Неизвестен Автор - Стихи современных поэтов Страница 71

Но тихой ночью озарит его

Иная суть заоблачного боя.

И сердце защемит. И оттого

Он вдруг проснется, став самим собою.

9

Наш день был прост, и буднична - работа.

Но сколь высокой наша цель была!

Мы лед рубили до седьмого пота,

А высота - над головой плыла,

И долгими казались наши сроки,

И восхожденью не было конца...

Нам был дороже, чем итог высокий

Сам путь, соединяющий сердца.

Но так бывает: пролетят года,

Мы встретимся с тобой - почти чужими,

И вдруг поймем, что были на вершине,

К которой не вернемся никогда.

10

Той памятной вершины седина

Для нас сияет молодостью нежной!

Не омрачит печаль вершины снежной,

И пеплом не укроется она.

Не в прошлое тропа устремлена,

Здесь каждый юн - светло и безмятежно!

Пусть горести порою неизбежны

Мы счастливы, что наша цель трудна.

Лишь иногда, спустившись с перевала,

Ты ощутишь: ничто не миновало,

Покуда память - душу бережет...

И сникнет день, бедою опаленный,

Когда весна среди травы зеленой

Тюльпаном черным сердце обожжет.

11

Дойди, и возвратись, и не забудь.

А повернешь дорогою не тою

Вдруг высветится сердце чистотою

Людей и гор - и снова ясен путь.

Уводит нас за перевалы лет

Все та же бесконечная дорога...

Не отделить начала от итога

И на снега ложится первый след,

Как первый штрих на белизну страниц.

В рассветный час, пока молчат лавины,

Начнем пути вторую половину

И круг замкнем у леденых границ.

На полдороге - не остановись:

Гора поит долину родниками,

Но родники - вернутся облаками

К вершинам, на которых родились.

Казалось, ты достиг, чего хотел,

Но даже на краю пути земного

Шагнешь вперед - и переступишь снова

Желанный и мучительный предел.

12

Рюкзак - на плечи, ледоруб в руке,

И ты готов к заоблачному бою!

И синева

качнулась над тобою.

И вспыхнула вершина вдалеке.

(1984 1988 г.г.)

Игорь Глотов

***

Барабанщикам "Голубятни

на жёлтой поляне" посвящается

Казематы, галереи, коридоры, Лицеисты не желают больше гнуться. Не сдержали ни запоры, ни заборы, И назад они уж больше не вернуться.

Кто поменьше, уходили за ворота

От разрядников, насилия, цинизма.

А в лицей уже спешит за ротой рота,

Для порядка, что по принципам фашизма. Наступали те, что детства их лишали, Те, с которыми они непримиримы, Они маленьких всерьёз не принимали, А мальчишки взяли в руки карабины...

Уходящих за ворота прикрывали,

Отступать же не могли и не хотели.

Им приклады сильно в плечи ударяли,

Только пули почему-то не летели... Из стволов на землю выпадали пули, Поднимая пыли серые фонтаны. Карабины лицеистов обманули, И тогда мальчишки взяли барабаны.

Барабаны, барабаны, барабаны...

Барабанщиков неровная цепочка.

Губы сжатые, а палочки упрямы,

В их упорстве непоставленная точка. Барабанов почерневших гулкий рокот Смял, отбросил глазированные лица. Наступления умолк тяжёлй грохот, Отошли, но барабанщикам не скрыться.

Придавило их к стене, сжигая, пламя,

Что запущено жестокими врагами.

И с вершин они летят на камни прямо,

На мгновенье замерев между зубцами. Их бичи, огонь и страх не покорили, Но не залечить мальчишеские раны. Вниз шагали, о пощаде не просили, На зубцах свои оставив барабаны.

И летели, в жгучем пламени теряясь,

Сжавши воздух обожжёнными руками.

Над Планетой в синем ветре растворяясь,

Часть ушла из пекла боя ветерками... Ветерками улетали с поля боя, Уходили через пламя, не сдаваясь. Им не чувствовать ни холода, ни зноя, Но тоска в них не угаснет, разрастаясь.

А оставшиеся, что не улетели,

Обнимали землю тонкими руками.

От горячей крови камни почернели,

И не стать уже им больше ветерками... Барабаны, барабаны, барабаны...

Ноябрь 1990 г.

***

Трое с площади Карронад

Лежит в Севастополе, в мирной тиши, Среди домиков белых площадка одна. Спокойно играют на ней малыши. Карронадною - так пусть зовётся она.

Когда звёзды зажглись и нигде ни души, Показалось, что в рост, направляясь ко мне, По брусчатке пошли, ну, почти малыши, Лет по десять-двенадцать, в ночной тишине.

Их всего было трое, и шли они в ряд, Вдоль стены на краб у площади встали Боевой, несгибаемый малый отряд, И их только звёзды во тьме озаряли.

