Дмитрий Лунин - Свет ночных фонарей Страница 7

В. Полозковой

Нужное слововходит в контекст,будто гвоздь в фанеру.Гортань все слова молитвпревращает в ругань.В зажатый в тисках понедельникнапрочь забыть про манерыприличий обрыдлого общества,напоминающего группу пугал.Черный январьсквозь решетки окон глядит зловеще.Мозг поглощает незримочужие мысли.Отгородиться мечтаешь от всех,хоть табличку вешай:«посторонним вход воспрещен»или «опасно для жизни».Нужное слововходит в контекст,будто гвоздь в фанеру.Прежде чем руку набить,разбиваешь морду.Кровь совершаетизвилистый путь по венам.Метеосводки обычно сулят непогоду.Вечер пришедшийхолодное солнцесклонил на запад.И, для игры с собой не составив правил,ты остаешься одину зимы, в ее цепких лапах.

Снег заметает любые следы,что другой оставил.

Сонет, написанный на спор

С каждой секундой громче тишина.И человек, пытавшийся мгновенновсех осчастливить, бритвой режет веныв отчаянье, поскольку лишена

сия затея смысла. Там, за граньюпростого восприятия, пропалначальный смысл, а мы еще играемв спектакле, обреченном на провал,

поскольку мир — театр, но где замену,чтоб отдых дать измученной душе,нам отыскать? Взирая на картину

унылой жизни, стонет Мельпомена.Еще не начал жить, а смерть ужекостяшками стучит в твою квартиру.

«Заметив, что весь мир погряз во лжи…»

Заметив,что весь мир погряз во лжи,все думаешь: «Моя будь воля — я бы…»А сволочь-времязнай себе бежит,чихая на анапесты и ямбы.Потом,с тоскою глядя в неба синь,в отчаянье заламываешь руки…

Уж если даже Пушкин —«сукин сын»,тогда все остальные —просто суки.

«Шанс выжить здесь всегда один из ста…»

Шанс выжить здесьвсегда один из ста,а выживешь — так радуешься,ибоздесь даже философия проста:проснулся —и на том уже спасибо.

Вновь льется светсквозь окон решето.Вглядись в газетныхскопища идиллий:кому опять попалони за что?Кого ещебесстыдно наградили?

Посмотришь чутьпопристальней вокруг,людскую ложьна сердца чашах взвесив,огромный миркак ссучившийся другуже не будеттак с тобой любезен.

Фабула

Взял бумагу и написал:«Такого-то месяца и числаоборвать хочу своей жизни виток.Не виним в моей смерти не будет никто».

Потом, труп осматривая, судмедэксперт,поглядывал в окна на решетчатый свети думал: «Какая разница как и когда?»,ибо не верил в существование страшного суда.

Потом, как хищники по лесу рыщут,следователи осматривали жилище:ничего необычного, вроде как надо,жил ныне усопший согласно окладу.

После, с глазами как из страха литымипо комнатам шастали понятые.А лейтенант в протоколе писал:«Такого-то месяца и числа…»

«И снова взгляд скользит по стенам дома…»

И снова взгляд скользит по стенам дома.И — ночь в прямоугольнике окна.Вновь кажется, что вовсе не знакомакартина мира. Только полотна

нам не найти, чтоб написать другуюи сделать вывод: прошлое — вранье.Здесь не гнездятся голуби, воркуя,лишь черное кружится воронье.

Ему, должно быть, ведомо и Богу,что предстоит безумная игра.А после позабыться не помогутни доктора, ни водка, ни игла.

В комнате

Решеток оконных крест.Из мебели — только стул.Стремясь к перемене мест,часы посылают стук,но стук летит в пустоту,в извечное никуда…Из мебели — только стул.Стена закрывает даль.Ты чувствуешь смену дней,к стене прислонясь, сутул.Ты можешь пройти к стенеи можешь усесться на стул.А можешь вовсю кричать,тебя не услышат здесь…Как каинова печатьрешеток оконных крест!

«Край горизонта луч почти достал…»

Край горизонталуч почти достал.Одно мгновенье, миг —и вечер замервальяжно-неподвижнокак звезда,красуясь под прицелом телекамер.

И сожаленийнет в тебе ничуть,какой бы путьсебе ты ни наметил,что можешьтолько кадром промелькнутьна фоне убегающих столетий.

Рабочий

Упорно и с усердием,как на предприятии рабочий,занимаюсь тем, что смотрю в окно.Хотя, мое занятиес его занятием отнюдь не сходно.

Самое парадоксальное,что не днем, а в два часа ночи.

Фактически ничего не видно,но вообразить можно что угодно.

А вообще, по словамсамых близких родных,все мои бедыот недосыпанья ночного,

от бестолковых писаний,смысла которыхне ведаю даже я сам….

Но мысли, рождаясь,по строкам расходятсяабсолютноточно

как стрелки компасоврасходятся по полюсам.

2005 г.

«Если подарит вам кто коня, то всегда троянского…»

Если подарит вам кто коня,то всегда троянского,осколки разбитых иллюзийвоедино уже не склеить.Сядешь писать,перед тем с четвергабеспробудно пьянствуя…Боже, зачем я поэтом стал,лучше б играл на флейте!Вокруг суетылабиринты обычныхжитейских будней.Не встанешь по звону будильника —снова весь день потерян.Что-то фальшивое слышитсяв каждом «я больше не буду».Если верить газетам —конец света через неделю.Кто ты и с кем ты общаешься,если живешь в тихом омуте?Прибьет ненароком кого-тос души свалившийся камень.Как нитки, в клубокнамотаю мыслей,круги намотав по комнате,чтоб прикоснуться к чему-то новому,чего не объять руками.

Наедине с собой

Опять один. Взберешься на карниз,решить пытаясь жизни уравненье.«С вершины все дороги только вниз», —уставший мозг твердит прямолинейно.Тебе осточертел угрюмый видпейзажей городских, где воздух выпит,груз размышлений о людской любвии комнатенки параллелепипеднастолько, что, с собой не совладав,опустишь взгляд на полосы асфальта.Когда был чуть потолще календарь,все выглядело гладко и занятно.Теперь в душе сплошной зловещий вой,который заглушить ничто не может…И ты, наедине с самим собой,на головы готов плевать прохожим.

Знакомой

Когда пустота поглощает иллюзии,куда устремитьсвой взгляд?Будто на фронте —из тех, что не трусили, —никто не вернулся назад,погибли наши с тобой отношения,их новый сгубил виток.

С двумя неизвестными уравнениене может решить никто.

«Время врачует раны, но портит нервы…»

Время врачует раны, но портит нервы.Прямоугольник окна не пропустит взгляда.Истощены непреклонной зимы резервы,а ей еще месяца два продержаться надо.

Ты написал много строк,только кто прочтет их?Голос твой молкнет,как отзвуки глохнут в вате.Век накрутил до предела тебя,точно счетчикза потребленный токнакрутил киловатты.

Постмодернистическое