Антология - Западноевропейская поэзия XХ века Страница 8

ВСЕ МЫ НА ЗЕМЛЕ ЧУЖИЕ ЛЮДИ

Перевод В. Микушевича

Газом и ножом губите души,Сейте страх, глумитесь над врагами,Жертвуйте собой по всей планете!Нет любви для вас на этом свете,Вам потоп дарован вместо суши,Почвы нет под вашими ногами.

Громоздите вашу Ниневию,Камни воздвигая против Бога!Суетная проклята гордыня,Тает ваша зыбкая твердыня.Удержать немыслимо стихию,Смерть вернее всякого итога.

Терпеливы горы и равнины,Только мы торопимся куда-то.Наши начинанья в воду канут,Тот, кто говорит «мое», обманут.Мы платить самим себе повинны.Участь наша на земле — расплата.

Нищий мир: ни матери, ни крова.Слишком тяжело мечтать о чуде.Взгляд любимый только на мгновенье.Сердцу в долг отпущено биенье.Все мы на земле чужие люди,Узы наши смерть порвать готова.

НА СТАРЫХ СТАНЦИЯХ

Перевод Д. Сильвестрова

Близ невзрачных, обветшалых станций —Их мой поезд безвозвратно минул —Смутно видел я с больших дистанцийТех, кто, в путь собравшись, дом покинул.

И сказать я мог бы без опаскиПред людьми, глядевшими на рельсы,Что давно уж длятся эти рейсы,Эта жизнь среди вагонной тряски;

Что им всем неведомое бремя, —Города, мосты, моря и мысыОставляет сзади, как кулисы,Весь в дыму и искрах поезд-время;

Что и к ним придет пора вокзаловИ слепые, темные туннелиВ молниях трагических сигналов,Когда я уже сойду у цели.

ЙОЗЕФ ВАЙНХЕБЕР

Йозеф Вайнхебер (1892–1945). — Литературную деятельность начал в 1913 г., первый сборник стихотворений, «Одинокий», выпустил в 1920 г. Тонкий психологический лирик, в ранний и наиболее плодотворный период своей литературной деятельности находившийся под большим влиянием поэзии Гёльдерлина. Последние годы Вайнхебера характеризуются упадком дарования и политическими метаниями, приведшими его к самоубийству.

На русский язык переводится впервые.

ВПОЛГОЛОСА

Перевод Е. Витковского

Тьма царит в душе человека; видишь —это вечно. В сердце взгляни, терзайсястрастью и стыдом и шепчи сквозь слезывечером скорбным,

вспомни перед сном все слова осеннейночи; все пути, все глухие тропыгоремыки странника, боль и гибельнежности прошлой.

Словно буря — скорби людские, словнозвон далеких арф; но еще глубиннейтот поток, что шепчет извне, вливаясьв недра земные.

Сделай песнь из боли людской, — какаяв мире песня сладостней и достойней?Словно видишь губы любимой в ранах,словно усмешка

перед самой смертью. Величье чувствавозрастает, грань преступая. Ибов преступанье — святость и силажертвы необходимой;

будь блаженна, горькая чаша! Все жеесть отрада в боли души. Но еслиты опустошен — для тебя на лиредрогнут ли струны?

ЭРНСТ ВАЛЬДИНГЕР

Перевод В. Топорова

Эрнст Вальдингер (1896–1970). — Поэт и прозаик. Учился в Венском университете. Участник первой мировой войны. Дебютировал как поэт в 1919 г. (сборник «Призвание»). В 1938 г., из-за захвата Австрии гитлеровской Германией, вынужден был покинуть родину и эмигрировать в США; с 1947 г. — профессор германистики в Нью-Йорке; умер также в Нью-Йорке.

На русский язык переводится впервые.

КОМЕТА ГАЛЛЕЯ

Как смеялись мы в веселой Вене —Перед самой первой мировой —Над людьми с подзорною трубой,Ждавшими всемирных потрясений!

Весть об истребленье поколений?Что вы! Предрассудок вековой!Ведь, когда летела над землей,Мы не знали, что живем в геенне.

Мы забыли грохот орудийный,И не нами газ придуман был —Тот, что вскоре Францию душил.

