Иоганн Гете - Клавиго

Иоганн Волфганг Гете

КЛАВИГО

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Клавиго, архивариус короля.

Карлос, его друг.

Бомарше.

Мари Бомарше.

Софи Жильбер, урожденная Бомарше.

Жильбер, ее муж.

Буэнко.

Сен-Жорж.

Место действия — Мадрид.

АКТ ПЕРВЫЙ

ДОМ КЛАВИГО

Клавигоо, Карлос.

Клавиго (поднимаясь от письменного стола). Этот журнал будет пользоваться доброй славой, все женщины придут от него в восторг. Скажи мне, Карлос, ты не считаешь, что мой еженедельник — из первых в Европе?

Карлос. Во всяком случае, у нас в Испании никто из новых писателей столь счастливо не сочетает в себе такую силу мысли и богатство выдумки с блестящим и легким стилем.

Клавиго. Оставь! Мне еще предстоит привить народу хороший вкус. Люди охочи до любых впечатлений. Я снискал славу, снискал доверие моих сограждан, и должен сказать тебе, что знания мои с каждым днем полнятся, богаче становятся чувства, и стиль мой делается все уверенней и правдивей.

Карлос. Ты прав, Клавиго! Не пойми меня превратно, но мне более по душе те твои творения, что ты слагал к ногам Мари, когда еще был во власти этого прелестного, веселого создания. Не знаю, но все, написанное тобою в ту пору, кажется более юным и цветущим.

Клавиго. То было доброе время, Карлос, но оно позади. С радостью сознаюсь, тогда я писал от чистого сердца, и, что правда то правда, ей я обязан значительной долей успеха, который я сразу завоевал у публики. Но за долгий срок любая женщина может прискучить, Карлос, и не ты ли первый приветствовал мое решение оставить ее?

Карлос. А иначе ты бы неминуемо скис. Ведь все они скроены на один манер. Только мне кажется, пора уж тебе поискать нового смысла жизни, — куда ж это годится — сидеть на мели!

Клавиго. Для меня смысл жизни — это двор, а праздность тут неуместна. Где теперь тот чужеземец, без положения, без имени, без средств, которым я пришел сюда? Разве малого я достиг? Здесь, при дворе, в этой людской толпе, где так трудно обратить на себя внимание? Как радостно мне оглянуться на путь, пройденный мною! Я любим первыми людьми королевства, за мои знания я удостоился чести занять высокий пост. Архивариус короля! Все это подхлестывает меня, Карлос! Если я останусь тем, что я есть, значит, я ничтожество! Выше! Выше! Но на это надобны усилия и хитроумие! Тут нельзя терять голову. А женщины! Женщины! Они отнимают слишком много времени!

Карлос. Глупец, ты сам в этом виноват! Я жить не могу без женщин, но мне они никогда не мешают. Я, правда, не говорю им столько прекрасных слов, не поджариваюсь месяцами на медленном огне сантиментов и прочей ерунды, и потому предпочитаю не иметь дела с порядочными девушками. С ними не знаешь, о чем и говорить, а стоит за ними какое-то время приволокнуться и пробудить в них интерес к своей особе, как черт уже внушает им мысли о браке, о предложении руки и сердца, а этого я бегу как чумы. О чем ты задумался, Клавиго?

Клавиго. Я не могу избавиться от мысли, что бросил Мари, обманул ее, называй это как угодно.

Карлос. Чудак! А я думаю, ведь жизнь дается нам только раз, только раз даются нам эти силы, эти надежды, и тот, кто не использует их себе во благо, кто постоянно не добивается большего — тот дурак. Жениться! Жениться именно тогда, когда жизнь только-только достигает размаха! Осесть, запереться в четырех стенах, когда не пройдена и половина пути, не завоевано и половины того, что должно! Ты любил ее — это было естественно, ты обещал на ней жениться — это была глупость, но если бы ты сдержал слово — это было бы безумие!

Клавиго. Знаешь ли, человек для меня — загадка. Я в самом деле любил ее, она влекла меня к себе, она владела моими помыслами, и я, припав к ее стопам, клялся ей, клялся себе, что так будет вечно, что я мечтаю принадлежать ей безраздельно, как только добьюсь места и положения в обществе… А теперь, Карлос!

Карлос. У тебя еще есть время! Когда ты преуспеешь в жизни, достигнешь желанной цели, ты сможешь увенчать и увековечить свое счастье, вступив в разумный брак и породнившись с богатым, и знатным родом.

Клавиго. Ее нет больше! Ее нет больше в моем сердце, и если бы иногда я не вспоминал о постигшем ее несчастье… Как же непостоянен человек!

