По эту сторону горизонта (несколько историй о вантузе, поэзии, бадминтоне, и кое о чём другом) - Юрий О.Ш. Страница 9

Эти бесконечные приглушённые сюсюкания, эти чмоканья то в щёчку, то в носик; эти обжимашки у всех на виду … – тьфу, смотреть, ей-богу, противно. «И что, так называемая любовь? – едко подумал Николай Андреевич, наблюдая за очередным всплеском чувств у короткостриженого худосочного паренька к такой же субтильной девице. – Секундное влечение, недолгое счастье, свадьба … а потом долгие-долгие годы распрей и запоздалых досад. То-то и оно, что житие истинное – оно лишь только после свадьбы, без всякой оглядки на заумь поэтики!»

И Николай Андреевич представил себе сидящую впереди него влюблённую парочку вскоре после свадьбы. Из всех картинок перед глазами ни одной пасторальной, естественно, у него не возникло. Зато возникла в голове хорошая рифма. Хороша она была тем, что в связке со словом «любовь» удалось уйти от наиполнейших банальностей, как-то «кровь» и «морковь».

Да и далее Благовест-Серебрянский, к счастью, в сочинительстве не оплошал, поскольку «не плошали» и молодые влюблённые: каждый их к дружке знак внимания – и тут же живительный фонтан сарказма (в душе их позади сидящего резонёра, естественно). «Финал всякой страсти, – аж крякнул от удовольствия Николай Андреевич, беря в руки мобильный телефон. – Угольки есть лишь одни … и это действо всякий раз происходит без прикрас!»

Хотя и нельзя сказать, что был Благовест-Серебрянский уж таким закоренелым любви ненавистником. Вовсе нет, его цикл стихотворений «Чувства и … точки» – он многого стоит. А ну, как там, в одном из стихов: «Нелегко мне, слова не даются, / Не вложу свои чувства в стихи, / Только рифмы бесцветные вьются / И бесплодные мысли мои. / Не ложится упорно на строчки / Образ нежной твоей красоты, / На бумаге одни только точки / Вместо слов окрыленной души».

Но давно это было, давно. А нынче, что? А нынче лишь ворчливая повседневность в несвежем женском халате завсегда предстаёт пред его газами, а оттого и мужское равнодушие к располневшему исподволь женскому телу одолевает уж и снова, и вновь … уж после женитьбе на третий раз, между прочим!

<17:21 (рифмы седьмая – девятая) 17:27>

Но когда влюблённая парочка из автобуса вышла, на душе Николая Андрея вдруг стало во сто крат хуже. Уж-да, и некого больше осудить, и нечем, увы, возмутиться. Что и осталось, так это лишь пялиться в окно.

На небесную синеву … которая огорожена частоколом высотных домов, на белоснежные облака … из окна автобуса которых, почти что, и не видно, на птичьи стаи … которые затерялись средь городских кварталов где-то напрочь.

Эх-х, с матушкой-природой, источником вдохновения для всякой поэтической души, на конкретный момент творчества Благовест-Серебрянского, случилась, в общем, б-о-льшая проблема. Поначалу, вроде бы неплохо: «даль – печаль», но следом уже: «низина – … витрина», а затем и вовсе: «брусчатка – заплатка».

Вот именно(!), витрина – это вовсе не даль, у неё ни пророчества не вымолить, ни спасения! Витрина – она для поэта вещь даже не столько бестолковая, а сколько вредная. Ведь всякий блеск, всякая нарядность, всякий изыск (кроме блеска поднебесного и красивости заоблачной) от рифмы нетленной есть только праздное отвлечение. Но куда ж от расфуфыренных за автобусным окном витрин деться? … «разве, что глаза закрыть … разве, что наложить смеженными веками на мишуру тщеславную некий запрет … обмотать кичливый глянец очень плотной завесой несозерцания … покрыть всякий пустопорожний парадный лоск мраком вынужденного ослепления … во спасание, так сказать, нетленной поэтики души»17.

Но тем не менее, глаза Николай Андреевич не закрыл, и взгляда своего из окна не вынул. С каким-то маниакальном упорством он всё смотрел и смотрел на проезжающие мимо машины, зачастую красочные и дорогие, на тянущиеся вдоль дороги фасады зданий с призывно сверкающими на солнце витринами всякого рода магазинов и кафе. Смотрел зачем? – непонятно, ведь обладание тем, что было выставлено в тех витринах любому поэту вряд ли доступно.

Уж-да! – стихи могут завладеть многими душами. «Уж-но»! – если кто душой прекрасен, но карман его пуст, то стихотворцу есть от этого не гонорар, а одна лишь фига с маслом …

Тем не менее, не «фига с маслом», а ещё одно шестистишие всё же появилось вскоре на дисплее телефона.

<17:28 (рифмы десятая – двенадцатая) 17:31>

И тут автобус притормозил у перекрёстка, напротив красочного двухэтажного домика, о назначении которого можно было лишь гадать – большую часть вывески на фасаде, нечто на «…ка», загораживал уличный фонарь. Николай Андреевич напрягся. Слова с окончанием на «ка» – лучшие друзья поэта. «Брюнетка –кокетка – конфетка – нередко – беседка» …

<«Брюнетка –кокетка – конфетка – нередко – беседка» … О! – вот вам и целая поэма о коварном соблазнении неким ловеласом одной доверчивой «гризетки»!>

Тем временем автобус тронулся и вскоре повернул на перекрёстке на другую улицу. Уличный же фонарь, естественно, остался стоять на месте, а потому фасад уже не таинственного двухэтажного дома открылся взгляду Благовест-Серебряного во всей своей красе. И это не привнесло в его душу никакой, увы, поэтики. О наивной и невинной, и коварно соблазнённой «брюнетки-гризетки» следовало бы забыть. «Аптека» – вот что красовалось на фасаде здания. И это разочаровывало.

Ну, что это такое: «аптека – ипотека – библиотека». Какая уж тут порочная страсть? Скукота – да и только. Тем более всё уж было. Всё это: «улица, фонарь, аптека18» – когда-то у кого-то уже было. «А что же мне? – наморщил лоб Николай Андреевич, тыкая кнопки на телефоне. – А что же, чёрт возьми, достаётся мне? Какая-то фигня: «столб, витрина, дом … – стих мой лепиться с трудом!»

<17:32 <рифмы тринадцатая – пятнадцатая> 17:37>

«А самое, б…, обидное, – ругнулся Николай Андреевича. – Прочти кому-нибудь вот это: «О, не растите дерево печали… / Ищите мудрость в собственном начале. / Ласкайте милых и вино любите! / Ведь не навек нас с жизнью обвенчали», – и вся эта литературных критиканов свора тут же подобострастно взвоет: о, гениальный стиль; о, божественный ритм; о, вселенский смысл. А прочти я другое: «Коль плоть лечить, так есть микстуры, / Таблетки есть, и мазь, пилюли и отвар, / Но душу лечат не такие процедуры, / А хмель, любовь и пиршества угар» – и что в ответ? А в ответ лишь одни «хм» и «гм»: хм, что-то есть, но стиль слабоват, да и рифмы банальны, а суть, гм-м, так и вовсе вульгарна. А всё почему? А всё