Мы забыли, от кого единыйРод ведем — от Каина. И нет,Кроме нас, убийственных комет.

РАЗГОВОР С САМИМ СОБОЙ В НЬЮ-ЙОРКСКОМ ОБЩЕСТВЕННОМ САДУ

Мать с отцом немногого добились:вечерами — шли в ближайший сад,днем — трудились, бились и трудились,но был в душах мир и в доме лад.

Ах, с окраин нет прямого ходатихим неудачникам наверх,было трудновато им в те годы,в тот блаженный беспечальный век.

В Австрии, где приступы печалимузыкой и страстью смягчены,ничего такого не искали,счастья неприметного полны, —

счастья, суть которого — мгновеньяна скамейке, вечером, в саду,без тоски, без страха, без смятенья,сонный взгляд на дальнюю звезду.

Вспомнив это, усмехнулся сын.Он вздохнул, зайдя в нью-йоркский сад,на скамейке, вечером, один,ужасом изгнания объят.

Мы, скитальцы, переплыли море,нам в пути гремел военный гром.Мать с отцом, вы много знали горя,сыновья, мы горя не сочтем.

В городе чужие, мы чуждыи отцам… Что с нашими отцами?Или мы — в галактике Беды?В мире, населенном мертвецами?

ТЕОДОР КРАМЕР

Теодор Крамер (1897–1958). — Родился в семье сельского врача. Участник первой мировой войны, был тяжело ранен. Был библиотекарем, мелким служащим, рабочим, безработным. Выпустил десять сборников стихов (из них первый, «На дне», вышел в 1929 г., последний, «Хвала отчаянию», посмертно, в 1972 г.); в них, по данным венского «Теодор Крамер — архива», вошло менее двадцати процентов поэтического наследия Крамера. В 1939 г., после аншлюса Австрии, эмигрировал в Англию. В 1957 г. вернулся в Вену, где через несколько месяцев умер.

Как в случае с Георгом Траклем, настоящий интерес к творчеству Kpaмеpa возник лишь в последнее десятилетие (в одном лишь 1975 году в ГДР было издано две книги избранных стихов Крамера). На русском языке неоднократно печатался с 1938 г.

«Осенние ветры уныло…»

Перевод Е. Витковского

Осенние ветры уныловздыхают, по сучьям хлеща,крошатся плоды чернобыла,взметаются споры хвоща,вращает затылком подсолнухв тяжелых натеках росы,и воздух разносит на волнахпоследнюю песню косы.

Дрозды средь желтеющих листьевсадятся на гроздья рябин,в проломах дорогу расчистив,ползут сорняки из лощин,молочною пеной тумановдо края долина полна,в просторы воздушные канув,от кленов летят семена.

Трещат пересохшие стручья,каштан осыпает плоды,дрожит шелковинка паучьянад лужей стоячей воды,и в поле, пустом и просторном,в приливе осенней тоскивзрываются облачком чернымнабухшие дождевики.

ВЕРНУВШИЕСЯ ИЗ ПЛЕНА

Перевод Е. Витковского

Разрешенье на жительство дал магистрат,и трава потемнела в лесу, как дерюга, —на окраину в эти весенние дни,взяв мотыги и заступы, вышли они,и от стука лопат загудела округа.

Подрядившись, рубили строительный лес,сколотили на скорую руку заборы, —каша весело булькала в общем котле,и по склонам на грубой ничейной землесозревали бобы, огурцы, помидоры.

Поселенцы возили на рынок салати угрюмо глядели навстречу прохожим —только голод в глазах пламенел, как клеймо,им никто не помог — лишь копилось дерьмо,все сильнее смердевшее в месте отхожем.

В перелоге уныло чернели стручки,корешки раскисали меж прелого дерна,на опушке бурел облетающий бук, —где-то в дальнем предместье ворочался плуг,но пропали без пользы упавшие зерна.

И мороз наступил. В лесосеках опятьподряжались они, чтоб остаться при деле, —пили вечером чай на древесном листу,и гармоника вздохи лила в темноту.Загнивали посевы, и гвозди ржавели.

ШАГИ