Карлос. Удивляться надо бы постоянству! Приглядись, разве не все в мире меняется? Почему же страсть должна быть постоянной? Не мучь себя, она — не первая покинутая девушка и не первая, нашедшая потом утешение. Если хочешь моего совета — вон там, напротив, живет молодая вдовушка…

Клавиго. Ты же знаешь, я не охотник до таких предложений. Роман, не подсказанный сердцем, меня не привлекает.

Карлос. Ох, уж эта тонкость чувств!

Клавиго. Довольно! Не забывай, сейчас самое главное — сделать так, чтобы новый министр не мог без нас обойтись. То, что Уолл оставляет пост губернатора Индии, только усложнит нашу задачу. Хотя меня это не слишком пугает — влиятелен он будет по-прежнему, они с Гримальди друзья, а мы умеем кланяться и пустословить…

Карлос. А думать и поступать, как нам заблагорассудится.

Клавиго. Это в жизни самое главное. (Звонит слуге.) Вот, возьмите лист и отнесите в книгопечатню!

Карлос. Мы свидимся сегодня вечером?

Клавиго. Вряд ли. Но вы все же зайдите узнать.

Карлос. Хорошо бы нынче как следует поразвлечься, а до вечера я должен опять писать, писаньям конца не видно.

Клавиго. Полно! Не гнули бы мы спину для стольких людей, нам не удалось бы стольких оставить позади.

ДОМ ЖИЛЬБЕРА

Софи Жильбер, Мари Бомарше, дон Буэнко.

Буэнко. Вы плохо спали этой ночью?

Софи. Я еще вечером предостерегала ее. Она так бурно веселилась и болтала до одиннадцати, что не могла заснуть от возбуждения, а теперь снова задыхается и плачет все утро напролет.

Мари. Что ж это брат наш не едет! Он опаздывает уже на два дня.

Софи. Наберись терпения, скоро он будет здесь.

Мари (встает). Я сгораю от желания увидеть брата, моего судью, моего спасителя. Я ведь едва помню его.

Софи. А у меня он так и стоит перед глазами, пылкий, искренний, добрый мальчуган лет тринадцати, таким он был, когда отец отослал нас сюда.

Мари. Он человек благородной, большой души! Вы ведь читали письмо, которое он написал, узнав о моем горе! Каждая буква его письма запала мне в сердце. «Если ты виновата, — пишет он, — не жди прощения; горе твое лишь усугубится презрением брата и проклятием отца. Если же ты невинна… о, тогда отмщение, яростное отмщение настигнет изменника!» Я в трепете! Он приезжает! Но я не за себя трепещу, бог свидетель, я неповинна. Вы, мои друзья, должны… Ах, мне самой не ведомо, чего я хочу! О, Клавиго!

Софи. Послушай, сестра! Ты погубишь себя!

Мари. Я буду молчать. И не буду больше плакать. Кажется, у меня и слез больше нет. Что проку в слезах? Мне только жаль, что я отравляю вам жизнь. Ведь на что мне, собственно, жаловаться? Я видела много радости, покуда жив был наш старый друг. Любовь Клавиго тоже радовала меня, наверное, больше, чем его — моя любовь. А как же дальше? Что значу я, что людям в девушке, чье сердце разбито, в девушке, которая чахнет и губит свою молодую жизнь?

Буэнко. Мадемуазель, я вас умоляю!

Мари. А ему, ему разве не безразлично, что он разлюбил меня? Ах, отчего я более не достойна любви? Но хоть пожалеть-то меня он должен! Бедняжку, которую он сумел так привязать к себе, что без него ей остается влачить жизнь в тоске! Пожалеть! Не нужно мне его жалости!

Софи. Если бы я могла внушить тебе презрение к этому ничтожеству, достойному лишь ненависти!

Мари. Нет, сестрица, он не ничтожество; и разве непременно надо презирать того, кого ненавидишь? Да, иной раз я ненавижу его, иной раз, когда испанский дух вдруг овладеет мною. Недавно, совсем недавно мы встретились с ним, и при виде его я вновь ощутила всю пылкую мою любовь, а когда мы вернулись домой и я вспомнила, как он вел себя, вспомнила его спокойный, холодный взгляд, который он бросил на меня, идя рядом с ослепительно прекрасной дамой… о, тут в душе своей я стала испанкой, схватила кинжал, взяла яд и надела маску. Вы поражены, Буэнко? Но это, разумеется, была лишь игра воображения.

Софи. Глупая девчонка!

Мари. Фантазия повлекла меня за ним, я видела его у ног новой возлюбленной, видела его нежность и покорство, которыми он отравил меня, и метила прямо в сердце изменника! Ах, Буэнко! Но вдруг я вновь стала мягкосердечной французской девушкой, которой неведомы ни мстительный кинжал, ни любовное зелье. Плохи наши дела! К нашим услугам лишь песенки, чтоб развлекать возлюбленных, веера, чтоб их наказывать, а если они неверны нам?.. Скажи, сестрица, как поступают во Франции, когда изменит возлюбленный?