Священная война - Джек Хайт Страница 10

— Кто? И зачем ты мне это говоришь? Не притворяйся, будто я тебе небезразличен.

— Мне не нужно притворяться, Джон. Но если ты не веришь в это, то, возможно, поверишь вот во что. Моя дочь Сибилла хочет смерти Балдуина. Если он умрет, она станет королевой, а ее муж Ги получит власть вместе со своими дружками Рено и Ираклием. Ты готов на все, чтобы защитить Балдуина, и я тоже. Это делает нас союзниками и подвергает обоих опасности.

Они добрались до носилок. Агнес спешилась и вошла внутрь, чтобы ехать с сыном. Ее люди окружили паланкин. Джон последовал за ними. Подъезжая к воротам, он достал из седельной сумки шестопер и повесил его на пояс. Он не доверял Агнес, но осторожность не повредит.

Во внутреннем дворе дворца толпились встревоженные стражники и слуги. Они молча наблюдали, как Агнес вышла из носилок и начала отдавать приказы.

— Эй вы! — рявкнула она, махнув нескольким стражникам у двери. — Принесите носилки для короля.

Мужчины вернулись мгновение спустя, и Балдуина переложили на носилки.

— Отнесите его в мои покои, — распорядилась Агнес. — Я сама о нем позабочусь.

Четверо подняли носилки, и она сопроводила их во дворец.

Джон хотел было последовать за ней, но стражники у входа скрестили копья, преграждая ему путь.

— Что это значит? — потребовал ответа Джон. — Я советник короля.

Он уже собирался позвать Агнес, когда еще двое стражников схватили его сзади за руки.

— Пойдем-ка по-тихому, — прошептал один из них ему на ухо, — и мы тебя не тронем, отче.

Он потянулся к шестоперу Джона, но тому удалось вырваться. Он ударил стражника локтем в горло, затем схватил свой шестопер и замахнулся на того, кто держал его левую руку. Оружие со звоном ударилось о шлем стражника, и тот рухнул на землю. В следующее мгновение Джон почувствовал удар по затылку. Он осел на землю, и мир погрузился во тьму.

Он очнулся всего мгновение спустя. Потрогал затылок и поморщился. Волосы были мокрыми от крови. Четверо стражников стояли вокруг. Джон начал было подниматься, когда один из них ударил его в живот, согнув пополам.

— Оставьте этого человека!

Джон поднял голову и увидел брата Агнес, Жослена де Куртене, стоявшего в дверях дворца.

Стражники отступили от Джона.

— Регент сказал… — начал один из них.

— Я сенешаль, и я сказал, что сам им займусь.

— Слушаюсь, мой господин.

Стражники отошли. Жослен помог Джону подняться и, не отпуская его руки, повел во дворец.

— Спасибо, Жос. Что это было? — Жослен повел их вниз по лестнице, прочь от покоев Агнес. — Куда мы идем?

— В темницу.

Джон остановился и высвободил руку. Жослен посмотрел ему в глаза.

— Ты можешь пойти со мной добровольно, Джон, или я велю страже отвести тебя силой.

Взгляд Джона упал на кинжал у пояса Жослена. Сенешаль был невысок. Он мог бы его одолеть. С его кинжалом, возможно, удалось бы прорваться мимо стражи и добраться до коня. Но даже если бы ему удалось сбежать, куда бы он пошел? Джон все еще помнил полный ненависти взгляд, который бросил на него Юсуф, прежде чем, хромая, покинуть поле при Монжизаре. Друг его не примет.

— Веди, — сказал он и пошел за сенешалем.

Лестница закончилась длинным коридором. Воздух был холодным и сырым. Их шаги громко отдавались эхом.

— Почему?

— Приказ регента.

— Регента?

— Ги.

— Совет выбрал Ги? — Муж Сибиллы был достаточно храбр, но Джон удивился, что местные бароны не выбрали одного из своих.

— Совет еще не собирался, — сказал Жослен, ведя Джона вниз по другой, более узкой лестнице. — Сибилла три дня назад прибыла из Аскалона во главе двухсот рыцарей под предводительством Рено де Шатийона. Она назвала своего мужа регентом, а поскольку войско ушло на Дамаск, остановить ее было некому. — Жослен нахмурился. — Нам лучше к этому привыкнуть. Она станет королевой, когда ее брат умрет.

— Балдуин будет жить.

— Лучше бы тебе на это надеяться. Ираклий нашептывает королеве на ухо, и он поклялся, что ты сгниешь заживо, прежде чем увидишь свет божий. Ты совершил ошибку, когда нажил себе в нем врага.

Они спустились по лестнице и остановились перед толстой деревянной дверью. Жослен постучал, и решетка в центре двери отодвинулась, явив мужское лицо. Человек был лыс, с землистой кожей, свисающей со щек складками.

— Я привел пленника, — сказал Жослен тюремщику. — Священника, Джона из Тейтвика.

Тюремщик хмыкнул и задвинул решетку. Лязгнул ключ в замке, и дверь распахнулась. Тюремщик оказался настоящей глыбой, с головы до ног одетый в вареную кожу. Он поднял зловещего вида шестопер с навершием из ребристой стали.

— Будешь бузить — размажу твои мозги по полу, священник.

Он вернул шестопер на пояс и принялся ощупывать одеяние Джона в поисках оружия или монет. Не найдя ни того, ни другого, он двинулся к двери, чтобы закрыть ее.

— Я сделаю для тебя все, что смогу, Джон, — сказал Жослен прямо перед тем, как дверь темницы захлопнулась.

***

Март 1183 года. Иерусалим

Джон встрепенулся. В его камере было темно; он едва мог разглядеть собственную руку перед лицом. Он застонал, садясь. Все тело болело от недель, проведенных на каменном полу, укрываясь лишь плащом. Он склонил голову набок, услышав приближающиеся шаги. Уже завтрак? При этой мысли у него свело желудок. На завтрак давали прогорклую вареную пшеницу с мертвыми долгоносиками. Сначала Джон их выбирал. Теперь он съедал их первыми. По крайней мере, они не были испорчены.

Шаги затихли, и сквозь решетку в двери камеры просочился свет факела. Джон уже поднимался, когда дверь распахнулась. Он зажмурился от света.

— От тебя ужасно пахнет, Джон.

Это был Вильгельм, с факелом в руке.

Джон обнял его.

— А ты пахнешь сладко, как роза. Слава Богу, ты пришел.

Вильгельм нахмурился. Дверь камеры за ним закрылась.

— Прости, Джон. Я пришел не для того, чтобы освободить тебя.

Джона будто подкосило. Он начал падать, но Вильгельм подхватил его и помог сесть у стены.

— У меня теперь нет влияния в Иерусалиме. Правят Сибилла и Рено; Ги — их марионетка. Я пришел попрощаться.

— Попрощаться? Куда ты едешь?

— В Рим. — Вильгельм вздохнул. — Ги сместил меня с поста канцлера, а Ираклий отлучил от церкви. Я еду