Марина Цветаева - Том 1. Стихотворения 1906-1920 Страница 70

<Июль 1920>

«Сколько у тебя дружочков…»

— Сколько у тебя дружочков?Целый двор, пожалуй?— После кройки лоскуточков,Прости, не считала.

— Скольких перепричащала?Поди, целый рынок?— А на шали бахроминок,Прости, не считала.

— А сердца покласть в рядочек —Дойдешь до Китая?— Нынче тиф косит, дружочек!Помру — сосчитаю.

Две руки — и пять на каждой —Пальчиков проворных.И на каждом — перстенечек.(На котором — пó два.)

К двум рукам — все пальцы — к ним жеПерстеньки прибавить —Не начтешь и пятой доли<Всех>, кого любила!

<Июнь-июль 1920>

«Ветер, ветер, выметающий…»

Ветер, ветер, выметающий,Заметающий следы!Красной птицей залетающийВ белокаменные лбы.

Длинноногим псом ныряющийВдоль равнины овсяной.— Ветер, голову теряющийОт юбчонки кружевной!

Пурпуровое поветрие,Первый вестник мятежу, —Ветер — висельник и ветреник, —В кулачке тебя держу!

Полно баловать над кручами,Головы сбивать снегам, —Ты — моей косынкой скрученныйПо рукам и по ногам!

За твои дела острожные, —Расквитаемся с тобой, —Ветер, ветер в куртке кожаной,С красной — да во лбу — звездой!

<Июль 1920>

«Не хочу ни любви, ни почестей…»

Не хочу ни любви, ни почестей:— Опьянительны. — Не падка!Даже яблочка мне не хочется— Соблазнительного — с лотка…

Что-то цепью за мной волочится,Скоро громом начнет греметь.

— Как мне хочется,Как мне хочется —Потихонечку умереть!

<Июль 1920>

«Смерть — это нет…»

Смерть — это нет,Смерть — это нет,Смерть — это нет.Нет — матерям,Нет — пекарям.(Выпек — не съешь!)

Смерть — это так:Недостроенный дом,Недовзращенный сын,Недовязанный сноп,Недодышанный вздох,Недокрикнутый крик.

Я — это да,Да — навсегда,Да — вопреки,Да — через всё!Даже тебеДа кричу, Нет!

Стало быть — нет,Стало быть — вздор,Календарная ложь!

<Июль 1920>

«Ты разбойнику и вору…»

Ты разбойнику и воруБросил славную корону,Предку твоему дарованнуюЗа военные труды.

Предок твой был горд и громок, —Правнук — ты дурной потомок.

Ты разбойнику и воруОтдал сына дорогого,Княжью кровь высокородную.Бросил псам на площади.

Полотенцем ручки вытер…— Правнук, ты дурной родитель.

Ты разбойнику и воруБольше княжеской короныОтдал — больше сына! — сердце,Вырванное из груди.

Прадед твой гремит, вояка:— «Браво! — Молодцом — атака!»

<Июль 1920>

«Я вижу тебя черноокой, — разлука…»

Я вижу тебя черноокой, — разлука!Высокой, — разлука! — Одинокой, — разлука!С улыбкой, сверкнувшей, как ножик, — разлука!Совсем на меня не похожей — разлука!

На всех матерей, умирающих рано,На мать и мою ты похожа, — разлука!Ты так же вуаль оправляешь в прихожей.Ты Анна над спящим Сережей, — разлука!

Стрясается — в дом забредешь желтоглазойЦыганкой, — разлука! — молдаванкой, — разлука!Без стука, — разлука! — Как вихрь заразныйК нам в жилы врываешься — лихорадкой, — разлука!

И жжешь, и звенишь, и топочешь, и свищешь,И ревешь, и рокочешь — и — разорванным шелком —— Серым волком, — разлука! — Не жалея ни деда, ни внука, —разлука!Филином-птицей — разлука! Степной кобылицей, — разлука!

Не потомком ли Разина — широкоплечим, ражим, рыжимЯ погромщиком тебя увидала, — разлука?— Погромщиком, выпускающим кишки и перины?..

Ты нынче зовешься Мариной, — разлука!

Конец июля 1920

«Другие — с очами и с личиком светлым…»

Другие — с очами и с личиком светлым,А я-то ночами беседую с ветром.Не с тем — италийскимЗефиром младым, —С хорошим, с широким,Российским, сквозным!

Другие всей плотью по плоти плутают,Из уст пересохших — дыханье глотают…А я — руки настежь! — застыла — столбняк!Чтоб выдул мне душу — российский сквозняк!

