Сергей Маковский - Собрание стихотворений Страница 9

II. «Серебряный сумрак пустынно-печален…»

Серебряный сумрак пустынно-печален,и тихо в селеньях окружных,и дымно белеются стены развалин,и небо в разливах жемчужных.

Волнистое море от лунных узоровблестит как стальная кольчуга.Плывут корабли в беспредельность просторов,на север из дальнего юга.

Развалины замков на дали тумановвзирают, веками объяты.Утесы прибрежий — ряды великанов,закованных в белые латы.

И море, во мгле серебристых сияний,блестит как стальная кольчуга.Плывут корабли среди лунных молчаний,на север из дальнего юга.

Веды («За грани пространств и времен…»)

За грани пространств и времен,из пленов земного желанья,к блаженным вершинам познаньявозносится дух мудреца.

Мечта, созерцанье и сон —три лестницы в горние храмы,к престолам великого Брамы —три двери брамина-жреца.

Для мудрого благо и зло,отрада и мука — обманы.Над безднами тихой Нирванывсе явное — дым волшебства.

Закон мирозданья — Число;бесчиленны формы и звенья:едина стихия творенья,единство — закон Божества.

Начало всему и конец,творящая вечно, бесцельно,нигде и во всем нераздельно —в песчинке в стебле камыша

и в памяти гордых сердец,в камнях и в душе человека,слепая навеки, от века,скорбит мировая душа.

Путь («Все к новым далям, к новым зорям…»)

Все к новым далям, к новым зорям,забыв о береге родном,в великой тьме, пустынным морем,вперед, бесстрашно мы плывем.

Все к новым зорям, к новым далям —плывем, не ведая о том,к какому берегу причалим,в какой отчизне отдохнем.

Плывем, не зная, что нас манит,какая сила гонит нас,какое счастье нас обманеткогда-нибудь, в последний раз.

Не все ль равно? Пусть цель — далеко;для нашей скорби нет преград.Мы будем плыть. Мы дети рока.Мы не воротимся назад.

СТИХОТВОРЕНИЯ РАЗНЫХ ЛЕТ

«России нет. Россия разбрелась…»

России нет. Россия разбрелась.Как нищие, взяв на плечи котомки,Её творцов бездомные потомкиКочуют по свету.И смерд и князь.

Нарушена тысячелетий связь.Мы — беженцы, хоть речи наши громки.Мы — по волнам плывущие обломкиХрамины той, что Родиной звалась.

О чем же спор? Кто океан принудитВзбесившийся вернуться в берега?Мы все — враги перед лицом врага.

Кто виноват? Кто прав? Господь рассудит.Как ночь без звезд, судьба строга, долга.Не мы решим. Она решит. Да будет!

1922 г

«Я есмь. И нет меня — исчезну…»

Я есмь. И нет меня — исчезну,в несотворенном утону,от звуков, света, жизни — в бездну,в довременную тишину.

Так, вечер каждый умирая,наутро вновь рождаюсь я,внезапным чудом возникаюиз вечности небытия.

О, смертный дух, поток  прерывный,на что тебе земные сны,тебе, исполненному дивнопервоначальной тишины?

Рим

Saget, Steine, mir an, o sprecht

ihr hohen Palaste!

Goethe

Ольге Александровне Шор

Издалека

Как ярок — ослепительно! Но странно:он издалека светит весь туманно,и кажется, что с неба эта мгласияющая на него сошла.Дома, дома и, островами, парки,а выше — звонницы, столпы и арки.Присмотришься: монастыри, дворцыи стен полуразрушенных зубцы,Сан-Пьетро, и — похожие на скалыизглоданные — термы Каракаллы.О, дивное покоище миров,богохранимый вертоград Христов!Заворожён прошедшим вечносущим,каким векам внимаешь ты грядущим?

San  Pietro

Когда метёт по Риму трамонтана,выплёскивая в небо непогоду,и клонит кипарис и морщит водубормочущих на площади фонтанов —прозрачнее от света и от ветравкруг обелиска мрамор чудотворный,таинственнее в заводи соборнойколончатые неводы Сан-Пьетро.Плывём, воистину, в ладье рыбачейу берегов обещанного рая,откуда мы когда-нибудь, взираяна этот мир, увидим всё иначе…Да будет! Не повергнуть, не увлечь настеченью к гибельным водоворотам!В тиши, страстям далёкой и заботам,уносит к ослепительным высотамрека земных времён, впадая в Вечность.

Сад  Корсини

Уж были сумерки, когда привратниквпустил меня в пустынный сад Корсини, —темнели призрачные кущи пинийи пахли ароматней.Куда-то в гору повела аллея:всё лавр, дубы, магнолии, каштаны.На перекрёстках смолкшие фонтаны,обломки мавзолея.Крапивной грустью поросли боскеты,заброшенные клумбы одичали,по-прежнему одни ручьи журчалижурчаньем вечной Леты.Как в царстве мёртвых, я бродил по саду, —с площадок лестницы монументальнойбезлюдию аллей внимал печальнои  шуму водопада.И всё казалось мне таким знакомым —гигантских пальм стволы с корой косматой,и в заросли увечный мрамор статуй,и с тиной водоёмы.

Тиволи

По-разному здесь воды плещут:то серебристым говорком,то льются песней, то, кругомглуша все звуки, буйно хлещут.Вода, вода! На горный склонспешат потоки отовсюду,и внемлет их живому гудумолчание былых времён.Ключом, сверкая, струи бьют,плюются сказочные гады,грохочут, пенясь, водопадыи дымной влагой обдают.Из зевов мраморных фонтанывзлетают дугами везде,и отражаются в воде,двоясь, и кедры и платаны…Но есть аллеи: глухо в них.Там кипарисы вековыео смерти думают, чужиетревогам и словам живых.

«Затишье виллы… Мерным стоном…»

Затишье виллы… Мерным стономвсё чьи-то гаммы. Солнце. Лень.Из детской — сад, а над балкономопущенной маркизы сень…

И ветер с моря, под маркизуныряя весело,  хмельно,слегка пощёлкивает снизув напруженное полотно.

И это всё: одна минута,Одна зарница волшебства.Прошли года, но почему-тово мне с тех пор она жива…

Уносят к югу, к счастью, к детствутугие всплески полотна —и чьи-то гаммы по соседствуиз незнакомого окна.

«Горит полуденное лето…»

Горит полуденное лето,от зноя дымно в синеве,сухая серебристость света —как пыль на выжженной траве.

Не шелохнётся воздух чистый,не дрогнет горная сосна.Юг средиземный, день лучистый,сияющая тишина!

Таинственна, первоначальна —в ней тонут небо и земля,и как-то радостно-печальноей отвечает жизнь моя.

«Осиротел бассейн. Давно ли дружно…»

Осиротел бассейн. Давно ли дружнов нём отражались купы старых лип,и блеск играл золотопёрых рыб,и шелестел фонтан струёй жемчужной…

Теперь он пуст, теперь его не нужно.В немых аллеях только ветра всхлип,синицы писк, дуплистых вязов скрип,да ты, печаль моя по дали южной!

Примолкла жизнь, далёко племенаболтливых птиц, кроты зарылись в норах.Лишь вороньё: кра-кра! И тишина.

Куда ни глянь — пожухлых листьев ворох…Безлюдье, грусть, сухой предзимний шорохи первых заморозков тишина.

«Не ты ль однажды, девой-жрицей…»