Первый был всех поменьше, в рубашке до пят, В большой белой шапке старинной, матросской. Он был на бастионах среди тех ребят, Кто закрыл белый город доблестью флотской.

На втором бескозырка, тельняшка, бушлат, В ночи морпехоты эмблема светилась. Штурмовал город свой без доспехов и лат, Пулей жизнь его хрупкая остановилась.

Третий светлый и тонкий, как солнечный луч, Алый галстук, открытый доверчивый взгляд. В мирной жизни ударило громом без туч, И по телу прошёлся осколочный град.

У стены постояли и дальше пошли, Силуэты их медленно скрылись во тьме, Но взглядами сердце они обожгли Ведь навеки все трое запомнились мне.

06.08.84

11.12.85

***

Путь

Славе Под солнцем южным через зной, Под снегом мокрым и дождём, В день светлый и ночной порой Шёл человек своим путём.

В лицо песок и ветра клок,

Не лёгок путь, не сладок сон.

Но он переступил порог,

И шаг его был невесом. Назад глядишь или вперёд, Нет ни начала, ни конца, По бесконечности идёт От ветра не закрыв лица.

Тяжёлый груз, хоть лёгок шаг,

На плечи лёг, и так застыл,

Над ним навис незримый знак,

Раскинув пламя алых крыл. Когда-то жил и лишь смотрел, Не разворачивал крыла, Не выделялся, не горел Хоть истина в груди жила.

Но шторма край его задел,

И струны начали звучать,

Глаза увидели предел

Чего другим не замечать. Но искра вспыхнула огнём, И пламень душу раскалил, Простор под ноги лёг путём, И стало ясно - час пробил.

Тот пробил час, и он пошёл

Сквозь предрассудки и молву.

Вперёд шагнув, себя обрёл,

С огнём сливая синеву. С тех пор идёт через огонь, Приняв все тяготы пути, Вперёд влечёт незримый конь, И заповедь одна - свети.

Январь 1990

***

Он оставил всё всем И ушёл налегке. А куда и зачем? Он исчез вдалеке.

Не сказав никому, Сколько будет в пути. С кем-то иль одному? И как долго идти?

А обратно ль придут? Тишина лишь в ответ... Только ветер несёт Всем прощальный привет.

Он ушёл, пилигрим, Или рыцарь дорог. И нависли над ним Крылья зла и тревог.

Октябрь 1989

***

Всё мимо да рядом, Всё промах да сбой. Увижу ли дом свой? И стану собой.

Дни мимо со свистом, Как пуль перелёт. По жизни артистом Идёшь в переплёт.

Идёшь и не заешь, Как скоро в тираж. Судьбу выбираешь Иль только мираж?

И струнам твоим Говорят "Замолчи! Внимай лишь одним, Не то будешь в ночи!"

"Сгорите на пытке! Иль пулю в упор! На тоненькой нитке Над вами топор!"

Но струны звенят, До конца им звенеть. И вновь осознать, Что иметь - не иметь.

Надорваны струны, Души кровь течёт. Написаны руны, Но кто их прочтёт...

Октябрь 1989

***

О крае земли

Дорога, тревога, тяжёлый рюкзак, Обветрена кожа, разверенный шаг, Идём и идём, будто путь без конца, Солёные капли стекают с лица.

Внутри нас не сахар, но сырость кругом,

Когда же мы снова вернёмся в свой дом!

Вернёмся, войдём и стряхнём сапоги

Усталость с тревогой растают вдали. Ведь дома остались, кто верит и ждёт, А время не ждёт - всё вперёд и вперёд. И ближе вё россыпь родимых огней! Дошли! Но не верим удаче своей.

Вернулись, мы дома, родимый порог,

Усталость забыта, и нету тревог,

Мы дома, а рядом - родные, друзья.

Прощайте, прощайте за гранью края. С нас хватит дорог и крутых облаков, Холодных метелей, солёных ветров, Не трогайте нас, мы хотим отдохнуть. Вы нас не зовите! Мы кончили путь.

Но вновь всё внутри начинает звенеть,

И слышится снова небесная медь,

И слышится зов из бездонной дали,

И снова мечтаешь о крае земли. Зажмуря глаза, видишь танец костра, А на небе месяца бритва остра, И чудится плеск набегающих волн, А старый рюкзак до краёв уже полн.

И пусть горизонт застилает глаза,

В полнеба опять полыхает гроза,

Пусть путь под ногами опять будет крут,

Уходим, уходим в далёкий маршрут.

Декабрь 1990

***

Белые перья и алые перья, Серые тени ложатся на стены. Строй барабанщиков встал у преддверья, Сжатые палочки, вспухшие вены.

А за дверями тёмные силы Душат и топчут светлых и смелых, Радостно им, когда рядом унылы, Там поощряют тихих и серых.

Трус там желанен, честность противна, А равнодушные ходят в почёте. Серость и подлость очень активна, Просто завязнуть в этом болоте.