Другие — о, нежные, цепкие путы!Нет, с нами Эол обращается круто.— Небось, не растаешь! Одна — мол — семья! —Как будто и вправду — не женщина я!

2 августа 1920

«И вот исчез, в черную ночь исчез…»

И вот исчез, в черную ночь исчез,— Как некогда Иосиф, плащ свой бросив.Гляжу на плащ — черного блеска плащ,Земля <горит>, а сердце — смерти просит.

Жестокосердый в сем году июль,Лесною гарью душит воздух ржавый.В ушах — туман, и в двух шагах — туман,И солнце над Москвой — как глаз кровавый.

Гарь торфяных болот. — Рот пересох.Не хочет дождь на грешные просторы!— Гляжу на плащ — светлого плеску — плащ!Ты за плащом своим придешь не скоро.

<Начало августа 1920>

«Июнь. Июль. Часть соловьиной дрожи…»

Июнь. Июль. Часть соловьиной дрожи.— И было что-то птичье в нас с тобой —Когда — ночь соловьиную тревожа —Мы обмирали — каждый над собой!

А Август — царь. Ему не до рулады,Ему — до канонады Октября.Да, Август — царь. — Тебе царей не надо, —А мне таких не надо — без царя!

<Август 1920>

«…коль делать нечего…»

. . . . .коль делать нечего!Неýжели — сталь к виску?В три вечера я, в три вечераВсю вытосковала — тоску.

Ждала тебя на подоконничке— Ревнивее, чем враг — врага. —Легонечко, любовь, легонечко!У низости — легка нога!

Смотри, чтобы другой дорожкоюНе выкрался любовный тать.Бессонная моя душа, сторожкая,За молодость отвыкла спать!

Но все же, голубок неласковый,Я в книжицу впишу Разлук:— Не вытосковала тоски — вытаскивалаВсей крепостью неженских рук!

Проснулась поутру, как нищая:— Все — чисто . . . . . . . . . . . .Не вытосковала тебя, — не вытащила —А вытолкала тебя в толчки!

8 августа 1920

«Как пьют глубокими глотками…»

(отрывок)

Как пьют глубокими глотками— Непереносен перерыв! —Так — в памяти — глаза закрыв,Без памяти — любуюсь Вами!

Как в горло — за глотком глотокСтекает влага золотая,Так — в памяти — за слогом слогНаречья галльского глотаю.

Август 1920

«В подвалах — красные окошки…»

В подвалах — красные окошки.Визжат несчастные гармошки, —Как будто не было флажков,Мешков, штыков, большевиков.

Так русский дух с подвалом сросся, —Как будто не было и вовсеНа Красной площади — гробов,Ни обезглавленных гербов.

. . . . . .ладонь с ладонью —Так наша жизнь слилась с гармонью.Как будто ИнтернационалУ нас и дня не гостевал.

Август 1920

«Все сызнова: опять рукою робкой…»

Все сызнова: опять рукою робкойНадавливать звонок.(Мой дом зато — с атласною коробкойСравнить никто не смог!)

Все сызнова: опять под стопки панскиШвырять с размаху грудь.(Да, от сапог казанских, рук цыганскихНе вредно отдохнуть!)

Все сызнова: про брови, про ресницы,И что к лицу ей — шелк.(Оно, дружок, не вредно после ситцу, —Но, ах, все тот же толк!)

Все сызнова: . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .(После волос коротких — слов высокихВдруг: щебет — и шиньон!)

Все сызнова: вновь как у царских статуй —Почетный караул.(Я не томлю — обычай, перенятыйУ нищих Мариул!)

Все сызнова: коленопреклоненья,Оттолкновенья — сталь.(Я думаю о Вашей зверской лени, —И мне Вас зверски жаль!)

Все сызнова: . . . . . . . . . .И уж в дверях: вернись!(Обмен на славу: котелок солдатский —На севрский сервиз)

Все сызнова: что мы в себе не властны,Что нужен дуб — плющу.(Сенной мешок мой — на альков атласныйСменен — рукоплещу!)

Все сызнова: сплошных застежек сбруя,Звон шпилек . . . . . . . . . .(Вот чем другим, — а этим не грешу я:Ни шпилек, ни . . . . .!)

И сызнова: обняв одной, окурокУж держите другой.(Глаз не открывши — и дымит, как турокКто стерпит, дорогой?)

И сызнова: между простынь горячихРяд сдавленных зевков.(Один зевает, а другая — плачет.Весь твой Эдем, альков!)

И сызнова: уже забыв о птичке,Спать, как дитя во ржи…(Но только умоляю: по привычке— Марина — не скажи!)

1920