иль тайной,Все в звуки облеклось, все имя обрело.

И страстные мечты, больные до истомы,Наполнили меня блаженною тоской…И мнится, что вокруг все пышные хоромы,Вся эта ночь и блеск нам вызваны мечтой.

И мнится — даль небес, как полог, распахнется,И каменных громад недвижный караванВот-вот, сейчас, сейчас, волнуясь, колыхнется —И в бледных небесах исчезнет, как туман.

Апрель 1888

ОДУВАНЧИК

Обветрен стужею жестокой,Еще лес млеет без листвы,Но одуванчик златоокийУже мерцает из травы.

Он юн, и силы молодыеВ нем бродят тайною игрой.Питомец поля, он впервые,Лобзаясь, встретился с весной.

И смотрит он в часы восхода,Как ходят тучи в высоте,Как пробуждается природаВ своей весенней наготе.

А в дни сверкающего лета,Когда все пышный примет видИ, темной ризою одета,Дубрава важно зашумит, —

Смотря на шумные вершины,На злаки нив и цвет долин,Он будет ждать своей кончиныПод пыльным венчиком седин.

Тогда зефир, в полях играя,Иль молодые шалуныЕго коснутся седины,И он умрет, питомец мая.

Он разлетится, исчезаяКак вздох, прощальный вздох весны!

12 мая 1888

ЗА ГОРОДОМ

Я за город ушел; не слышно здесь движенья,Не утомляет слух тяжелый стук колес,И сходит в душу мне былое умиленьеДавно забытых дум, давно угасших грез.

Ласкают кротко взор пестреющие краскиВ синеющей дали разбросанных долин,И шепчут надо мной пленительные сказкиДрожащие листы застенчивых осин.

Как старость мирная за юностью счастливой,Нисходят сумерки за утомленным днем.Чуть стелется туман над золотистой нивой,И вьются комары трепещущим столбом.

Смотрю я в глубь небес — слежу прилежным взоромЗа дивною игрой плывущих облаков:Изменчивы, как жизнь, они своим уборомКапризны, как обман младенческих годов.

И месяц между их рассеянной толпоюСеребряным серпом белеет, а вокругОбъято все святой, стыдливой тишиною,И запахом травы благоухает луг.

И точно бледный креп таинственной вуали,Все шире, все смелей ложится полумгла,Навстречу первых звезд печально замигалиЧуть видные огни далекого села.

И мнится, те огни со звездами ночнымиЗадумчиво ведут безмолвный разговор;Они полны тоской, страданьями земными,Но светлой тайною мерцает звездный взор!..

15 мая 1888

КОНЧАЕТСЯ!.

Памяти М. П. Фофанова

Кончается!.. Невольно рвется стон, —Так тяжело, так страшно это слово!Оно звучит, как погребальный звонИль как набат, рокочущий суровоВ молчаньи ночи, возвестивший намПожара дым, бегущий к небесам…

Любовь, и жизнь, и славу отравляя,Нередко нас преследует оно,Зияет нам, как бездна роковая,Все вечностью, все тайнами полно…Ужасное таинственное слово!Оно старо, но вечно будет ново —

Кончается!

Мы видим пир: беспечны и светлыЛикуют гости, зал блестит огнями,Ласкают взор накрытые столыИ винами, и яством, и плодами.Веселый смех и гам со всех сторон,И хрусталя дрожащий перезвон.

Но поздно! Зал редеет понемногу.Смолкает шум. Как пестрые шмели,Стремятся гости к тесному порогу…Вот спешно слуги в звучный зал вошли, —Метут полы, проворно гасят свечи…Темнеет зал; беседы, тосты, встречи —

Кончаются!

Волнуяся, сверкает море нив,Журчат ручьи, пестро цветут долины;К сиянью дня вершины обратив,Листвой трепещут робкие осины;И дружных птиц залетная семьяПоет восторг и сладость бытия.

Проходит май; за ним уходит лето,И острый серп уносит злак долин…Обожжена, безмолвна и раздета,Дуброва спит… Лишь с дремотных вершинПоследний лист, кружася, упадаетНа мокрый мох… И ветер напевает:

Кончается…

Наш нежный друг волнуется, живет,Пленяет нас открытою душою;Мечтает он, а дерзостный недугК нему ползет голодною змеею.И наконец, обвив его кругом,Томит и жжет горячечным огнем.

Спешите вы к одру больного друга,Его приют безмолвен и уныл.Открыта дверь, чуть шепчется прислуга,Душистый мускус воздух напоил.Больной лежит и с хриплым шумом дышит,Вы вздрогнули, — ваш слух невольно слышит:

Кончается…

Земля цветет… Бесстрастные века,Сметая все, меняют поколенья.Так в небесах меняют облакаМорских ветров суровое броженье…Кипит борьба и ропщет гордый ум.Но будет век — замолкнет спор и шум,

Земля умрет. Над снежными морямиПовиснут гор недвижные хребты,Засеребрясь нетающими льдами.И род людской, как бред земной мечты,Исчезнет сном — и даже смерть забудет…И некому тогда воскликнуть будет:

Кончается!

15 мая 1888

* Заря вечерняя, заря прощальная *

Заря вечерняя, заря прощальнаяНа небе ласковом тепло румянится…Дорога длинная, дорога дальняя,Как лента синяя, пестрея, тянется.

Мечтаю сумрачно, гляжу рассеянно.Душа отзывчивей, сны — суевернее…И, как печаль моя, как дым развеянаЗаря прощальная, заря вечерняя.

17 мая 1888

СМЕРТЬ ШУТА

В смятеньи двор веселый короля…Все мрачно в нем; хозяин хмурит брови,Молчит, печаль с пажами не деля,Заговорит — досада в каждом слове.

Придворных дам нарядная семьяБлиз королевы медленно теснится;Прекрасный принц вздыхает и боитсяЗа краткий сон земного бытия.

В тяжелых люстрах не блестят огни,Унылый зал почил в молчаньи строгом…Немая смерть витает над чертогом,И дремлет он в таинственной тени.И лишь в одном готическом окнеГорят лампады и, слезяся воском,Мерцают свечи… В мрачной тишинеТам труп шута лежит на ложе жестком.

Он, как мудрец, как резвое дитя,Свой век провел — беспечно и шутя.Воспитанный средь роскоши дворцовой,При шепоте завистливых льстецов,Он не любил ни славы, ни чинов,Питая сердце мудростью суровой,И что имел — все бедным раздавал…

Трофеи шуток: золото, алмазы,Из царских рук подаренный фиал,Расшитый плащ, затейливые вазы —Все нес он в дар голодной нищете…И многие в смеющемся шутеЗащитника и друга находили…

Он был один пред хмурым королемЗаступником несчастных — и о немНе раз бедняк поплачет на могиле…Вот он лежит, недвижный и немой,Презревший жизнь, и роскошь, и покой.

В одном углу сквозь сонный полумракВиднеется истрепанный колпак,В другом углу — заплатанная тога…Ничтожный шут, играющий давно льНа пиршествах бессмысленную роль,Теперь уснул в величьи полубога!

Еще не смело тление могилЕго чела холодного коснуться, —Уже не раз, бояся улыбнуться,Король к одру любимца подходил,И на него смотрел прилежным оком,И отходил в молчании глубоком…И думал он: в какой облечь наряд

Тебя, мой друг? Ты кончил жизнь земную…В твоих чертах читаю жизнь иную,Ты мудростью и святостью объят…Тебе чужда земная суета,Как ветхий плащ, ты бросил мир наш тленный!..И повелел усопшего шутаКороль одеть в наряд свой драгоценный…

Май 1888